Егор Молданов - Трудный возраст (Зона вечной мерзлоты)
Больница была уже в двух метрах. В длинном одноэтажном деревянном здании светилось только два окна. Лелик осторожно усадил Валерку на заснеженные ступеньки крыльца, сам же принялся стучать кулаками по закрытой двери. Мне показалось, что прошла вечность, пока послышались неторопливые шаги по скрипящему полу коридора больницы. Дежурная включила свет на крыльце и громко, недовольно спросила:
— Кого там несет?
— Это из детского дома, — крикнул Большой Лелик.
— У вас есть своя дежурная медсестра, к ней и обращайтесь.
— Откройте дверь, — возмутился Лелик. — Нашего воспитанника пырнули ножом на дискотеке. Откройте!
Крик подействовал на дежурную.
— Сейчас ключи принесу, — буркнула она.
Я присел возле Валерки.
— Все будет нормально, потерпи, — успокаивал я друга.
— Что ты причитаешь, как по мертвому, — фыркнул раздраженно Комар.
Послышался лязг ключей, два поворота в замке, дверь открылась. На крыльцо вышла дежурная медсестра, поверх халата она успела набросить теплую кофту.
— Ну, что тут у вас стряслось? — недовольно спросила она, подойдя к привалившемуся к поручню ступенек Валерке. — Ходить-то можешь?
— С трудом, — выдавил он. — Тошнит, и голова кружится.
— Заносите его в ординаторскую, — скомандовала медсестра, — посмотрим, что там у него.
Большой Лелик собрался внести Валерку в больницу, но тот его остановил движением руки:
— Я сам! — И он сделал неуверенный шаг, потом другой, ноги снова подкосились, и если бы не поддержка Лелика, то Валерка точно бы рухнул на деревянный порог больницы.
— Вы что, пьяные? — дежурная подошла и потянула носом воздух.
— Не пьяные мы, — возмутился Большой Лелик. — Парню совсем плохо, вызывайте главврача!
Тон его голоса подействовал на медсестру.
— Не надо на меня кричать, — обиженно проговорила она. — Уложите парня на кушетку в коридоре, если он не может дойти до ординаторской. Я сейчас позвоню Нине Аркадьевне, — дежурная шумно ушла.
Мы с Леликом с трудом подняли Валерку и уложили на кушетку.
— Комар, сколько в тебе дерьма, — шутливо произнес я, чтобы хоть как-то разрядить угнетающую обстановку.
— Аристарх, счас по лбу получишь.
Вернулась дежурная медсестра.
— Попробуйте мальчишку раздеть, осмотреть надо, — обратилась она к Большому Лелику.
— Это мы с радостью.
Валерке от смеха свело судорогой лицо.
— Аристарх, перестань.
Комар попробовал сам снять с себя куртку, но не смог. Левая рука его не слушалась, она задеревенела и не сгибалась. Мы с Леликом помогли ему с курткой. Никак не получалось снять свитер.
— Разрежьте ножницами, — предложила медсестра.
Она сбегала в ординаторскую, взяла лежащие в банке из-под майонеза ножницы и ими разрезала Валеркин свитер. Быстро расстегнула рубашку, то, что мы увидели, по-настоящему нас перепугало. Вся левая сторона Комара была темно-свинцового оттенка. Такого же цвета была и левая рука, начиная от предплечья и до кисти рук. Крови нигде не было.
— И где ваше ножевое ранение? — спросила недовольно медсестра.
— Вот оно, — и Лелик показал на порез сантиметра в полтора.
Послышался скрип машины, хлопанье дверей.
— Почему больной здесь лежит? — сурово спросила вошедшая главврач.
— Он упал, — ответила медсестра, — пришлось его укладывать на коридорной кушетке.
Главврач, пожилая тетка в очках, подошла, посмотрела на безжизненно лежащего Валерку.
— Он что, спит?
— Я не сплю, — тихо ответил Комар. — Свет глаза режет, больно смотреть, и тошнит, — слабым, хриплым голосом добавил он.
— Меньше пить надо было.
— Он не пьян, его на дискотеке избили, — заступился Лелик.
— Что посторонние здесь делают? — возмутилась главврачиха.
— Мы не посторонние, — с обидой ответил Лелик. — Я воспитатель мальчика, а это, — Лелик указал на меня, — его лучший друг.
Главврач неторопливо присела на кушетку. Пощупала пульс, посмотрела зрачки, долго рассматривала свинцовую отечность, потом снова рассматривала зрачки. Ее лицо выражало смятение.
— Что-то серьезное? — поинтересовался Лелик.
— Более чем, — глухо ответила главврачиха.
Валерка безмолвно лежал на кушетке, он с трудом приподнял затекшие веки.
— Я умираю, — тихо и уверенно произнес он. У него были совершенно потухшие глаза.
— Ну, прямо-таки умираешь, — пробурчала главврачиха, но голос ее дрогнул. Она погладила Комара по волосам.
— Что, что с ним? — запаниковал Лелик, напирая на главврачиху.
