Джон Марквэнд - Г. М. Пулэм, эсквайр
— Уже поздно. Вам нельзя одной возвращаться домой так поздно.
— Вот еще! А с кем же, по-вашему, я обычно возвращаюсь домой?
Мэрвин жила на одной из Семидесятых улиц, между Лексингтон-авеню и Третьей авеню, и я повез ее на такси. Она сидела, откинувшись назад и наблюдая прищуренными глазами, как устремляются навстречу нам и убегают назад огни улиц.
— Когда-нибудь и у меня появится собственная машина. Вечерами, когда я задержусь в конторе, шофер будет ждать меня у автомобиля. Я буду иметь норковое манто и горничную-француженку и приглашу вас на обед.
— Отлично.
— Вам придется надеть белый галстук бабочкой и вести себя по-джентльменски. У меня станут бывать интересные люди — писатели, артисты, театральные деятели. К тому времени я стану совладелицей рекламной фирмы. Вы же знаете, что я не хуже других.
— Знаю.
— Вот мы и приехали. Вы подниметесь ко мне?
Она спросила об этом так, словно речь шла о чем-то самом обыкновенном.
— Нет, спасибо. Я только хочу убедиться, что вы сумеете попасть домой.
Мы поднялись на каменное крыльцо, вошли в вестибюль, и Мэрвин достала из сумочки связку ключей.
— Как ни странно, но у меня есть свои ключи.
— Ну что ж, спокойной ночи, — сказал я.
— Спокойной ночи, — ответила Мэрвин и, несмотря на полумрак в вестибюле, я заметил, что она смотрит на меня.
— Спокойной ночи, дорогой, — повторила Мэрвин и поцеловала меня.
Ничего подобного я не ожидал, но Мэрвин сделала это так просто и естественно, словно и не могла поступить иначе.
— Спокойной ночи, — снова сказал я.
Почувствовав желание пройтись пешком, я расплатился с шофером такси и отпустил его. Ни раньше, ни потом со мной не случалось ничего подобного. Все мои восприятия внезапно обострились, я словно впервые увидел, как прозрачна ночь и как уличные фонари отбрасывают в темноту золотистые квадраты света. В воздухе чувствовалась весна, но не та, что в провинции, — сейчас мне казалось, что в Нью-Йорке времена года не зависят от смены сезонов во всем остальном мире. Теперь что-то роднило меня с этим городом. Впервые в своей жизни я оказался там, где мне нравилось, и впервые не чувствовал себя одиноким.
Как я уже говорил, все казалось мне естественным. Долгое время мне и в голову не приходило, что Мэрвин Майлс, возможно, вот так же целует, желая доброй ночи, каждого, кто провожает ее домой. Но даже и эта мысль меня не обеспокоила. Перед тем как уснуть, я все время вспоминал, что сказала она и что ответил я; помню, как я ломал голову над тем, о чем буду говорить с ней завтра и все ли на другой день останется таким же, каким было сегодня.
Утром, когда я пришел на работу, Биль уже сидел на своем месте, но Мэрвин еще не появлялась.
— Скажи, пожалуйста, что ты сделал с Кауфманом? — обратился ко мне Биль.
— Что я сделал с Кауфманом?
— Да. Ты что-то сделал с ним. Я только что видел его. Ты ему нравишься.
— А он мне нет.
— Это вполне понятно. Мне он тоже не нравится. Но если у тебя с Кауфманом налаживаются отношения — это просто замечательно. Ну, а теперь, где таблица об уборных? Баллард хочет взглянуть на нее. Сегодня здесь будет жарковато!
— Что случилось?
— Сегодня мы открываем кампанию по продаже мыла Коуза. Состоится какой-то прием. И что, по-твоему, будет гвоздем этой кампании? Кто, по-твоему, подал главную идею?
— Не имею представления.
— Хорошо, я тебе скажу, кто: я! Величайшая, потрясающая страница истории! Зачем людям мыло?
— Чтобы быть чище.
— Вот вам, пожалуйста! Правильно. А почему мыло делает все чище? Почему оно удаляет грязь?
— Ну… Вымывает.
— Да, но почему? А вот почему: в результате щелочной реакции. Почему мыло Коуза лучше всякого другого?
— Не знаю. Кстати, лучше ли оно?
— Говоря откровенно, это самый щекотливый вопрос. Так вот, почему оно лучше? Потому что химики фирмы Коуза после многолетних лабораторных изысканий открыли нечто не поддающееся учету — моющую силу. И как же мы называем эту силу?
— Действительно, как?
— Мы называем ее Ультра-ще-лоч-нос-тью. «Попробуйте сегодня же проделать следующий эксперимент. Вымойте что-нибудь вначале обычным мылом, а затем с помощью мыла Коуза. Коуза моет лучше, так как обладает Ультращелочностью».
— Но скажи правду, Коуза отличается чем-нибудь от любого другого мыла?
Биль мечтательно улыбнулся.
— Теперь — да, потому что оно обладает Ультращелочностью. Представляешь себе, как это будет выглядеть а заголовках? Запоминается легко — Уль-тра-ще-лоч-ность… Здравствуйте, Мэрвин.
