Анна Бялко - Сказки о невозвратном
Это был действительно очень хороший вечер. Мы поехали к нему домой, вернее, как я поняла, в один из его домов, потому что, как ни старалась, я не смогла обнаружить там никаких следов не то что жены, но и вообще женского пребывания. Зато там был камин, и медвежья шкура у огня, и бронзовые щипцы для углей, и красное вино в пыльной бутылке, и прозрачные бокалы, из которых мы пили на брудершафт, и мясо, жаренное на решетке. И мужчина, который впервые в жизни готовил еду для меня. И долгие-долгие разговоры обо всем на свете.
А потом я, вопреки всем своим внутренним воплям, поднялась, поглядела на часы и сказала:
— Господи, как же поздно. Спасибо тебе за чудесный вечер. Пожалуйста, вызови для меня такси.
Мне было физически больно это делать. Но я знала, что надо — именно так, что по-другому нельзя, как бы мне этого ни хотелось. Просто знала — и все. И делала, превозмогая боль, и гордилась собой, невзирая ни на эту боль, ни на его сперва удивленные, а потом почти обиженные глаза. Так было надо, а по-другому было нельзя.
И да — я сделала это. Я ушла из этого прекрасного, но пока чужого мне дома. Я сделала это, потому что это было единственное, что я могла тогда сделать, чтобы этот дом когда-нибудь перестал быть мне чужим. Потому что только так можно стать из наивной девчонки настоящей женщиной. А я хотела стать не просто настоящей. Для него я хотела стать самой лучшей из женщин, неотвратимой, роковой. Это невозможно без боли.
Я села в такси, вернулась домой, где, к счастью, никого не оказалось, и просидела до утра на подоконнике, изо всех сил стараясь запомнить навсегда каждую секунду прошедшей ночи. Так, сидя на подоконнике, я и заснула.
Проснулась я ранним утром, от стука в дверь. Там стояла страшно недовольная ранним утренним подъемом смотрительница нашего общежития. В ее руках был огромный букет белых роз. Для меня. Все было правильно. У меня опять получилось.
Так начался наш роман. Роман. Роман с большой буквы. Там все было большое — и буква, и чувство, и сердце, и все что угодно, потому что… Потому что это было — Настоящее. Я… Я не то что любила его, я растворялась в нем, становилась им, чувствовала его как себя, как никто другой не чувствовал никогда раньше, и он, мне кажется… Нет, мне ничего не кажется, я уверена — он чувствовал то же самое. По крайней мере он говорил мне, что никогда и ни с кем ничего подобного не испытывал. Сам говорил, я же его не заставляла. А зачем ему врать?
— Ты другая, — говорил он мне, проводя ладонью у меня по спине, тоненько по линии позвоночника от шеи, мимо лопаток и все вниз, вниз, вниз… — Ты девочка с секретом… Я никогда раньше не имел дела с такими, как ты… Темненькая…
— Ну что ты говоришь, — возмущалась я, потому что эта тема казалась мне… ну, какой-то скользкой. — Не выдумывай. Какая же я темная? Ты на ауру посмотри!
— Аура… — А рука текла, рука спускалась все ниже и ниже. — Ну и что… Аура сверху, ее-то ведь не погладишь. А внутри-то, вот там, в самой такой глубине… Темненькая… Черт возьми, мне нравится, что ты с такой чертовщинкой… Девочка моя…
Он стал для меня всем — и любовником, и другом, и учителем, и отцом… Собственно, другом и учителем он, наверное, был и раньше, а вот почему, став любовником, он заменил мне одновременно отца… Наверное, потому, что у меня никогда не было своего, родного отца, а я, честно говоря, никогда раньше ни о чем таком даже и не задумывалась. А вот теперь… Я иногда задумывалась, какой он был, мой неизвестный отец, и что было бы, если бы мы с ним встретились… Не случайно, на улице, а так, по-настоящему, то есть если бы мы с самого начала не расставались и он был у меня всегда. Любил бы он меня? И вообще, как это — когда тебя с детства любит настоящий мужчина? Восхищается, хвалит, заботится о тебе… Нет, я не то чтобы сама себя жалела, мне уже совершенно хватало и любви, и заботы, и не нужно было ничего сверх, но я думала, что вот, столько лет прошло, а я и не знала… Хорошо, что у моей будущей дочки так не будет. Любви ее отца точно уж хватит на нас обеих…
Нет, мы никогда не обсуждали ничего подобного. Я понимала, что все это слишком сложно и пока очень далеко, но уж совсем не мечтать… Ведь когда-нибудь оно точно будет, ведь — объективно — никак иначе и быть не может, потому что так, как у нас, не может быть по-другому. А что далеко — это совершенно не страшно, я могу ждать сколько угодно, я не тороплю его, я молодая, у меня тоже есть пока чем заняться. И наша работа…
На работе, естественно, никто ничего не знал. Оба мы понимали, что это уж точно было совершенно незачем, и изо всех сил старались соблюдать конспирацию. На людях мы вели себя как посторонние, приезжали всегда порознь, уезжали тоже. Мой давешний фокус с машиной, о котором я, конечно же, довольно скоро ему рассказала — у нас не было секретов друг от друга, — сослужил нам в итоге неплохую службу. На его основе мы придумали отличный вариант, позволяющий нам, при соблюдении всех приличий, не терять по два раза в день волшебные двадцать минут совместной дороги.
