Эмманюэль Роблес - Это называется зарей
Но как объяснить Сандро, что он на его стороне, что он не одобряет убийства Гордзоне, но понимает глубинный смысл этого убийства, этого выстрела, направленного против несправедливости Господа Бога и несправедливости людей? Как объяснить ему, что он понимает, почему Магда примиряла его с миром, почему эта любовь была единственной реальной победой Сандро на земле, изрытой миллионами могил, и почему вмешательство Гордзоне было неизбежно, он непременно должен был терзать их, отравляя их счастье, жестоко и глупо толкая их к нищете и разрухе, ибо в конце этих смехотворно скупо отпущенных лет их уже поджидали болезнь и смерть. И так как у него была Клара, так как он любил Клару, Валерио угадывал чистое и дикое величие пламени, вспыхнувшего в державшей оружие руке Сандро, вырвавшееся из самой глубины его отчаявшейся души, столь внезапно опустошенной и сожженной дотла!
Валерио встал, выключил лампу, с бьющимся сердцем постоял с минуту неподвижно в темноте. Дождь прекратился. Он сознавал, что сцена с Анджелой и ее отцом лишила его сил. А между тем он сгорал от нетерпения. Ему уже недостаточно было знать, что в споре с Фазаро, с Латансой, с Анджелой да и со всем остальным человечеством правда на его стороне. Он знал, где искать истинного оправдания, того самого, единственного, в котором он нуждался.
Надев пальто, он пересек кухню и вышел через сад, тщательно закрыв за собой дверь. Дождь в самом деле прекратился, но запах черной воды, мокрых листьев, влажной земли плавал в ночи между деревьями, с которых падали капли, издавая какой-то странный, полный звук, словно в гулкой пещере с сочившимися водой сводами.
Увязая в лужах, он миновал изгородь из кактусов. Совсем рядом с упрямой яростью залаяла собака, потом вдруг внезапно смолкла, словно ей разом перерезали горло.
Валерио увидел, что в окне Клары горит свет. Обогнув крыльцо, он постучал в ставни и тотчас услышал слабый крик. С сжавшимся от волнения сердцем он подошел к двери. Справа, со стороны Кальяри сияли крохотные, ясные огоньки, затерянные в океане мрака. Но Анджелы у него внутри больше не было. Она отступила подобно тому, как отступает, медленно утихая, ненасытная лихорадка. «Надо было кончать с этим! Надо было кончать с этим!» — нашептывала ему кровь в уши, овеваемые ледяным ветром. Дорога, начавшаяся в Помпеях одним из ласковых вечеров неаполитанских предместий, заканчивалась у этой двери в тот момент, когда он со страстным вниманием прислушивался к шагам Клары по коридору.
— Это ты? — спросила она наконец, немного запыхавшись.
Она прижимала к груди концы своей шали и казалась очень взволнованной.
— Входи скорее. Значит, твоя жена не приехала? Что случилось?
— Она приехала. Пошли.
Очутившись в комнате, он обвел взглядом все вокруг. Итак все это существовало на самом деле: и эти теплые простыни, и эта лампа, и эти разбросанные книги, и этот покой, в котором внезапно растворялись все бури? Повернувшись к Кларе, он ласково обнял ее. Валерио ощущал ее напряжение, ее тревогу.
— Дорогой, объясни мне. Ничего серьезного, надеюсь, не случилось?
Это молящее личико внезапно испугало его. Возможно ли это? Неужели его ждет полное поражение? Он чувствовал себя как на канате, повисшем над головокружительной пропастью. Комнату наполнили призраки, они обвиняли, грозно обступив его. «Ты — воплощение Зла, союзник Зла, нет тебе счастья, это было бы слишком несправедливо».
— Скажи мне, дорогой? — умоляюще шептала Клара.
Итак, предстояло поставить на карту свою жизнь всего лишь одним словом, одной фразой, совсем коротенькой фразой — возможно, более смертоносной и убийственной, чем пуля, которая проделывает в теле маленькую брешь, открывая тем самым крохотный проход для смерти.
— Послушай, — сказал он, ужаснувшись всем этим теням, которые теперь угрожающе дрожали на стенах, — послушай, Клара… Сандро, Сандро Галли, муж Магды…
— Да?
— Он у меня. Полиция все еще разыскивает его. А он прячется у меня с тех самых пор, как убил Гордзоне.
Она слегка откинула назад голову, чтобы смотреть ему прямо в глаза.
— У тебя? И приехала твоя жена? О, понимаю! Надо поскорее привести его сюда. Он не может больше оставаться у тебя. Мы поместим его в комнате моего брата. Мария будет молчать, не бойся. Надо привести его сейчас же.
