Макс Нарышкин - Про зло и бабло
— А если они не захотят меняться?
— Их желания никто не будет спрашивать.
— Как это?
— Вы будете писать письма, вам будут отвечать.
— А если они не захотят отвечать?
— А их никто не будет спрашивать.
В ее голове каша. Я бы уже давно все объяснил, но мне хочется посмотреть, как она реагирует на странные просьбы. Проверка меня вдохновила — у нее можно просить что угодно, она все равно потом не сможет никому ничего объяснить.
— Как это? — это ее любимый вопрос, думаю, она произносит его не менее сотни раз в день. Я склонился над ней еще ниже и шепнул:
— «Туборг».
Через десять минут мы оказались в их офисе, я мог общаться с ней совершенно спокойно, поскольку все знают, что я знаю, что она лесбиянка. Пиво я милостиво разрешил заменить на кофе. Попивая «эспрессо» из автомата, я сидел в офисе статистического отдела, изо всех сил старался не чихать и рассказывал интересные истории. Девочкам я понравился. Я, оказывается, свой парень. Несколько раз я перемигнулся с Кристиной, и она зарделась. Удивительно, но проведя такую кропотливую работу с Таней, с ее помощью я лишь вошел в их круг. За пять минут болтовни я оценил ситуацию и понял, что моя главная цель — Кристина. Она в отделе четыре месяца, то есть в том состоянии, когда полки уже не путает, но понять причину моих просьб полупрофессионального характера еще не в состоянии.
— Так что с марками? — Эта компания сексуального большинства, в которой она выглядела ангелом среди уродов, Таню утомила. Ей нужно было побыстрее узнать, как получить марки со всего света.
— Берете конверт, подписываете: «США. Одесса. Восьмая улица, дом 100. Луизе Пойндекстер». Идете на почту, вам клеят марки на конверт, и письмо уходит. Через месяц получаете письмо из Америки с американскими марками. Все.
— А что в письме писать?
Мне нравится, что первой из тех, кто в отделе улыбнулся, оказалась Кристина.
— Ну, я не знаю, — адресуясь к Тане и продолжая игру с девочкой Кристиной, и изо всех сил стараясь последней понравиться, пробормотал я. — Напишите: «Луиза, лет ми нау уэн ю уонт то си ми».
— А если она не захочет меня повидать?
Я не имею ничего против нетрадиционно ориентированных сотрудников компаний, но это очень тупая лесбиянка. На ее месте, будь я просто тупой, я бы сказал: как же так, Луиза Пойндекстер — это героиня романа Рида «Всадник без головы». Как же она мне ответить может?
— Таня, когда конверт придет в США, местные почтари поймут, что нет ни города, ни адресата. И они отправят письмо вам обратно, налепив свои марки. Кристина Варламова, если не ошибаюсь?
Переход настолько неожиданный, что головы подняли даже те, кто работал с бумагами. Девочка посмотрела на мой палец, выставленный в ее сторону, и призналась — это она. Прищурив правый глаз, я продолжил гнать дуру:
— А не вы ли в мае принимали под роспись утратившие силу договора из отдела рекламы дочернего предприятия СОС в Питере «СОС-медиум»?
Поскольку разговор шел уже не о марках, и я не улыбался, девушке сразу тоже перестало быть весело. Сейчас я был не своим парнем, а юристом Чекалиным, о независимости которого в СОС разговоры уже, я знаю, пошли.
— Я не помню… тысячи бумаг… если бы знать номер входящего…
Я нахмурил лоб.
— Семьсот сорок пять… Нет, семьсот сорок… Где Виктория Марковна? — Я точно знаю, что Виктория Марковна, сорокапятилетняя старая дева, или, как выразились бы на совещании, «лицо женского пола, не практикующее половые отношения с лицами противоположного пола», сидит у окна и точит меня красноватым взглядом с желтушного лица, как проголодавшийся вампир. Она в отделе второй год за начальника, прибытие в отдел ловеласа ее напрягает, и я так неожиданно перешел с забавного на деловое, потому что понял — этот взгляд сквозь линзы очков в мою сторону — последний. Уже в обед Виктория Марковна расскажет Раисемаксимовне о том, что юрист Чекалин приходил и отвлекал от работы не имеющими к службе отношения разговорами штат СОС. Сдаст просто потому, что здесь это норма жизни. Но теперь-то Раисамаксимовна будет знать, что Чекалин интересовался утратившими силу договорами из отдела рекламы дочернего предприятия СОС в Питере «СОС-медиум». — Вы не будете против, если я заберу Кристину с собой на четверть часа?
