Константин Кропоткин - Призвание: маленькое приключение Майки
— Хитрованец!
— И какое у него Запорное слово?
И пока Майка думала, директор со скоростью необыкновенной умчал ее еще куда-то и поставил перед другой — матово-стеклянной — дверью.
— Демагогия, — сказала Майка.
Ай-да, Марь-Семенна с ее секцией марафонного кросса.
В хрусталях
Таблички на двери не было — и правильно. Ни тогда, ни позднее Майка не смогла подобрать нужного названия кабинету Феи Телянчиковой.
Он был несравненным: одновременно и пустым, и полным, и воздушным, и приземленным. Здесь все просвечивало, проглядывалось, переливалось — будто ворох мыльных пузырей, которые взяли, да остекленели.
Замысловатые колбочки-вазочки-трубки, которыми комната была набита сверху донизу, не бросались в глаза, а словно подкрадывались: вот, кажется, ты находишься в большом пустынном помещении, но стоит протянуть руку, как обнаруживается препятствие, которое при ближайшем рассмотрении оказывается огромной банкой с бесцветной жидкостью. Ты отступаешь, а там, на особой стеклянной полянке, произрастают хрустальные цветы. «Звяк-звяк, — предупреждают они. — Осторожно!». Ты обходишь их стороной, боясь повредить хрупкую красоту, но возникает новое препятствие: прозрачная стена. «Стук-стук, откройся», — ударяешь по ней пальцем, а чуда не происходит. Стена надежно запирает ту часть кабинета, где можно разглядеть небольшой столик из матового стекла, нему — такой же стеклянный стул, а на стуле — бирюзовый слоник, размером с кошку.
Майка залюбовалась на слоника: какой же милый!
Слоник возил зеленым хоботом по столу, сбивая в кучу бумаги, ручки, карандаши…
— Бумс, — это упала чернильница. На белом полу расплылось темно-красное пятно.
— Тоша, гадкий элефант! — из ниоткуда, словно соткавшись прямо из воздуха, перед слоником возникла Фея. Ножки ее были обуты во все те же яркие сапожки, а вот голову с туго заплетенной черной косой украшала пышная ярко-желтая хризантема.
Подхватив слоника, она отнесла его в глубину комнаты, где поставила на белоснежный комод возглавлять вереницу других элефантов — Тоша был из них самым крупным.
— Мумс, — толкнулась на Майку Тошина обида.
Фея погрозила пальцем, и он послушно замер, притворяясь безделушкой.
«А кто-то говорил, что доносчикам тут нельзя быть», — подумала девочка.
По каким-то приметам она угадала, что слоник — из той же породы, что и Майкины жужики.
— Ребенок, — стеклянная стена между Феей и Майкой растворилась, — я ожидала вашего присутствия. Мы должны провести доверительно-личную беседу… — она указала на бледно-голубой диванчик, который Майка поначалу приняла за пятно на белой стене.
— Займемся, — сказала Фея, усаживаясь на свой стеклянный стул, желтая хризантема возле ее уха затрепетала. — Имеются пожелания? Да, я вижу, у вас они имеются, — она оценивающе оглядела Майку. — Вы грезите о преображении. Ведь так?
Девочка не знала, что ответить: обманчивая пустота, Телянчикова, будто парящая на своих высоких каблуках… Ей показалось даже, что у нее двоится в глазах.
Майка поморгала, но легче не стало.
— Не отпугивайте наваждения, — сказала Фея. — Напротив, надо клубить его вокруг себя, притягивать… — она вытянула руки и зашевелила длинными пальцами, будто играя на несуществующем рояле.
Майка замерла, но кроме легкого перезвона стеклянных колб и вазочек, она ничего не разобрала.
— Вам еще незнакома фата-моргана. Воздушные замки обходят вас стороной, — снисходительно улыбнувшись, мелодично произнесла Фея. — Или вы минуете замки… — она приложила ко лбу ладонь и замерла, наподобие героини немого кино.
Задумалась.
Майка смиренно ждала.
— Предположим, вы почиваете, ребенок, — наконец вымолвила Фея. — Все вокруг только сон, который создан специально для вас.
Она ткнула пальцем в пространство перед собой, и Майке почудилось, что по воздуху разошлись волны.
— Все для вас, потому что вы придумали этот мир от самого начала и до самого конца…
«Вот уж вас я бы ни за что не посмела придумать», — мысленно возразила девочка.
— Ребенок! Вам хотелось бы иметь мир, в котором нет ничего чужого, а все только ваше, целиком и полностью?
