Глеб Шульпяков - Цунами
„Кого он играл в спектакле?”
В тот вечер в душе гардеробщика произошел переворот. Не то чтобы его поразила измена мужу – нет. Это как раз его не смущало, а, наоборот, радовало. Но! Приступы слепой ярости вызывало то, что на месте, которое он отводил для себя, оказался заурядный хлыщ. Что женщину, которая заключала для него /так много,/ использует тип, не имеющий представления, кто она /в действительности/.
И он решил защитить ее и себя от вторжения.
В то время на Малой сцене доживала свой век пьеса по мотивам
„Гамлета”. Любовник играл в спектакле бродячего акробата, которого убивают по ходу пьесы. Фокус, однако, заключался в том, что нож был складным, бутафорским. Лезвие от удара уходило в рукоятку, акробат оставался невредимым. И только изображал предсмертные корчи.
Гардеробщик прекрасно знал про сцену с кинжалом. Знал он и то, куда/ заряжают/ кинжал реквизиторы.
Когда он уволился, ни одна душа не заметила его исчезновения. А спустя две недели, когда шел /тот /спектакль, он купил билет и вошел в театр вместе со всеми зрителями.
Зашел за кулисы, которые знал как свои пять пальцев, пробрался на место.
На помост вышли герои в сюртуках и шляпах – два шпиона, два придворных. Два маленьких человечка из большой шекспировской драмы.
И гардеробщик в сотый раз просмотрел первое, а затем и второе действие.
Чем дальше шел спектакль, тем тише, спокойнее становилось у него на душе. Все волнения и страхи позади. Сейчас дело сделается, и они станут свободными. Будут вместе, как прежде.
Из угла кулисы он прекрасно видел, как реквизитор, пожилая женщина с платком на пояснице, зарядила сигарету.
Эту сигарету выкуривал король в сцене объяснения с принцем.
Потом она выложила букет лилий, его бросали в могилу невесты.
Наконец в нишу выложили кинжал.
Гардеробщик выскользнул из укрытия и сделал несколько шагов за сценой. „Мы принадлежим к классической школе, в которой главное – кровь, любовь и риторика!” – на помосте начинался последний монолог любовника. Этого времени хватило, чтобы вынуть из ниши фальшивый кинжал и заменить его точно таким же, но настоящим.
И выйти из театра.
Через пятнадцать мнут, когда он подходил к метро, на улице раздался вой сирены. Звук приближался от театра и вдруг оборвался. Судя по тому, как медленно ехала „скорая помощь”, спешить ей было уже некуда”.
62
Мигалки на “скорой” крутились бесшумно и бешено.
У подъезда стояли жильцы – пристыженно, как будто ждали выноса гроба.
Толпа зашевелилась, кто-то запричитал. Вынесли носилки, следом двое в комбинезонах вывели под руки женщину. В постаревших, сморщенных чертах я узнал соседку. Она с трудом держалась на ногах. Когда наши взгляды встретились, она завизжала.
Крик был тонкий, пронзительный. Какой-то жестяной.
Ее скрутило, стало рвать желчью.
…“Скорая” уехала, в переулке повисла гнетущая тишина. Менты разошлись кто в квартиру, кто по соседям. Жильцы и зеваки разбрелись тоже.
Я посмотрел в окна первого этажа – и вздрогнул. Там, в проеме, стояла она! Те же пышные пепельные волосы, крупные губы – только в другой, улучшенной копии.
Щурясь от света, женщина смотрела сквозь меня.
Этот дом я видел последний раз в жизни.
63
– Без багажа, – сказал за стойкой.
Девушка, улыбнувшись, выдала мне пластиковую карту.
Двухкомнатный номер на двадцать втором этаже состоял из гостиной и спальни, где за стеклянной стеной помещался туалет и ванная.
Шторы бесшумно разъехались, я невольно отступил на два шага – тугие вальки облаков висели перед глазами! Далеко внизу извивалась стальная жила реки. Лежал гигантский кабельный разъем вокзала.
Небо переменилось, облака пошли мелкой рябью. Набрав номер агентства, я забронировал билеты в Бангкок. Сбросил, набрал мобильный номер девушки. Глупо улыбаясь, предвкушал фразы.
“Собирайся, вылетаем”.
Слышал ее радостное кудахтанье.
Трубку сняли, я раскрыл рот.
– Алё! Говорите! – раздался вкрадчивый, как будто ощупывающий собеседника, голос. – Вас слушают! Кто вы?
Я дал отбой и тут же вспомнил, что ее трубка осталась дома.
Штора бесшумно дернулась в обратную сторону.
Сидя в темноте, я с ужасом понял, что попал в ловушку.
И что в квартиру уже проникли чужие люди.
64
Бармен в “Апшу” прекрасно помнил мою девушку.
– Без проблем, амигос! – Широким жестом смахнул конверт со стойки.