— У мальчика, скорее всего, внутреннее кровотечение, мы не сможем его остановить. Слишком поздно.
Длинный коридор больницы медленно заполняло ощущение скрытого, подспудного отчаяния.
— Аристарх, выключи свет, — шевельнул губами Валерка. — Посиди возле меня.
— Комар, — взмолился я, чувствуя всю безнадежность. — Не вздумай умереть. Я тебе этого никогда не прощу!
— Хорошая шутка, — Валерка слабо улыбнулся. — Запомню! — Глаза его были закрыты.
Весть о том, что Щука ранил ножом Комара, мгновенно разнеслась по всей Клюшке, дойдя до каждого загашника. Обитатели толпами повалили к больнице.
“Этот день никогда не закончится”, — хватая шубу с вешалки, полушепотом, с горечью произнесла Марго.
— Он умирает, — выдавила из себя пожилая главврачиха, ее слова могильной тишиной повисли под потолком больницы и своей тяжестью придавили всех собравшихся в коридоре.
Мне словно на голову свалился кирпич. Я почувствовал необъяснимое стеснение в груди.
Обитатели Клюшки на улице, затаив дыхание, молча стояли на деревянных ступеньках больницы, перешептываясь между собой. Потом послышалось дружное: “Комар, ты наш Командор!”, отдающееся звонким эхом в каждом закоулке больницы.
Долетело оно и до угасающего сознания Валерки, он сделал последнее усилие и улыбнулся.
— Обнимите меня все, — прошептал он.
Кузя не смогла справиться с собой. С ней была истерика. Марго за плечи подвела ее к Валерке. Мы вместе: я, Кузя, Большой Лелик и Марго — стояли возле кушетки, на которой медленно умирал наш Комар, которого мы все любили. Он в последний раз бросил на нас слепой взгляд.
— Я не хочу умирать! — обессиленно простонал он. По впалым его щекам покатились две слезинки, углы иссохших губ оттянулись, как у обиженного ребенка. — Как больно! — с отчаянием последний раз выдавили его серые безжизненные губы.
Комар застонал и начал задыхаться…
Онемев, я неподвижно всматривался в лицо Комара, в его широко распахнутые глаза, пустые, как окна нежилого дома, в полуоткрытые губы, удивленное лицо. Я был совершенно раздавлен, пришиблен. Ко мне подошла Железная Марго, ее руки обвивали мою шею, голоса вокруг наполняли звоном уши. Горячая, тошнотворная волна гнева закипела у меня внутри.
— Комар! — отчаянно закричал я, но Валерка на мои крики предательски молчал. — Я ненавижу Клюшку! — орал я на весь коридор, не сдерживая больше свои эмоции.
Пришел Колобок. Он выглядел растерянным, пошептавшись с главврачихой, подошел ко мне. Я слушал его вполуха, кажется, он выражал мне сочувствие. В голове был такой шум, мне хотелось безумно одного — молча сидеть в кресле, в которое меня все-таки усадил Большой Лелик, чтобы, в конце концов, уснуть и больше ни о чем не думать, ничем не грузиться. Если боль ненадолго заглушить, она станет еще невыносимей, когда ты почувствуешь ее вновь. Напротив сидела Железная Марго, спрятав лицо в ладонях.
— Мне очень жаль, что все так получилось печально с Комаровым, — продолжал давить на клапаны Колобок, словно издевался надо мной.
Ему очень жаль. Мне так хотелось ему припомнить, как он нас Комаром чморил на Клюшке, но я не мог выдавить ни одного слова, горло пересохло. Я пытался заставить себя говорить, но, когда взглянул на каталку, где лежал накрытый простыней Комар, меня словно ударило электрическим зарядом. Я резко встал и направился к выходу. Я уже знал, что мне надо делать.
— Ты куда? — остановила меня Кузя перед выходом из больницы.
— Я скоро, — сдавленно ответил я.
— Если ты убивать Щуку, я с тобой! — Кузя резко выпрямилась с белым, как бумага, лицом и огромными глазами.
— Нет, — категорично ответил я. — Это мое дело!
— Теперь и мое! — и Кузя решительно пошла со мной.
Щука лежал в мятой черной футболке на своей кровати и тупо смотрел в потолок.
— Какие люди! — пьяно хорохорился он, увидев Кузю и меня. Его тонкие губы злобно растянулись. — Убивать пришли? Кишка тонка, — и он пьяно рассмеялся. — Я же Комару сказал: не на жизнь, а на смерть. Я слов на ветер не бросаю.
— Ты, Щука, свое отжил, — уверенно ответил я.
После гибели Комара моя ненависть к Щуке достигла космических размеров. Завязалась драка. Все происходило, как в замедленной съемке: Щука навалился на меня, я отбросил его. Кузя налетела, как курица, и со всей силы врезала Командору кулаком по физиономии, тот от боли вскрикнул. Я достал из кармана брюк выкидушку, которой Щука убил Комара и которую мне как боевой трофей вручил Большой Лелик. Щука увидел нож, мгновенно все понял.
