Спаркли Хейтер - Танец маленьких разбойниц
— Да, — согласился Камерон, — Хлоя очень робкая девушка, но у нее есть масса скрытых талантов.
На противоположной стороне улице показались Нигель и его приятель Лаудон. Заметив сидящую в кафе троицу, они тоже решили немного отдохнуть. Разговор зашел о «Парижской артерии». Ребята рассказали, что их буддийская община живет в сквоте, там же обитают еще четыре артистические общины и свободные художники-одиночки. Сквот находится в доме, принадлежащем одному крупному банку. Конечно, банк не в восторге от таких жильцов, их бы с удовольствием всех выселили, но поскольку дом пустует уже девять лет, а у банка нет никаких официально утвержденных планов на использование этих помещений, полиция пока не вмешивается.
— Получается, что вы присвоили чужую собственность. Эй, да вы ограбили банк! — воскликнула Блэки. — Буддисты и художники, вы настоящие разбойники!
— Ничего подобного, — возразил Лаудон. — Мы же не сперли само здание. Мы его просто позаимствовали.
— И никакие мы не разбойники, — добавил Нигель, американец корейского происхождения.
Он уже несколько лет жил во Франции. Нигель был скульптором и по совместительству арт-директором общины: он отвечал за художественные интернет-проекты, которыми занималась «Артерия». Камерон и Блэки живо заинтересовались его работой.
— Большинство людей, — пояснил Нигель, — услышав слово «сквот», представляют себе темное сырое подземелье, где обитают наркоманы, пьяницы, грязные бродяги и гигантские крысы. Но наше поселение — это творческий сквот, мы не употребляем тяжелые наркотики, регулярно моемся, и у нас нет крыс.
— Но зато водятся тараканы, — добавил Лаудон, английский актер, окончивший театральную школу в Лондоне. — Каждые три месяца мы устраиваем массовые тараканьи бега. Дожидаемся, когда наши вегетарианцы, экологи и борцы за права животных уезжают из города, вооружаемся паяльными лампами и выгоняем тараканов из всех щелей, а потом засасываем их пылесосом. Способ, конечно, варварский, но зато очень эффективный.
— Вода только холодная, — сообщил Нигель. — Но на шестом этаже сохранилась душевая. Каждые два часа в течение двенадцати минут у нас бывает горячая вода. Правда, это технический водопровод.
— И все же, душевая — это так по-домашнему, — подхватил Лаудон.
— Ага, и вода сравнительно чистая…
— И кругом столько интересных людей…
— О, масса впечатлений, — согласился Камерон. — Я как-то останавливался в творческом сквоте в Амстердаме, на Рембрандтсплейн. Очень живописное место.
— А вы давно живете в «Артерии»? — поинтересовался Эдди.
— Три года.
— Ого. И за три года никто никого не убил и не отравил? — со смехом спросил Камерон.
— Нет, убийств пока не было. Но период адаптации проходил непросто. Поначалу мы договорились жить одной семьей, никаких «твое — мое» — все общее. Через две недели мирный договор рухнул: конфликт разгорелся из-за упаковки сарделек, пропавшей из общественного холодильника.
— А через полгода, — сказал Лаудон, — народ начал подписывать свои кульки с продуктами и отмечать уровень жидкости на коробках с соком и молоком.
— Ну, вообще-то, у нас была масса проблем, когда в общине жили одни парни, — возразил Нигель. — А потом появились девчонки…
— И у нас появились новые проблемы.
— Раз в месяц нам приходится проводить генеральную уборку.
— Обычно, когда напряжение достигает критической точки, люди на время уезжают: развеются, остынут и снова возвращаются.
— Или не возвращаются, но на их место приходят другие. Будете в Париже, заходите в гости, милости просим.
— А ты уверен, что нам не придется принимать участие в религиозных обрядах? — спросила Блэки. — Ну там, распевать мантры, плести гирлянды из маргариток и носить белые одежды?
— Нет. Самое большее, о чем вас могут попросить, — помыть посуду, но мы все дежурим по очереди. Если вы остановитесь у нас надолго, вам придется вносить свою долю за питание — либо деньгами, либо в виде общественно полезного труда: например, раздавать на улицах приглашения на наши выставки.
— Эй, Джо, привет! — крикнул Эдди, завидев приближающегося буддиста.
— Привет. Слушайте, я только что встретил вашу подругу.
— Хлою?!
— Ее самую. Она подошла ко мне и спросила, не я ли обронил бумажник.
— Где ты ее встретил? — спросила встревоженная Блэки.
— Там, на соседней улице, возле кондитерского магазина.
— Спасибо. — Блэки вскочила из-за столика. — Ладно, парни, пока. Увидимся в лагере, — бросила она уже на ходу.
