Збигнев Ненацкий - Остров преступников
Много раз я пытался объяснить ей, что я никакой не детектив и чем чаще это говорил, тем больше она убеждалась в своей выдумке. Я работаю в Варшаве на почте, пожалуйста, вот мое удостоверение. Мне бы не хотелось, чтобы милиция думала, что я выдаю себя за кого-то другого. Не хочу иметь никакой неприятностей. Сможете ли вы объяснить госпоже Заличке ее ошибку?
— Попробую, — неуверенно сказал я.
— А кто такой Скалбан? Зачем его заключили в подземелье? — Спросил пан Кароль, выражение его лица было очень несчастным. — Не понимаю, что здесь происходит. Как нарочно попал в эту передрягу и теперь имею большие хлопоты. Что делать? Я приехал сюда отдыхать и рыбачить, хотя рыба и не ловится, имею достаточно неприятностей за свой отпуск, а тут еще это преступление…
— Ну, это нас не касается. Того человека убили осенью, когда мы были далеко отсюда.
— Да, да, это нас не касается, — обрадовался пан Кароль. Он встал и увидел Ганку, что шла к моей палатке.
— Не буду вам мешать. Простите и спасибо на добром слове, — сказал пан Кароль и поклонился мне.
— Скалбан нашелся — Сообщила Ганка. — Я видела сегодня как он плыл на лодке по реке.
— Знаю. Это я его нашел, — сказал я победно.
И рассказал ей как мы укрылись в малиннике, как приехал господин Гертель, как нас предала Тереза, как мы нашли лаз в подземелье, а в нем связанного Скалбана, который не смог убедительно объяснить, что с ним произошло.
— Скалбан соврал, — кивнула Ганка. — Трудно предположить, чтобы Гертель, человек здесь совсем чужой так хорошо ориентировался среди древних бункеров. Лучше всех в бункерах ориентируется сам Скалбан. Я уверена, что это он привел Гертеля в подземелье, но там произошло то, чего Скалбан не предусмотрел. Гертель связал его и бросил.
— Почему? Зачем он это сделал?
— О, если бы мы могли ответить на этот вопрос, тогда выяснили бы и то, где именно спрятана коллекция помещика Дунина.
— Вы думаете, что заключение Скалбана имеет какую-то связь с теми коллекциями?
— Не знаю. Мне только кажется…
— А я думаю, что это связано только с убийством.
— Что такое? О чем вы говорите? — Воскликнула Ганка. Потрясенная моими словами, она сорвалась с места.
— Я говорю об убийстве Никодема Плюта из Барабашевой банды. Он был приговорен к смертной казни, но Государственный Совет его помиловал. Осенью прошлого года Плют вышел из тюрьмы, но был здесь кем-то убит.
Ганка закрыла лицо руками.
— Боже милостивый, — тихо сказала она. — Так об этом уже известно!..
— Конечно. Только меня интересует, откуда и вы это знаете.
Она опустила руки и смущенно посмотрела на меня.
— Я ничего не знаю. Я ничего не говорила. Вам показалось.
— Дорогая госпожа, я был бы слепой и глухой, если бы не сделал вывод из вашего поведения: вы что-то знаете и это вас смущает.
— Неправда, — решительно сказала она. Я пожал плечами.
— Я не собираюсь извлекать из вас признание. Однако мне кажется, что для вас самой, для вашего спокойствия было бы лучше, чтобы вы рассказали все, что знаете.
Едва я закончил говорить как к нам донесся шум моторной лодки. Через мгновение из-за излучины реки выскочил серый милицейский катер. Он плыл, задрав нос, а сзади тянулась белая пенистая полоса.
— Я очень сожалею, — сказал я Ганке, — что вас не было с нами, когда мы нашли связанного Скалбана. В последнее время у меня сложилось впечатление, что вы потеряли интерес ко всем удивительным событиям, которые здесь произошли.
— Именно так. Мое любопытство к происходящему могло вызвать подозрение. И даже такое подозрение, что минуту назад вы уверяли меня, будто я знаю больше, чем говорю и поэтому я неспокойна.
— Что это было за письмо, которое получил ваш отец? — Вдруг спросил я.
— Какое письмо?
— То, о котором вы мне говорили на острове, когда вдруг потребовали, чтобы я ушел оттуда. За кого вы тогда меня приняли?
Серый катер развернулся посреди реки и помчался к берегу в лагерь антропологов. Когда лодка подошла ближе, я узнал в нем людей. У руля сидел милиционер, а посередине — гражданский с длинным крючковатым носом.
— Кажется, они плывут к нам, — отметила Ганка.
— Да. Это, видимо, кто-то из Главного управления народной милиции. Приехали по делу убийства Никодема Плюта.