Мэрвин улыбнулась нам, сняла шляпку и положила в стальной зеленый шкаф.
— Здравствуйте, — ответила девушка, и наши взгляды на мгновение встретились.
— Начальство хочет видеть нас на приеме в первых рядах, — сказал Биль. — Оно намеревается использовать эту затею с Ультращелочностью.
По лицу Мэрвин я понял, что в сообщении Биля и в самом деле содержится нечто важное.
— Биль! — воскликнула она. — Я страшно рада!
— Я совершенно определенно заявил там, где надо, что хотя идея принадлежит мне, но название «Ультращелочность» придумано вами.
Мэрвин сняла перчатки и положила их рядом со шляпкой.
— Спасибо, Биль. Когда принято решение?
— Только сегодня. Баллард вызвал меня в семь часов утра. Он был напичкан всякими соображениями о порах кожи, о деликатности тканей и прочее. Вы же знаете Балларда, Ни на чем определенном он не мог остановиться, и тогда я рассказал ему о нашем предложении. — Биль энергично взмахнул руками. — Оно подействовало на него, словно удар в солнечное сплетение. «Боже милосердный! — воскликнул он. — А я даже не подумал об этом. Почему мыло моет?!» Так вот, Баллард вцепился в нашу мысль, и, поверьте мне, раз уж вы сделали ему предложение, он поработает над ним что надо! Сегодня мы произведем пробу над клиентами. Баллард намерен начать с одной из тех простых историй, которые вы с Гарри составили вчера. Вся эта пустяковая домашняя болтовня. Затем он повернется к клиенту и как бы стукнет его по башке. «Мистер Фильдинг, — скажет он, — а почему мыло моет?» В этот момент мы притащим всякие таблицы и диаграммы. Пошли. Баллард ждет.
— Подожди, Биль, — остановил я его. — Ведь мыло-то моет совсем не поэтому. Дело вовсе не в присутствии щелочи, а в наличии жиров, превращающихся в эмульсию.
— Бог мой! — воскликнул Биль, присев на край стола. — Откуда ты выкопал такую премудрость?
— Вычитал в энциклопедии, наверху, в справочной библиотеке.
Мэрвин взглянула на Биля и нахмурилась.
— Послушайте, вы что, сочинить сочинили, а навести какие-нибудь справки не удосужились?
— Да, но я думал, что справки наводили вы. Одну минутку… Одну минутку… В нашем предложении ничего не меняется. Вот как оно теперь будет звучать.
Биль посмотрел на потолок и глубоко вздохнул.
— В течение многих лет и столетий химики и фабриканты мыла повсеместно исходили из ошибочной теории, будто моющие свойства мыла объясняются наличием в нем свободной щелочи. Современная наука открыла истину. Ведущим химикам теперь известно, что мыло моет благодаря эмульсации, не причиняющей вреда ни нежной коже рук, ни самим тканям. Вот почему химикам Коуза удалось изобрести мыло, обладающее огромной эмульгирующей силой, основанной на секретном свойстве, которое они назвали Эмул… Ну как, Мэрвин? Сразу бросается в глаза — Эмул! Мыло Коуза содержит много Эмула. Вот почему мыло Коуза моет так хорошо.
Наступило краткое молчание. Мэрвин взглянула на Биля и вздохнула.
— С помощью языка вы можете выкарабкаться из любого положения, — сказала она.
Этот эпизод показывает, каким быстрым умом обладал Биль и почему я прав, утверждая, что он замечательная личность и благородный человек, ибо он не замедлил сообщить Балларду, что в свободное время я до тонкостей изучил теорию производства и действия мыла. С того дня ко мне стали относиться в конторе, как к равноправному члену коллектива. Больше того, сразу же после совещания, происходившего в кабинете Балларда, где все еще были разбросаны таблицы, диаграммы, коробки и куски мыла, Баллард удостоил меня беседой.
— Пулэм, — заявил он, — я буду теперь называть вас Гарри, если вы не возражаете. Я буду называть вас Гарри, поскольку вы доказали сегодня, на что способны. Вы теперь частица нашего коллектива. Вы когда-нибудь задумывались над тем, как, в сущности, проста всякая великая идея?
— Нет, сэр.
— Ну, я, конечно, играю словами. Понимаете, просто играю. Мы первыми вникли в подлинную суть мыльной кампании и по существу первыми вникли в суть вопроса, почему же мыло все-таки моет. Ваш друг Биль Кинг подал общую идею, хотя, по правде говоря, она и раньше мелькала у меня в голове. Но нет, нет, я честно отдаю ему должное! Мисс Майлс сформулировала идею о химиках, открывших нужную формулу (кстати, химики Коуза действительно трудятся очень упорно), а вы выдвинули предположение, что мыло эмульгируется. Я и мистер Кауфман окончательно отработали все эти предложения и объединили их в одно целое. Другими словами, нам передали мяч, и мы забили его в ворота. Да-с, вы доказали, на что способны.