Проклятие, вечно Хлоя все испортит. Однако это уже переходит всякие границы. Криминальный талант подруги превращается в настоящую проблему.
Блэки увидела ее в конце улицы. Хлоя шла по пятам за каким-то мужчиной. Блэки припустила вслед за подругой. Она почти догнала Хлою и уже собиралась схватить ее за рукав, но вдруг заметила еще одного человека, который тоже наблюдал за Хлоей. Мужчина в шортах и цветной рубашке был похож на праздно слоняющегося туриста.
Прежде чем Хлоя успела протянуть руку и тронуть за плечо свою жертву, турист расплылся в кровожадной улыбке и, вскинув камеру, несколько раз щелкнул затвором. Блэки расслышала одно-единственное слово: «Попалась». Затем незнакомец развернулся и убежал.
— Хлоя! — крикнула Блэки. Та обернулась.
— Кто это был?
— Не знаю.
— А ты что тут делаешь?
— Гуляю…
— И шаришь по карманам прохожих.
— Что-о?
— Что слышала. Я все знаю.
— Откуда? — спросила Хлоя, мысленно осыпая проклятиями Камерона. «Ябеда, предатель, подлая крыса».
— Джо сказал. Буддист из «Артерии». Ты пристала к нему со своей дурацкой проверкой на честность.
— Он взял бумажник?
— Нет.
— Я его не узнала. Кругом шляется столько буддистов.
— А мне казалось, мы решили завязать с грабежами.
— Мы решили немного отдохнуть. Я уже отдохнула, перерыв закончился.
— Хлоя, ты совсем рехнулась. Это опасно. У тебя будут неприятности. Мало того, что ты сама попадешь в беду, ты еще и меня хочешь втянуть в свои дела? Шутки шутками, но надо знать меру. Ты совершаешь преступление, после чего впадаешь в депрессию, как наркоман, у которого после кайфа начинается ломка, а потом тебя тянет на новое преступление.
— Никуда меня не тянет…
— Послушай, ты же не хочешь попасть в тюрьму? И я не хочу все лето трястись от страха, шарахаясь от каждого встречного полицейского. Хлоя, посмотри на себя: ты же превращаешься в клептоманку…
— Послушай, Блэки, обещаю: я больше никого не буду грабить, но давай вернемся на побережье. Я хочу загорать, купаться в море, я хочу поехать в Канны и в Сент-Маргарит…
— А я хочу остаться с Эдди.
— И что ты в нем нашла? Твой Эдди — бездомный бродяга и жалкий попрошайка.
— Да пошла ты! Если у тебя съехала крыша и ты до конца жизни собираешься убиваться по своему Джону, это еще не означает, что я тоже должна уйти в монастырь.
— Ха-ха-ха! У меня съехала крыша?! Да ты после своего… как его звали, не помню… целых два месяца на мужиков смотреть не могла.
— Его звали Билл Сток. И я убивалась целых пять месяцев. Но когда у меня случаются любовные трагедии, я не требую, чтобы мои друзья тоже ходили в трауре.
— Дорогая Блэки, у тебя просто не бывает любовных трагедий. Ты меняешь парней, как перчатки. «Ах, этот свалил? Ладно, возьмем другого! С ним тоже не получилось? Не беда, найдем третьего! Вон их сколько вокруг, выбирай любого!»
— Чушь. Они мне все нравились, каждый по-своему. А в Билла я была влюблена по-настоящему. И когда мы расстались, страдала ничуть не меньше, чем ты сейчас. Но что мне было делать, застрелиться? C’est la vie — такова жизнь. Поплачешь недельку-другую, но это же не конец света — надо двигаться дальше.
— Ага, понятно: недельку-другую. У тебя, наверное, и в ежедневнике записано: «Первое-пятнадцатое число каждого месяца — убиваюсь по бывшему любовнику».
— Дорогая принцесса Хлоя, сроки, конечно, могут быть разными, но ты уже четыре месяца изображаешь слезливую героиню из какого-нибудь романа сестричек Бронте. Это в два раза дольше, чем ты страдала по Уиллу. А он был в сто раз лучше твоего мерзавца Джонни.
— Насколько я помню, Уилл тебе тоже не нравился.
— Неправда, очень даже нравился. Просто я считала, что он тебе не подходит. Но по сравнению с Джоном Кэрри, Уилл — почти принц Уэльский. Короче, мы остаемся с Эдди и Камероном.
Неожиданно из-за угла выскочил все тот же любопытный турист и направил на девушек свою камеру.
— Пошел вон, сволочь вонючая! — срывающимся голосом завизжала Хлоя. — И ты тоже! — Блэки увидела перекошенное злобой лицо подруги.
Хлоя повернулась и убежала. Турист бросился вдогонку, но Блэки преградила ему дорогу.
