Андрей Шляхов - Доктор Данилов в поликлинике, или Добро пожаловать в ад!
— Расскажите мне, что вас беспокоит, и я назначу вам лечение, — сказала Пахомцева. — А поступок Игоря Сергеевича мы обсудим на ближайшем собрании…
«И как только Фантомас (про себя Татьяна Алексеевна тоже звала главного врача Фантомасом) не боится проблем, которые ему рано или поздно создаст Сабуров?» — удивилась про себя Татьяна Алексеевна.
Она, конечно, догадывалась, что главный врач смотрит сквозь пальцы на поведение уролога только потому, что имеет с него какую-то прибыль, но прибыль прибылью, а должность должностью. «Этот же отморозок рано или поздно отколет нечто такое, отчего лишится своего места не только главный врач, но и его заместители. Нет, надо еще раз поговорить с Фантомасом!»
С самим Сабуровым Татьяна Алексеевна никаких бесед вести не собиралась. Не видела в том никакого смысла. Однако любую информацию надлежит по возможности проверять, поэтому, отпустив женщину, страдавшую циститом, Татьяна Алексеевна попросила следующего по очереди подождать в коридоре и позвонила в кабинет уролога.
Трубку, как и ожидалось, сняла медсестра Людмила.
— Люд, это Пахомцева. Поднимись ко мне прямо сейчас!
— У нас прием, Татьяна Алексеевна…
— Я знаю, что прием. Разве ты не можешь доктора одного оставить?
— Сейчас, отпущу больного и приду, — пообещала Людмила.
Появилась она только через четверть часа. Пахомцева уже собиралась звонить снова. Вошла, села на кушетку и стала ждать, пока Пахомцева освободится.
— Что у вас там творится, Людмила? — накинулась на нее Пахомцева, отпустив очередного пациента. — Только что женщина приходила жаловаться…
— А мужчина не приходил? — спокойно поинтересовалась Людмила.
— Мужчины пока не было.
— Значит, прямо к Антону Владимировичу пошел.
— А мужчину чем обидели?
— Да он пожаловался на боль, когда Игорь Сергеевич простату смотрел, а Игорь Сергеевич сказал, что может для сравнения что другое вставить. Открытым текстом…
— Что-то его сегодня все на сексуальные темы тянет, как я посмотрю.
— Так его же жена выгнала, еще на Рождество. Грозилась на развод подать. И с Кокановой они поругались. Вот и мается наш Игорь Сергеевич.
— Ясно. Жена, говоришь, выгнала. А где он сейчас живет?
— В кабинете, — как нечто само собой разумеющееся, сказала Людмила.
— Как — в кабинете?
— Так. А что, ему нормально, тем более что в подвале душ есть. Сдвинул две кушетки — и вот тебе кровать…
— Надо же, — Пахомцева покачала головой. — Уролог вторую неделю живет у себя в кабинете, а я только сейчас узнаю об этом! Это же непорядок! А вдруг он заснет с сигаретой в зубах и спалит поликлинику? А охрана в курсе?
— Конечно — в курсе, Татьяна Алексеевна, — улыбнулась Людмила. — И санитарки в курсе. Они же по утрам у нас убираются.
— Боже мой! — Пахомцева в ужасе схватилась за голову. — Куда мы катимся?
— Да не переживайте вы, — Людмила махнула рукой, словно говоря: «Пустяки все это». — Жена ему уже звонить начала, еще день-два, ну, максимум — пять, и обратно примет. Можно подумать, что это в первый раз…
— Люда, а Дерюгиной, которая с циститом к вам приходила, он так и сказал: «Была бы ты на пятьдесят лет моложе, тогда бы я тебя полечил во все отверстия»?
— Да, — кивнула Людмила. — Она переспросила, так Игорь Сергеевич повторил. Погромче.
— Боже мой, куда мы катимся? — вздохнула Пахомцева. — Ступай к себе, а то он без тебя кого-нибудь изнасилует.
— Можно подумать, что он меня сильно стесняется! — фыркнула Люда. — Он у нас человек простой, без комплексов.
Пахомцева вышла следом за ней, заперла дверь (ее медсестра вчера слегла с гриппом) и, энергично стуча каблуками по полу, пошла к главному врачу.
— Антон Владимирович занят, — сказала Юлия Павловна, увидев в дверях Пахомцеву.
— Кто у него.
— Мужчина с претензией…
— От Сабурова.
— От Сабурова.
— Прекрасно. Скажите, пожалуйста, Антону Владимировичу, как только он освободится, что и ко мне сегодня приходила женщина с жалобой на Сабурова. А еще скажите, что Сабуров, который день уже ночует у себя в кабинете. Если Антон Владимирович пожелает узнать подробности — у меня они есть.
— Все передам, — пообещала Юлия Павловна. — Мне кажется, что Антон Владимирович в курсе того, что Сабуров ночует в своем кабинете.
— Тем лучше!