Я сунул несколько купюр на чай. Он усмехнулся, убрал тем же движением.
В конверте лежало письмо, где я излагал все, что случилось. Номер гостиничного телефона. Билет Москва – Бангкок на ее имя – если она появится здесь раньше, чем я найду ее в городе. Схема, как мы можем встретиться, – на каждый день разная.
– У нас будет музыкальная программа, оставайтесь!
Миниатюрная кореянка кокетливо преградила дорогу.
Я отодвинул поднос и прошел к выходу.
65
В клубе напротив начиналась дискотека. Музыка, набирая мощность, накатывала, как волны.
Черное каре, салатная кофточка.
Морковный сок с трубочкой.
Перед тем как забрать проститутку, позвонил в “Swiss Hotel”, попросил в номер шампанское.
– Меня искали? – спросил на всякий случай.
“Звонков на ваш номер не поступало”.
66
Пригубив из бокала, она ушла в душ. По движениям силуэта я пытался угадать, что она делает. Унитаз, душ, снова унитаз. Ничего особенного.
Кутаясь в белый халат, села на край кровати. Не вставая с кресла, я протянул бокал. Она переместилась ко мне, села на колени. Мы чокнулись.
Не дожидаясь, когда она выпьет, я сдернул с нее халат.
Шампанское пролилось на грудь, стал слизывать. Опустил ее на колени.
С каждым движением ее тело вжималось в окно. Я видел щеку, расплющенную о вокзальную площадь. Черные волосы, разметанные по переулкам. Мне казалось, что подо мной целый город. Что с каждым движением я проникаю в него все глубже. Все яростнее. Все безнадежнее.
Я закричал что есть силы, до хрипа. Как утром кричала та, из подпола. Но крик утонул в плюшевых стенах. Последнее, что помню, – ее взгляд через голое плечо, испуганный, детский.
67
Остаток ночи просидел перед окнами.
Он гудел и копошился, мой город, – и вместе с тем спал, безмолвствовал. Глядя вниз, я хотел понять, что /теперь /он для меня значит. И не испытывал ничего, кроме удивления и досады.
Города, который я знал, больше не было. Но теперь, когда даже чужой жизни у меня не осталось, я вдруг понял, что у меня есть большее.
Что у меня есть город моих снов, моих историй. Моих жизней – чужих и собственных.
То, что исчезало или не случалось внизу, возрождалось в этом городе.
Хранилось, получало вечное место жительства. Да и сам я, по правде говоря, давно перебрался в его вымышленные переулки.
Просто боялся признаться в этом.
Сколько здесь было фантазий, историй! Сколько несостоявшихся судеб!
Сколько героев и персонажей! Где-то здесь стоит театр, где моя вымышленная жена играет в моих ненаписанных пьесах. Где-то здесь живут те, кого я встретил и кого нет. Те, кого забыл, но обязательно вспомню, просто в другой раз, в другой жизни.
Последнее, что я вижу, – это река и то, как мерцают красные габариты
Николаевой лодки. Она впадает в океан, эта река, – в большую воду, на горизонте которой поднимается наш остров.
Мы поселимся на холме у монахов. Они научат, как жить, не привязываясь к вещам и людям. Как жить среди безымянных надгробий, под которыми лежат такие же лунатики без имени-отчества.
Каждый вечер я буду спускаться на мотороллере в поселок. В нем суетно и шумно, в этом поселке. Уже выставлены окна, масло шипит на жаровнях. Снуют машины, тележки. Только маленький Будда невозмутимо наблюдает за нами. Иногда мне кажется, что он наделяет хаотичное движение смыслом. Накидывает прозрачное покрывало или опутывает паутиной, где мы все не случайно барахтаемся.
Но это представление мнимое.
Просто мне приятно думать об этом ночью, на обратной дороге через остров.
“Главное, – говорю я себе, – не выскочить на встречную полосу”.
Выскочить на встречную полосу.
68
Около трех часов ночи на пандус гостиницы “Swiss Hotel” въехала обычная темно-зеленая “Волга”. Из нее вышли двое мужчин в плащах и девушка, на которой была дутая куртка.
Машина осталась у входа, хотя швейцар настойчиво предлагал отогнать ее на парковку. Игнорируя привратника, троица вошла в вестибюль через стеклянные двери. Девушка села в кожаное кресло, стала разглядывать люстры.
Двое синхронно придвинулись к стойке регистрации.
Молодой человек снял с лица фирменную улыбку и сделал озабоченное выражение.
– Из какого номера был сделан этот звонок? – сказал левый.
![Морли Каллаган - Подвенечное платье [Сборник рассказов]](/uploads/posts/books/237639/237639.jpg)
![Морли Каллаган - Подвенечное платье [Сборник рассказов]](/uploads/posts/books/237716/237716.jpg)