Рышард Капущинский - Путешествия с Геродотом
Когда мы читаем Геродота, у нас складывается впечатление, что он охотно принимал участие в таких посиделках и был на них внимательным слушателем. Его память феноменальна. Мы, современные люди, избалованные достижениями техники, в том, что касается памяти, — инвалиды, мы впадаем в панику, если в нужный момент под рукой не оказывается книги или компьютера. Но даже и сегодня мы можем добраться до обществ, в которых еще можно заметить, что человеческая память невероятно сильна. И как раз в мире такой памяти жил Геродот. Книга была большой редкостью, надписи на камнях и стенах — еще большей редкостью.
Были люди, и было то, что они друг другу в непосредственном контакте сообщали. Для того чтобы выжить, человеку требовалось чувствовать рядом с собой присутствие другого человека, видеть его и слышать — не существовало никакой иной формы коммуникации, а стало быть, и иной возможности жизни. Эта цивилизация устной передачи информации сближала их, и они знали, что Другой — это не только тот, кто поможет раздобыть пищу и защититься от врага, но и тот единственный и незаменимый, кто может объяснить мир и быть проводником в этом мире.
Насколько же богаче этот прастарый, античный язык непосредственного, сократовского контакта! Потому что в нем важны не только слова. Важно, а часто и самым важным оказывается то, что мы передаем невербально: мимикой, жестами, телодвижениями. Геродот понимает это и, как каждый репортер или этнолог, старается войти со своими героями в непосредственный контакт, чтобы не только слушать, что они рассказывают, но и смотреть, как рассказывают, как ведут себя в этой ситуации.
Сознание Геродота не просто раздвоено, оно разодрано: он знает, что, с одной стороны, самым главным и чуть ли не единственным источником знания является память его собеседников, но, с другой стороны, он понимает, что память — тонкая, изменчивая и хрупкая материя, что память — это исчезающая точка. Вот почему он спешит: ведь люди забывают или уезжают, и их уже не отыщешь, в конце концов они умирают, а ему хотелось бы собрать как можно больше относительно достоверных сведений.
Зная, что он продвигается по столь зыбкой почве, Геродот весьма осторожен в своих сообщениях, постоянно оговаривает, подчеркивает свою позицию информационного посредника:
Сей Гигес был, насколько я знаю, первым из варваров, который посвятил дары в Дельфы…
Пожелал, как сообщают, доехать до Итаки…
Насколько мне известно, у персов существуют такие обычаи…
Итак, как я допускаю, делая вывод из известного о неизвестном..
Согласно тому, что мне стало известно из того, что говорят…
Таково мое сообщение о том, что говорят о самых дальних странах…
Правда ли это, не знаю, но пишу лишь то, что говорят…
Не могу точно сообщить, которые из ионян показали себя в той битве трусами, а которые смельчаками, потому что они обвиняют друг друга…
Геродот понимает, что его окружает мир неопределенностей и неточного знания, поэтому он часто извиняется за пробелы, объясняет и оправдывается:
Невозможно спорить с тем, кто утверждает о существовании Океана, потому что эта сказка основывается на чем-то сомнительном и неясном. Мне, по крайней мере, ничего не известно о существовании реки Океана. Имя «Океан» придумал, по моему мнению, Гомер или еще какой-нибудь древний поэт и ввел его в поэзию…
Что находится за этой землей… никто в точности не знает, ибо ни от кого я не могу добиться признания, что видел это собственными глазами…
Как велика численность скифов, я не мог точно узнать, а слышал об этом совершенно противоположные рассказы…
По мере своих возможностей — а это, с поправкой на эпоху, означает и большие усилия и большую самоотверженность, — он старается все проверить, добраться до источников, установить факты:
Хоть я упорно старался, так и не смог разузнать ни от одного очевидца, существует ли к северу от Европы море…
Как я узнал из расспросов, это святилище — самое древнее из всех храмов Афродиты…
Желая получить об этом достоверные сведения от людей, которые могли мне их предоставить, я отплыл в Тир Финикийский, ибо слышал, что там есть святилище Геракла<…> и вступил в разговор со жрецами бога и я спросил их<…> И я убедился, что их ответ отличается от того, что говорят греки <…>