— Да, наверное, — Майка напрягла воображение, пытаясь представить, как бы ей было в подобном мире. — Тогда все были бы добрые и хорошие… — ее мечта стала набирать силу. — Никто бы не ругался бы, а конфет было бы до самого неба. Шоколадных…
Звонкий смех рассыпался по залу. Фея чмокнула губами, будто целуя воздух. Слоник ожил. Из хрустальной вазочки, стоявшей перед ним, он зачерпнул что-то блестючее и метнул в Майку.
Девочка поймала. Конфета.
Развернула обертку… Шоколадная!
Надкусила… С любимой ореховой начинкой!!!
— Вы грезите о сладкой жизни? — спросила Фея.
— Грежу… Грезю… — запутавшись в словах, Майка смущенно умолкла.
— Ребенок, я открою вам тайну.
Фея наклонила голову, хризантема в ее волосах вновь затрепетала. Теперь цветок был похож на медузу с многочисленными ножками.
— Все неправда.
— Что «все»? — тайна открывалась Майке с трудом.
— Все, что вы видите. Ничего нет.
— Как же нет, если есть, — Майка растерялась.
— Это вам только так кажется. Встаньте, — повелела Фея.
Майка послушалась.
— Закройте глаза.
Майка исполнила приказ.
— Вы смежили очи, — и все исчезло, — произнесла красавица, ставшая для Майки незримой.
— Но вы же остались, — возразила упрямая девочка. — Я слышу ваш голос.
— Да, я еще есть, — разрешила Фея. Ее голос хрустнул, будто что-то разбилось. — Я есть, но очень ненадолго, — она умолкла.
Майка стояла, не смея открыть глаза. Тишина обступила ее ватной стеной. Майка сосредоточилась изо всех сил, стараясь разобрать хоть какой-то шорох. И не ошиблась.
Телянчикова лукавила. Молчание вокруг девочки было обманчивым: исподволь, вкрадчиво к ребенку стали просачиваться звуки. Вначале это было похоже на мерное речное течение. Отдаленный поток мчался куда-то и что-то нес. Затем к его голосу присоединился шепот ветра, а вот и первый явственный звук: «Бум-бум, бум-бум». Молоточек мягко постукивал по наковаленке, убыстряя движение потока и разгоняя ветер до нежной песни.
Майка слушала себя.
Она была живая, а значит, миру нельзя было притворяться придуманным. «Чепуха», — раз и навсегда уверилась девочка и открыла глаза.
Но Фея и впрямь испарилась. Не было и слоника Тоши — вереница элефантов на комодике красовалась без него.
— Ау! Где вы?
«Она и правда — неправда?» — с опаской подумала Майка, но тут же отмела эту неуютную мысль.
— Мумс…
Девочка заглянула под матовый стол и увидела там Фею, которая, скрючившись, держала на руках своего элефанта-непоседу. Заскучав, слоник Тоша играл хоботом с лепестками хризантемы.
— А я вас вижу, — сообщила девочка.
Фея выбралась из-под стола. Она была огорчена, хоть и старалась выглядеть беспечной.
— Хотите еще конфету? — спросила она.
— Да, но сладкого много нельзя. Вредно, — с сожалением произнесла Майка.
— Вам и никому другому решать, что полезно, а что нет, — в голосе Феи проступила досада. Теперь он и впрямь звучал надтреснутым. — Это ваш мир. Ваш! Это вы придумали его и все вокруг только ваша иллюзия! — она топнула сапожком. — Разве плохо?
— Хорошо, — кивнула Майка. — А если однажды окажется, что он все-таки настоящий…
— И пускай! Зато у вас будет множество приятных дней позади, когда вы считали, что мир создан для вас одной! Живите настоящим, ребенок. Ведь наше бытие — вечно длящееся сегодня. Вчера нет, как нет и завтра. Только сейчас! Сегодня! Себе! — воздух вокруг нее вновь всколыхнулся. — Ну! Попробуйте!
Майка стояла как была.
— Я не могу, — смущенно призналась она.
— Вас что-то гнетет?
Если бы Майку спросил кто-то другой, то она, конечно, сказала бы «нет». И не соврала бы. Но под бездонно-черным, прекрасным взглядом Феи Майка не устояла: она сказала такое, в чем и себе признавалась лишь самым краешком.
— Я не очень красивая, — полушепотом произнесла она.
Фея Телянчикова рассмеялась — по комнате будто разбежались сотни хрустальных колокольчиков.
— Вы очаровательны, когда говорите глупости, — сказала она затем с извилистой улыбкой. — Вы правильно их говорите, это производит впечатление, но не забывайте, что глупости — это всего лишь глупости. А правда в том, что мы настолько красивы, насколько хотим. Надо лишь признать свое право жить для себя.
Слоник в ее руках согласно продудел.
«Неземная женщина», — с восторгом подумала Майка.
— …Совсем одна, опять одна… — нараспев произнесла красавица известную строчку.