И тогда он крепко прижал ее к себе. Ах, Клара, это были те самые слова, самые нужные слова. И опять все стало на свои места, он снова мог жить, и мир обретал свой истинный смысл. Он растерялся от переполнявшей его благодарности. Туман рассеивался. Ему удалось избежать гигантской катастрофы. Клара вовремя удержала его, удержала на краю страшной пропасти. «Клара, моя жена, Клара, моя любовь!» — кричала его обезумевшая душа. И Клара с удивлением смотрела на него, робко улыбаясь ему, а он положил ее поперек кровати, расстегнул тонкую блузку, обнажил нетерпеливой рукой ее восхитительную грудь, похожую на два букета, две весны, два прекрасных фонтана, и, с неистовой силой покрывая ее поцелуями, увидел, как преобразилось лицо Клары, выражая тихую чувственную радость, увидел, как закатились ее глаза, между полузакрытыми веками оставалась лишь тоненькая светлая полоска сладкой страсти, а ее алые, пухлые губы слабо шевелились, словно говоря: «Я — твоя, я принадлежу тебе, я люблю тебя, верь мне, и раз уж потом, много времени спустя, неизбежно должна прийти смерть, пускай она будет нам подругой, нежной, спокойной, верховной подругой, ибо я проделаю весь путь с тобой, я всегда буду с тобой, в тебе, всегда».
IV
Когда на другое утро Валерио обычной дорогой возвращался к себе домой, сплошная туча, словно громадная замерзшая плита, закрывала до самого горизонта все небо, от края до края. Деревья окутывала вязкая тишина. После вчерашних дождей остались широкие лужи, в которых отражались ощетинившиеся лопатки кактусов и голые ветки инжировых деревьев. Трава и листья стали жесткими, блестящими, ночной холод превратил их в тонкие металлические лезвия. Кроны эвкалиптов дрожали на ветру, словно длинные гривы кобылиц.
Валерио рассказал Кларе об ужасной сцене с Анджелой и ее отцом. Клара опять настаивала, чтобы он привел Сандро к ней, но Валерио наотрез отказался подвергать ее риску. Довольно и того, что сам он оказался в еще более сложном положении, чем раньше, ибо всех наверняка удивит внезапный отъезд Анджелы, ничем не объяснимый отъезд всего через несколько часов после ее возвращения. Дельфина первая повсюду разнесет эту новость. Фазаро сразу обо всем станет известно. Оставалось надеяться на то, что Фазаро, зная о его связи с Кларой, заподозрит совсем иное. Он, вероятно, скорее всего объяснит столь несвоевременный отъезд Анджелы этой связью, а не таинственным исчезновением Сандро. Однако воспоминания о последних встречах с инспектором не давали ему покоя.
Он пересек свой сад. Дошел до двери в кухню, сунул ключ в замочную скважину. Дверь оказалась незапертой. Он был уверен, что накануне запер ее. Он был уверен, что два раза повернул ключ. В ушах его еще звучал щелчок замочного язычка. Тогда в голове его прогремело одно только слово: Сандро! Как безумный бросился он вверх по лестнице, вбежал в комнату. Комната была пуста.
Это казалось немыслимым, невероятным. Он подошел к кровати, тупо взглянул на банки с консервами, стоявшие на столе, на едва тронутый батон хлеба и книгу, которую он дал Сандро и которую Сандро, судя по всему, даже не открыл… Повернувшись внезапно, он снова спустился на второй этаж, но в ванной тоже никого не было. Сандро так и не зашел туда. На полочке над раковиной среди привычных предметов он увидел забытую Анджелой шпильку для волос. Зажав шпильку в ладони, он подержал ее несколько секунд, потом в ярости отбросил и принялся осматривать комнаты одну за другой, крича все громче и громче: «Сандро! Сандро!»
«Почему он сбежал? Почему?» Валерио бросился в гараж, затем вышел в сад, открыл сарай, где Сандро прятался в первую ночь, дожидаясь его. Никого, никого. Куда идти? И машина его в Кальяри. Запыхавшись, он с тревогой оглядывался вокруг, как будто Сандро и в самом деле мог спрятаться за деревьями, чтобы разыграть его, посмеяться над ним. «Идиот! Идиот!» — проворчал доктор. Задыхаясь от гнева, он прошел немного вперед по аллее, потом вернулся назад. «Что делать? Что делать?» Может, Сандро испугался? Ну конечно! Он понял, насколько увеличивалась опасность с отъездом Анджелы. И предпочел бежать. Ясное дело. Накануне отплытия в Тунис он мог спрятаться только у Пьетро. Именно у Пьетро он будет дожидаться доктора, будет дожидаться момента отплытия! «Черт возьми! Может, он оставил мне где-то записку». Опять бегом Валерио бросился к себе в кабинет, поднялся в комнату, исследовал все места, где Сандро мог оставить ему послание, но ничего не нашел. «Придется сходить к Пьетро!»