Есть в Аравии местность, куда я сам отправился, чтобы разузнать о крылатых змеях. Прибыв на место, я увидел кости и хребты змеев в несметном количестве…
Об острове Хемнис: <…>по рассказам египтян, это плавучий остров. И хоть я сам не видел, чтобы он плавал или двигался, но…
Эти рассказы, по-моему, бредни<…> потому что я сам видел, что…
Но если он что-то знает, то откуда? Потому что слышал или видел:
Рассказываю только то, что мне рассказали сами ливийцы…
По рассказам фракийцев, левый берег Истра занят пчелами…
До сих пор я рассказывал о том, что видел своими глазами, руководствуясь собственными суждениями или сведениями, которые я собирал лично. Теперь же я хочу сообщить то, что я узнал по рассказам из египетской истории. Впрочем, к рассказам [египетских жрецов] мне придется добавить кое-что из собственных наблюдений…
Если кому-нибудь правдивым покажется то, что рассказывают египтяне, он может принять это. Моя же цель во всем этом труде — рассказанные всеми детали так записать, как я о них услышал…
Когда я спросил жрецов, верно ли сказание эллинов [об осаде Илиона], они ответили, что знают об этом из расспросов самого Менелая…
О колхах: <…>колхи, по-видимому, египтяне: я это понял сам еще прежде, чем услышал от других<…> Я пришел к такому выводу, потому что они темнокожие, с курчавыми волосами… Гораздо более зато основательны следующие доводы. Только три народа на земле искони подвергают себя обрезанию: колхи, египтяне и эфиопы…
Я буду так писать, как рассказывают некоторые из персов, которые хотят не приукрашивать историю Кира, а представить истинную правду…
Геродота все удивляет, поражает, восхищает или пугает. Многому он не верит, зная, как легко люди дают себя увлечь фантазии:
Эти же самые жрецы говорят, что мне не кажется правдоподобным, что сам бог является в святилище…
[Египетский царь Рампсинит] сделал вот что. (Впрочем, я этому не верю.) Он поместил будто бы свою дочь в публичный дом, приказав ей принимать всех без разбора…
Лысоголовые рассказывают, что мне представляется неправдоподобным, что в горах там живет козлоногий народ, за ними — другие, которые спят по шесть месяцев. В это я совсем не могу поверить…
О неврах, будто они умеют оборачиваться волками: я в эти сказки не верю, тем не менее они настаивают на этом и клянутся…
О статуях, которые пали перед людьми на колени: это дело мне кажется невероятным, а кому-нибудь другому, возможно, покажется правдой…
Этот первый в истории глобалист высмеивает невежество своих современников: Смешно видеть, как многие люди уже начертили карты земли, хотя никто из них даже не может правильно объяснить очертания земли. Они изображают Океан обтекающим землю, которая кругла, словно вычерчена циркулем. И Азию они считают по величине равной Европе. Поэтому я кратко расскажу о величине обеих частей света и о том, какую форму имеет каждая.
И после представления Азии, Европы и Африки он завершает свое описание мира восклицанием: Никак не могу понять, почему трем частям света, которые являются одной землей, даны названия по именам женщин…
Прежде чем псы и птицы раздерут его
До Эфиопии я добрался, сделав крюк через Уганду, Танзанию[27] и Кению. Тамошнего водителя, с которым мне чаще всего приходилось ездить, звали Негуси. Щуплый, с непропорционально большой, но красивой головой на худой жилистой шее. Обращали на себя внимание его большие черные глаза: подернутые лучезарной поволокой, они казались глазами мечтательной девушки. Негуси был педантично аккуратен: на каждой стоянке он тщательно чистил одежду от пыли щеткой, с которой не расставался. Очень практично, потому что здесь в сухой сезон полно пыли и песка.
Мои путешествия с Негуси — а мы проехали с ним в трудных и рискованных условиях тысячи километров — подтвердили мне еще раз, какое богатство языков сокрыто в другом человеке. Надо только постараться заметить это и прочесть, расшифровать. Настроенные на то, что другие сообщают нам что-то словами — сказанными или написанными, — мы не задумываемся над тем, что это лишь один из многих способов передачи информации. Ибо говорит все: выражение лица и глаз, жесты рук и движения тела, волны, которые оно посылает, одежда и манера ее ношения, а также десятки других датчиков, передатчиков, усилителей и глушителей, которые составляют человека и его, как говорят англичане, химию.