Недалеко, примерно в километре от базы, там, где дорога еще петляла по лесу, скрытая за густыми кустами, была маленькая укромная полянка. Чин-чином уехав с работы на своей машине, я доезжала до нее, сворачивала, прятала машину среди кустов и дожидалась, пока он проедет мимо. Оставляла машину, садилась к нему — и вуаля! И точно так же поступал он, уезжая с работы раньше меня. А уж договориться о том, чтобы обоим уехать в пределах получасового интервала, в эпоху развитых технологий не стоит ровным счетом ничего, не говоря уж об элементарной телепатии.
И утром, соответственно, тоже — он подвозил меня до заветной полянки, высаживал и проезжал дальше, а я пробегала сто метров по кустам, заводила и прогревала свою сообщницу-машинку, выдерживала приличную паузу — и появлялась на работе как ни в чем ни бывало, будто только что из дому.
Кстати, о доме. У меня была теперь своя, совершенно отдельная квартира! И это тоже все он. Понятно, что если бы я продолжала жить в комнате со своими прелестными соседками, мне не удалось бы скрывать от них свои ночные отлучки, а с учетом их любопытства и общей доброжелательности… И он придумал, и добился, и мне как особо ценной участнице Программы, обладающей знаниями повышенной секретности, выделили средства на съем квартиры. В уставе Программы были, оказывается, предусмотрены и такие возможности! Вообще, возможности Программы, когда я получше познакомилась с ними, оказались поистине неограниченными. Какое счастье, что я попала именно туда. Какое счастье…
И теперь у меня было свое жилье. Крохотная, даже не квартира, а студия — там и были-то всего одна комната, плавно переходящая в кухню, ванная да прихожая размером с пятачок, но мне ведь больше было и не нужно. Зато в центре города. До Академии тоже совсем недалеко, особенно с машиной, но, что гораздо важнее, его дом находился на расстоянии двух кварталов. За десять минут можно было дойти пешком.
Я увлеченно вила гнездо, покупала всевозможные нужные и ненужные вещи, осваивала кухню… Мне ужасно хотелось самой для него готовить, но у него дома кухня была настолько шикарной, оборудованной и роскошной, что там мне было страшно и подступиться, а вот у себя… Как это, оказывается, здорово — покупать и выбирать продукты, продумывать разные сочетания, слушать их слаборазличимый шепот, колдовать над кастрюлей — и все ради него! Ради него — это же не ерунда, это не может быть недостойным использованием великого дара!
Но на всякий случай, чтобы удостовериться, я однажды спросила у него об этом. Мы как раз сидели в моей квартирке, на плите мерно побулькивал суп, в духовке скворчало жаркое, и то и другое было обильно сдобрено ароматными травами и порцией магии для лучшего результата. И я спросила. Верно ли, что волшебник может со временем утратить свою магию? Особенно вот так, разбазаривая ее на мелкие, недостойные, бытовые поводы?
Он удивленно взглянул на меня и рассмеялся.
— Ну что ты. Да нет, конечно. Откуда ты придумала такую глупость? Магия не растрачивается по пустякам. Наоборот, когда ты что-то созидаешь, даже такую ерунду, как суп, — хотя у тебя, малыш, получается прекрасный суп, его нельзя называть ерундой, — так вот, творя, ты, наоборот, черпаешь магию из того, что у тебя получается, она обновляется, копится, ты ее аккумулируешь… А если ты, допустим, не суп варишь, а чем-то настоящим занимаешься…
— Тогда, выходит, — перебила я его, — если, как ты говоришь, мы не тратим, а только копим магию в течение жизни, значит ли это, что любой долгоживущий волшебник изначально сильнее юного? Ну просто потому, что успел больше накопить?
— Тоже нет, — качнул он головой. — Сила с рождения дается каждому в разном объеме, и копить ее можно только… Ну как бы в пропорциях от первичного дара. Конечно, знания и опыт могут добавить многое, даже очень, но то, чем ты обладаешь изначально… И потом, я не сказал, что магия совсем не тратится в течение жизни… Тратится, еще как. Но только не в таких бытовых мелочах.
