Николас Блинкоу - Манчестерская тусовка
— Андертон знает, что все его ненавидят. Муниципалитет набит троцкистами, студенческие союзы бастуют против полицейской жестокости, половина города побывала на мятежах. Его крепость в осаде, так с чего бы ему вдруг начать вылавливать таких людей, как Холлидей?
— Никакая это на хрен не осада, — ответил Джонни. — Это игра. Просто им на руку раздувать опасность, которую представляют собой эти троцкисты-мятежники — тогда заурядные добропорядочные засранцы перепугаются и начнут оказывать поддержку полиции.
— Заявляясь каждый вечер в Деревню? Нет, это война. После Мосс-Сайда они воспринимают Деревню как второй фронт.
Джонни не согласился.
— Ни хрена! Люди вроде Паскаля не испытывают ненависти к Деревне. Просто это легкая мишень.
В представлении Джонни полиция была прибежищем для прагматичных лицемеров. Учреждением для недоумков, которым хватает благоразумия только на то, чтобы не показывать, какие они на самом деле придурки.
Но Джонни ошибается — Джейк был в этом совершенно уверен. Если говорить о сущности полиции, о том, что лежит в основе ее деятельности, в чем состоят ее главные ценности, то надо понимать, что на карту здесь поставлены реальные принципы. Возможно, обычные полицейские, такие, которые просто выполняют грязную работу, и в самом деле плохо понимают, что делают. Но Андертон и Паскаль — фанаты. Они реально живут мыслью, что добро должно бороться со злом. Ну нет, конечно, они не какие-нибудь там гениальные личности, но у них в голове есть четкое представление: вон то — плохо, а вот это — хорошо. Джейк пытался втолковать это Джонни, но тот стоял на своем.
— Да дерьмо все это, Джейк! Если у них и есть какой-нибудь веский повод всеми силами набрасываться на Деревню, то этот повод — мы. Им так нравится за нами гоняться, что они думают, будто всем есть до нас такое же дело. Они считают нас заразными и заботятся о том, чтобы зараза не расползалась по городу. Ведь они же уверены, что весь мир только и мечтает, чтобы попасть под влияние таких, как мы.
А может, Джонни в чем-то и прав. Андертон и Паскаль вполне могли на такое купиться: поверить в то, что искушение — единственная неопровержимая сила на земле, сила, перед которой без Божьей помощи не устоишь. Только это, пожалуй, и сближает их веру с твердой убежденностью Джейка и Джонни в том, что весь мир хочет с ними переспать.
— Таких, как мы? — переспросил Джейк. — А таких, как Гэри Холлидей?
— Чтоб он сдох.
— Ты думаешь, он какой? С рогами и с гребаным хвостом на заднице? Он молодой, хорошо одевается и может…
Джонни не дал Джейку договорить и раздраженно сплюнул:
— Да уж, он может!
Джонни весь скривился от омерзения. Джейк совсем не это имел в виду — он и не собирался говорить, что парень силен в постели. Разговор явно не клеился: что бы он ни сказал, все сводилось к одному.
— Я имел в виду, что он совсем не такой, как мы. Не какой-нибудь там педик в нарядных одежках. Не панк, не проститутка, не балдеет от «кислоты». Он может внушать доверие. Если бы Кевин Доннелли решил на него пожаловаться, ему бы никто не поверил. И будь ты Доннелли, понимал бы, что у тебя нет никаких шансов в борьбе против Холлидея.
— Я — не Доннелли.
— А что бы ты сделал — вырвал ему яйца?
— Да я бы его заставил их жрать!
— А, ну да, ты — не Доннелли. Ты не прошел через то, через что прошел он. Он уже не нормальный человек. И, возможно, считает, что никогда не был нормальным. Наверняка он думает, что, будь он нормальным, Холлидей бы его не выбрал.
— Но это ведь не означает, что он должен из кожи вон лезть, чтобы помогать этому ублюдку! И еще просить меня сделать копии его долбаных кассет.
Джейк подумал: Он не тебя просил. Он просил меня.
А вслух сказал:
— Нельзя винить Кевина. Он считает, что заслужил такое отношение. Ты только взгляни на него: самый трудолюбивый мальчик-проститутка во всем Манчестере. Ты думаешь, он хоть раз сделал паузу, чтобы поразмыслить, в этом ли его истинное предназначение? Ведь он просто не знает ничего другого.
— И поэтому он, мать его, водится с парнем, у которого год просидел под замком в качестве персональной игрушки для трахания? В этом его гребаное предназначение?
Джейк не знал, что именно думает Кевин Доннелли. Лично он, Джейк, продолжал жить так, как живется. И все остальные занимались тем же — жили, как живется, и разница была лишь в том, как именно они это делали. Одни, будто калеки, толкали перед собой все свое дерьмо из прошлого, а другие плевали на боль, убегая от нее далеко вперед. И вылетали из игры первыми, в ослепительной вспышке отчаяния.