— Брр, — вздрогнула девушка. — Теперь начнут расспрашивать и так далее. Не хочу принимать в этом участия.
Ганка встала, подала мне руку и ушла. Она не ошиблась. Едва гражданский выскочил на берег, сразу потребовал господина Опалка и меня.
Скульптор — антрополог на этот раз уже не мог молчать — он долго рассказывал офицеру милиции об искусстве воспроизводить лицо человека по его черепу. Затем офицер подошел ко мне и попросил отвести его в гарцерский лагерь. Вместе с Теллем и его отрядом мы отправились к старому бункеру, где ребята нашли человеческий скелет. Кости Никодема Плюта лежали еще там. Следователь сказал, что их немедленно перевезут в институт судебной медицины, куда уже отвезли воссозданную голову.
Искренне сказать, офицер не произвел на меня приятного впечатления. Мрачный, сердитый, неразговорчивый, он, казалось, всех вокруг, даже меня и Телля, подозревал в убийстве Плюта.
— Как вы думаете, зачем убили Плюта? — Спросил я его.
Он неохотно буркнул:
— Это был человек из Барабашевой банды. Если после стольких лет заключения Плют вернулся, то видимо хотел свести здесь какие-то давние счеты. Ну, а кто убил его самого, — мрачно усмехнулся офицер.
— Разве вы не думаете, что это имеет что-то общее со спрятанными коллекциями помещика Дунина?
Он насмешливо посмотрел на меня.
— Я знаю, о чем вы говорите. О какой-то сенсационной истории вокруг спрятанных коллекций. А-а, — махнул он рукой — таких людей, как Плют, никакие древности не волнуют. Это были бандиты, вы понимаете? Их интересовали доллары, золото, украшения, а не какой-нибудь старый хлам и оружие помещика Дунина. Мне кажется, что причиной убийства были, как я уже говорил, давние счеты. Перед тем как ехать сюда, я внимательно просмотрел документы. Надо вам знать: милиции удалось разбить тогда банду на острове благодаря тому, что кто-то сообщил о ночлеге бандитов. Получив анонимное письмо, органы безопасности окружили остров и разгромили банду. Словом, среди Барабашевых людей, особенно среди тех, которым он доверял, был человек, предавший его. У Плюта было в тюрьме достаточно времени обдумать это и он наверняка разоблачил предателя. Он вернулся, чтобы отомстить, но человек опередил его.
— О, тогда найти убийцу не трудно, — сказал я. — У вас есть среди документов то анонимное письмо, сравните почерк, которым он написан с почерками местных людей. И выяснится.
— Анонимное письмо составлено из газетных букв, поэтому проводить такое следствие было бы бесполезно, — поморщился следователь.
Я стал размышлять вслух:
— Зачем человек предал Барабаша? Зачем донес, где именно ночует вся банда? Может, он решил избавиться от Барабаша и его людей, чтобы завладеть их добычей?
— Конечно, — согласился офицер. — Эта гипотеза очень удобна, хотя вы снова возвращаетесь к делу сокровищ помещика Дунина. Однако причиной для анонимного письма могло быть совсем другое. Несколько лет после войны я воевал с бандами, допрашивал таких бандитов как Барабаш и кажется, немного их знаю. Часто бывало так, что люди Барабашева типа имели врагов в своем ближайшем окружении. Всегда находился кто-то, кому не нравился вожак. Чаще всего такой человек изменял, чтобы главаря схватили, а он бы сам возглавил банду.
— Но в этом случае предали всю банду?
— Конечно. Это мог сделать человек, которого обидела банда. И человек отомстил.
— Обиженный человек не прибегал бы к анонимному письму, — сказал я. — Он просто пришел бы в милицию и открыто сообщил где ночует банда.
Офицер покачал головой:
— В те времена бывало по — всякому. Некоторые оставались анонимами, боясь мести бандитов.
Так мы разговаривали, стоя на берегу у пришвартованной лодки, в которой ждал следователя милиционер.
— Мне кажется, что во всех этих делах очень хорошо осведомлена госпожа Пилярчикова, местная торговка, — сказал я офицеру.
— Да? — Удивился тот и поблагодарил за новость. Подав мне на прощание руку, он вскочил в лодку и через мгновение над рекой загрохотал мотор. Милиция уехала, а я вернулся в лагерь.
Здесь царила привычная предвечерняя суета. Заличка стирала перед своей палаткой, господин Опалка на улице вылеплял новую голову — теперь уже по черепу из древнего колодца, в хозяйственной палатке варили ужин, оттуда доносился звон кухонной утвари. Двое студентов лежали, подстелив одеяло на траве и читали книги. Палатка господина Кароля была плотно зашнурованной, видимо, господин Кароль снова пошел рыбачить.