Татьяна Алексеевна вернулась в свой кабинет и продолжила прием.
Подписала три посыльных листа, разрешила продление длительного больничного листа пациенту с обострением язвенной болезни двенадцатиперстной кишки, отказала в открытии посыльного листа бодрому пенсионеру, пообещавшему пожаловаться на нее президенту… Рабочий день подходил к концу, а она все никак не могла выкроить хотя бы четверть часа, чтобы составить план завтрашнего занятия по выдаче врачебных свидетельств о смерти.
«Ладно, обойдусь и без плана, — решила она, в очередной раз поглядев на часы. — Проговорю правила, а потом начну задавать вопросы. Не в первый раз. А план составлю потом, вместе с отчетом о занятии».
План был нужен не столько ей, сколько окружному управлению здравоохранения. Для галочки.
Врачи второго терапевтического отделения закончили прием и вместе с медсестрами разбежались по участкам. Их места в кабинетах заняли врачи первого отделения.
— Не помешаю? — в кабинет просунулась голова Ларисы Грач, старшей сестры первого отделения.
Обида на доктора Данилова, оставшегося совершенно безучастным к ее перезрелым прелестям, бурлила в душе Ларисы, требуя мщения.
— Если по делу, то не помешаешь, — не очень приветливо сказала Пахомцева.
Был за Ларисой такой грех — прийти и начать жаловаться на свою якобы очень тяжелую жизнь.
— По делу, Татьяна Алексеевна, по делу.
Лариса села за «сестринский» стол и стала ждать, пока Пахомцева отпустит очередную кандидатку в инвалиды второй группы.
— Давай свое дело! — сказала Пахомцева, когда женщина ушла.
— Я насчет нашего физиотерапевта Данилова. Создается впечатление, что он очень щедр на больничные листы.
— Много их выдает? — сразу же насторожилась Пахомцева. — Или есть факты?
— Фактов, разумеется, нет, — повела плечами Лариса, — но уже есть шушуканья в коридоре. Относительно его доброты. Не бесплатной.
— Он только-только вышел на участок — и уже шушуканья? — усомнилась Пахомцева, внутренне радуясь тому, что ей, кажется, предоставляется возможность «уесть» Данилова.
— Значит, там дело пошло на всю катушку, — возразила старшая сестра.
— А что именно ты слышала?
— Ну, — Лариса слегка замялась, — что в отделении появился новый доктор, очень добрый на больничные. Таксу не называли. Расспрашивать я, сами понимаете, не стала. Все равно ничего не скажут. Но карт с больничными он Ирине Станиславовне на проверку приносит много.
— Спасибо за информацию, — Пахомцева всячески поощряла доносительство. — Узнаешь что-то новенькое — дай знать.
— Всенепременно! — обнадежила Грач и павой выплыла из кабинета.
Пахомцева позвонила в стол приема вызовов и попросила дать ей завтра во второй половине дня на полтора-два часа служебную поликлиническую машину.
— Мне надо посетить пару не ходящих бабушек для оформления посыльных листов, — соврала она, не желая сообщать истинную причину.
А то сразу же пойдет по поликлинике: «Пахомцева завтра поедет на контроль», и никто ни одного левого больничного на дому не выдаст. Ни сегодня вечером, ни завтра. Если попросить машину без объяснения причин, то все решат, что она едет на контроль. Лучше уж так — прикрыться невинной ложью и попробовать поймать кого-нибудь из врачей на «горячем».
Кроме Данилова, Пахомцева намеревалась проверить Лебедева, давно бывшего у нее на подозрении, но еще ни разу не попавшегося «на крючок».
Пахомцева ловила с умом. Никогда не посещала на дому тех, кому больничный был выдан вчера. Какой смысл? Найдешь больного совершенно здоровым — услышишь сказочку о чудесном исцелении, которую невозможно опровергнуть. Вообще не застанешь его дома — услышишь ту же самую сказочку, только после, когда позвонишь ему домой или выловишь его на приеме. Ловить следовало только «на горячем», то есть на больничных листах, выданных в день проверки.
Обычно она действовала так — выписывала из журналов вызовы, сделанные людьми трудоспособного возраста и отправлялась к ним незваной гостьей. Звонила в дверь, представлялась, осматривала больного и делала выводы. Если же узнавала, что больничный лист или справка в учебное заведение не выдавались, извинялась и разворачивалась от порога.
Абсолютная удача — обнаружить мнимого больного совершенно здоровым. Неплохо застать его уходящим из дому или, наоборот, возвращающимся. Больной пьян вдребадан и вместо жалоб на самочувствие интересуется: «Ты меня уважаешь?» Так это вообще здорово! Попадание в десятку. Получайте, добрый доктор, ваш строгий выговор с занесением в личное дело и благодарите судьбу, что вас не взяли с поличным оперативники. Тогда бы цена вопроса была бы на несколько порядков выше, чем лишение премии на год, на срок действия выговора.