Старая дева наверняка догадывается, что четверть часа для тертого калача — целая вечность, но она отпускает Кристину по двум причинам. Во-первых, я тоже могу на нее настучать и сказать, что она отказывалась взаимодействовать в интересах компании, а во-вторых, она сомневается, что я могу совратить невинное дитя в офисе со стеклянными стенами. Эх, старые девы, старые девы… Да разве стеклянные стены при правильном подходе помеха?
Через десять минут, покатавшись на лифте, мы зашли в мой офис.
Глава 18
Уверен, что в адженде Кристины пункт о его посещении не значился ни разу за все месяцы работы. Для отделов подобных статистическому юридический отдел — своебразный аутсорсер. Белье можно стирать самому, а можно отдать аутсорсеру, машину тоже можно мыть лично, а можно предоставить это аутсорсеру. Такие экзекьютивы, как финансовый директор или тот же Молчанов, в состоянии лично проконтролировать ход дел и сопроводить их личным участием, но СОС не та компания, чтобы грузить людей этого уровня лишними проблемами. В серьезной «семье» принято делегировать полномочия, это гарантирует приличный заработок и получение бонусов по итогам кварталов и года. Экономия на штате юристов принесла бы некоторый доход, но СОС обязан иметь аутсорсеров типа меня. И будет иметь, хотя точно знает, что это дорого. Кристина же сшивала бумаги и кабинеты выше рассматривала как самостоятельно живущие, совершенно не интересующиеся ею и ее коллегами организации. Гигант СОС устроен таким образом, что две трети сотрудников никогда не сталкиваются друг с другом, даже проработав в одной компании несколько лет. Эта схема, очень похожая на принцип деятельности серьезного преступного сообщества, хороша тем, что когда наступает момент приема двигающихся по ее направлениям людишек в органы типа УБОП, никто не может показать пальцем на следующее звено. Есть президент, и это бог, и в дела его лезть не стоит, экзекьютив под ним знает только свой пул, те щупают своих подчиненных и так далее. И потому, когда такой крендель, как я, то есть фактически экзекьютив, начинает трогать за интимные места сотрудницу статистического отдела, то есть низовку, то есть брать не по чину, это в любом случае вызовет кривотолки. Однако у меня есть железная отмазка. Тот договор, о котором я повел речь в статистическом, сдала в архив креативный директор СОС Гала Большакова (никакая не Гала, мать ее, конечно, а Галя, но ей так лучше, потому как креативный). А с Галой Большаковой у меня вчера случился полный афронт. Мы сказали друг другу все, что друг о друге думаем. На конфликт я пошел специально, ради сегодняшнего разговора с Кристиной, и ничуть об этом не жалею. Усваивая корпоративный сленг, мало-помалу я пришел к выводу, что все употребляемые стадом, к которому отношусь и я, словечки, от звучания которых у Ожегова непременно случился бы инфаркт, помимо остальных градаций делятся еще на две категории. Это слова, которые можно перевести и наделить смыслом хотя бы каким-то образом, и слова-обозначения, которые только обозначают. Можно найти объяснение даже символам на двери туалета — если треугольник самым острым концом направлен вниз — сортир мужской, вверх — женский. Понятию «креативный директор» определения и перевода нет, а если какой филолог и раскопает действительные корни этого определения — креативный, то ему, верно, как и Старостину, отольют золотую статую перед зданием ЮНЕСКО. Чтобы понять, что такое «креативный директор», нужно обращаться не к словарям, а к внутренним ассоциациям. Так вот, после знакомства с Галой (Галей, мать ее!..) я уже на имеющихся впечатлениях вывел для себя следующее. Представим наше стадо как клетку с хомячками Менялова. Чтобы специалистам эйчара быстро разыскать среди них креативного директора, нужно всыпать в клетку килограмм перловки. Все начнут быстро набивать ею щеки, но найдется один, который отгонит всех от харча и скажет, как сделать это правильно, чтобы от этого наступили несомненные благоприятные последствия. Один из хомяков построит остальных и начнет показывать: жонглируя и забрасывая в пасть то по два зерна, то по три, а то и по одному, затрачивая на это уйму времени и пользуясь только ему одному известными принципами приема пищи, он будет задыхаться от удовольствия выполняемой работы. Когда щеки его распухнут от перловки, он начнет плеваться ею в рядом стоящих и истерично орать: «Ничтожные личности! Суки бездарные! Ваш удел — БиТиЭль! Я не могу работать в такой обстановке!» Вот это и будет креативный директор.