Глава пятнадцатая
Джейк проснулся от пронзительной боли в голове. Оказывается, пронзительно визжало не в голове, а на прикроватном столике — звонил телефон. Однако, когда Джейк поднял трубку, там были только короткие гудки. Он лежал с трубкой у уха и с минуту соображал, в чем дело, пока наконец не понял, что это гостиничный будильник, которого он вообще-то не заказывал. Достал из-под кровати очки и часы: пятнадцать минут девятого. Через каких-то двадцать секунд ему был доставлен английский завтрак. Джейк определенно не имел к этому никакого отношения. В том состоянии, в каком он завалился в постель прошлой ночью, он просто физически не мог столько всего напланировать. Пока он пил кофе, позвонил инспектор Грин. Инспектор готов был сознаться в том, что да, он подумал, Джейку может понадобиться помощь в пробуждении.
— Ты один?
Джейк оглядел левую половину своей постели и посмотрел на вторую кровать.
— Да.
— А то ты вчера так разгулялся в Деревне, что наверняка должен был кого-нибудь подхватить.
— Нет.
— Не больно ты сегодня разговорчив. Знаешь что, даю тебе полчаса. Буду ждать внизу.
Джейк спустился в холл гостиницы ровно в девять. Полицейский пил чай с тремя бурбоновыми печеньями, но, завидев Джейка, бросил на столик несколько монет и бегом ринулся к нему, высматривая Джейка из-за колонн, пока наконец не настиг его у будки швейцара.
— Не забудь свою машину. — Грин кивнул на швейцара, который, широко улыбаясь, стоял в дверях.
— Что? — не понял Джейк.
— Скажи этому человеку, какой у тебя номер комнаты. Он даст тебе ключи от машины, которую ты взял напрокат.
Ключи лежали в увесистом конверте. Там же находилась ксерокопия техпаспорта автомобиля с его описанием: марка, модель, регистрационный номер. Джейк развернул листок и обнаружил, что взял в прокате «лексус». Он едва заметно кивнул: благодарю вас, но ничем не выдал удивления. Не стал спрашивать, зачем ему машина и откуда Грину известен номер его водительских прав. Просто попытался изобразить такую же тундровую непробиваемость, какую демонстрировал вот уже два дня — по крайней мере, когда знал, что за ним наблюдают. Странно только, что Грин не пристает — даже не сказал ничего о том, что вчера вечером Джейк вел себя пораскованнее, чем сегодня. Напиваясь поочередно то в одном пабе Деревни, то в другом, Джейк запросто мог теперь не упомнить всего, что с ним вчера произошло. Но и инспектор, похоже, не был настроен поболтать — даже не стал спрашивать, удалось ли Джейку выведать что-нибудь у Бенни Сильвера — Доброго-Дня.
Машина цвета мокрого асфальта выглядела скромнее, чем стоила, и была припаркована у «Джи-Мекс».[71] «Лексус», как и было указано в отксерокопированных документах. Инспектор Грин открыл дверцу с пассажирской стороны и уселся в кресло. Он словно показывал всем своим видом, что есть люди, которые водят машину, а есть такие, кто привык иметь шофера. Джейк не стал спрашивать Грина, не тут ли кроется объяснение всей этой истории с прокатом. Он даже не спросил, куда ехать.
Они проехали уже миль шесть, когда Джейк обернулся к инспектору и сказал:
— Вы — лицемер.
Заявление было сделано до того прямо и однозначно, что прозвучало даже враждебно. Нельзя сказать, чтобы Грин подскочил в своем пассажирском кресле, но он метнул на Джейка оценивающий взгляд — попытался определить его настроение, прежде чем придумать ответ.
— Ну вот скажите, — решил пояснить свои слова Джейк, — что вы на самом деле думали тогда о Деревне?
— Как лицемер?
— Да.
Ну что тут ответишь, когда спрашивают так в лоб? Грин размышлял совсем немного.
— Я думал, — сказал он, — что благодаря этому дерьму мне дадут повышение.
— А как же те двое голубых из Олдэма — медбрат и учитель? Ведь мы сломали им жизнь.
Грин пожал плечами.
— Знаю. Я много кому ломаю жизнь. Зарабатываю этим на хлеб. По большей части я стараюсь ломать жизнь плохим людям, но если бы мне вздумалось взвешивать все за и против в каждом конкретном случае, я бы вообще не смог работать.
Джейк конечно же понимал, что инспектор вовсе не имеет в виду, что его сгубили бы противоречия и парадоксы, что в конечном итоге у него произошел бы разлад с самим собой. И зачем он вообще спрашивал…
