Александр Саркисов - Гонобобель (сборник)
– Товарищ командир, я знаю, в чем дело…
– Молчать!!!
Он догадывался, что может выдать Семченко.
Работы шли полным ходом, на днище заменили цинки, закатали необрастайкой, обновили ватерлинию и заменили сальники на валах. Спустя три недели судно вернулось на Минную стенку. В каюте у командира сидел доктор, обсуждали проблему списания индивидуальных аптечек, а в состав аптечек входил промедол – средство наркотическое, так что дело было ответственное. На рабочем столе затрещал телефон.
– Слушаю, командир.
– Товарищ командир, это Семченко, разрешите к вам зайти?
– Ты, как всегда, вовремя, ну что с тобой сделаешь, заходи.
Командиру вдруг показалось, что он к заму по науке несправедлив, может, другие к нему относятся иначе. Он обратился к доктору:
– Док, а ты как к Семченко относишься?
Немного подумав, доктор уверенно ответил:
– Как к анальной трещине.
Командир расхохотался:
– Это как, поясни.
– Одно беспокойство от него и быстро не избавишься.
Командир был не одинок. В дверь постучали.
– Заходи, Семченко, заходи. Присаживайся, что у тебя?
Зам по науке торжественно протянул командиру папку-скоросшиватель. На обложке красивым почерком было выведено – «Научно-технический отчет». Заинтригованный командир папку раскрыл, металлические усики стягивали листов сто, не меньше.
– Ты что, хочешь, чтобы я это сейчас прочел?
– Это отчет для доклада в Военно-научном обществе, вдруг у вас замечания будут.
Командир изучал титульный лист: в правом верхнем углу – «Утверждаю, командир», внизу – «Исполнитель кап. II ранга Семченко», а посередине крупными буквами – «ВЛИЯНИЕ НЛО НА ОБРАСТАНИЕ СУДНА», и чуть ниже эпиграф: «Наука – это кладбище гипотез», А. Пуанкаре. Выругавшись про себя, командир перешел к изучению оглавления, когда он дошел до восьмой главы – «Практические рекомендации по использованию НЛО против обрастания судна», ему сделалось нехорошо.
– Семченко, что ты за человек такой? От тебя же одни неприятности, лезешь вечно куда не надо, мешаешься, ты как косточка виноградная, тебя все время выплюнуть хочется.
Случай безнадежный, но неожиданно мелькнула мысль – может, его в дурдом заберут?
– Вот что, Семченко, у меня только одно замечание – на титульном листе убери «Утверждаю, командир» и можешь докладывать в своем обществе.
Ничего не подозревающий зам по науке от души поблагодарил:
– Спасибо, товарищ командир, я думал, замечаний будет больше.
Сильные духом
Гидрографическое судно, названное в память о героическом бриге «Меркурии», уверенно вспарывало форштевнем воды Тирренского моря. Плавный разворот и доклад штурмана:
– Ложимся на промерный галс, гидрографам приготовиться!
Ну вот, теперь несколько часов спокойствия, пока не нужно будет ложиться на очередной галс. Теперь запарка у промерной группы и рулевого. Командир судна, капитан III ранга Трусик с удовольствием наблюдал за слаженной работой экипажа и экспедиции. Заканчивался третий месяц экспедиционных работ, и все шло как по маслу, оставалось трое суток промера – и домой, в Севастополь, но что-то подсказывало командиру – расслабляться нельзя. На последнем заходе в порт Хамамет дружественного Советскому Союзу Туниса заправку топливом провели быстро и бухту почти не загадили, никто не нажрался, да и вообще погода балует, план выполняется день в день, в общем, не поход, а рахат-лукум какой-то. По носу Сардиния, по левому борту Сицилия, по корме сапог итальянский, нет, так не бывает, прослуживший двадцать календарных лет и уверенный в том, что на флот попадают за грехи, Трусик печенкой чуял, что-то должно случиться. Скучающий у радиолокационной станции штурман доложил:
– Товарищ командир, двадцать миль по носу цель.
– Посматривай за ней, пойду к себе, если что, вызывай.
Командир спустился в каюту, на переборке позади рабочего стола висела репродукция картины Репина «Запорожцы пишут письмо турецкому султану» в солидном золотом багете. Наверно, это была единственная командирская каюта во всем военно-морском флоте, где не висел портрет дорогого Леонида Ильича. Род свой Трусик вел от сечевых казаков войска Запорожского и был уверен, что на картине второй справа – колоритный казак с роскошными седыми усами в красном кафтане и белой трухменке – не кто иной, как его предок куренной атаман Остап Заплюйсвичка. Командир прилег и раскрыл на закладке книжку Ремарка «На западном фронте без перемен», уж очень ему нравился натурализм, с которым автор описывал быт людей на войне. Чтение прервал телефонный звонок, докладывал штурман.
– Товарищ командир, похоже, это вояка какой-то в дрейфе лежит.
– Хорошо, сейчас поднимусь.
Трусик поднялся на ходовой мостик. Штурман по очереди со старпомом то разглядывали корабль в бинокль, то шуршали страницами справочника. Наконец старпом определился:
– Товарищ командир, это эсминец ВМС США типа «Спрюенс», лежит в дрейфе.
– Ну и весло ему в анус, нам-то он не мешает.
– Сейчас нет, но на следующем галсе мешать будет.
Командир поскреб затылок.
– Штурман, у нас висят сигналы «судна, ограниченного в возможности маневрировать»?
– А как же, неделю назад свежей чернью вымазали.
На всякий случай Трусик поднялся на сигнальный мостик и лично проверил: все на месте – соединенные между собой шар, ромб, шар цвета воронова крыла слегка дребезжали на ветру.
– Старпом, оставайся на мостике, как ляжем на обратный галс, вызови меня.
Командир спустился в каюту к стармеху, любили они почаевничать и потрещать за жизнь. После третьей чашки старший механик с упоением рассказывал про новый сорт инжира, не требующий опыления, который по приходу домой он обязательно посадит на даче. Захватывающий рассказ прервал противный зуммер судового АТС.
– Слушаю, старший механик.
– Дед, дай трубку командиру.
– Слушаю, чего там у вас?
– Через пять минут поворот на обратный галс, а супостат на месте.
– Сейчас поднимусь.
После разворота стало очевидно чтобы избежать столкновения, или американец должен отойти, или нужно прерывать промер и отворачивать самим. Командир, штурман и старпом собрались в штурманской рубке и нависли над картой. Штурман внес предложение:
– Думаю через одиннадцать миль прекратить промер, обойти американца, а затем снова лечь на промерный галс. С гидрографами согласовано, они не против.
Обычно спокойный, уравновешенный, принимающий трезвые решения командир, изменился в лице, скрутил фигу и злобно прошипел:
– А вот им хрен.
Неожиданно сработал механизм наследственности, гены воинственного предка Заплюйсвички растревожили молекулы ДНК, и началось.
– МППСС еще никто не отменял, и они обязаны уступить нам дорогу. И уступят! А ну вызывай их, будем разговаривать!
Штурмана и радисты в поту на разных частотах честно пытались вызвать американца. Молчание вероятного противника окончательно вывело из себя командира.
На мостике в рамке под стеклом висел набор обидных фраз на английском языке, видимо, для ведения переговоров в военное время. Учитывая, что ситуация приближена к боевой, Трусик отдал приказ:
– Старпом, а ну-ка выдай гаду по спецразговорнику!
Старпом читал первую строчку: «Scribe your ass with a broken bottle – почеши свой зад разбитой бутылкой», дальше шло совсем неприличное. Американец молчал как мертвый, зато на мостике поднялось настроение и боевой дух. Командир созрел и принял решение.
– А мы его, братцы, на таран! Не сдюжит америкашка, кишка тонка!
В бинокль уже можно было различить бортовой номер – «978».
– Старпом, объявляй тревогу.
Отзвенев положенное звонком, старпом два раза объявил по трансляции:
– Учебная судовая тревога!
– Ты что, с дуба рухнул? Какая на хрен учебная!
Старпом совсем растерялся.
– А какая?
– Да уж не учебная.
Старпом от греха подальше тут же отрепетовал:
– Отбой учебной судовой тревоге! Тревога не учебная!
Ходовой мостик превратился в Главный командный пункт, старпом принимал доклады о готовности. Запыхавшись, на ГКП вкатился зам.
– Товарищ командир, что происходит?
Трусик с гордостью и боевым задором ответил:
– На таран идем!
Зам осмотрел людей, все серьезны и сосредоточены. Штурман вытащил из-под прокладочного стола запыленный маневренный планшет и наносил на него эсминец. Стало ясно – это всерьез, зам с гордо поднятой головой встал рядом с командиром.
Пришло время сопоставить силы.
– Что мы имеем? Эсминец ВМС США типа «Спрюенс», бортовой номер 978, как минимум в три раза больше нас, на борту артиллерия, торпеды, противокорабельный комплекс «Гарпун», крылатые ракеты «Томагавк» и два вертолета. А что у нас? Два пистолета ПМ и четыре обоймы к ним, два промерных эхолота, два глубоководных и один навигационный, две гидрологические лебедки и метеостанция.
