Андрей Аствацатуров - Скунскамера
— Ты мне зубы-то не заговаривай! Адвокат выискался… — она махнула рукой.
— Я вас, кажется, не перебивал, — вежливо, но твердо сказал Скачков.
Пионерзажатая широко открыла глаза и покачала головой, удивляясь его нахальству.
— Ваш, извиняюсь, член бюро… — невозмутимо продолжил Скачков, все захихикали, — постоянно дерется, руки всем выкручивает… Вы лучше разберитесь у себя в бюро, что у вас там за члены, за такие…
— У нас такие, какие надо члены! — напустилась на него пионерзажатая. — А вот ты теперь…
Клавдия Васильна с трудом сдержала улыбку.
— Так, — сказала она. — Ребята…
— Пусть Барсуков все сам расскажет! — подытожил Скачков и сел на место.
— Ну, нагле-е-ец… — выдохнула пионерзажатая.
— Татьяна Андреевна! — повернулась к ней Клавдия Васильна. — У нас сейчас, извините, урок… Большое вам спасибо. Вы сегодня сможете подойти к нам на классный час?
— Обязательно подойду! — с угрозой отозвалась пионерзажатая и очередной раз смерила Барсукова гневным взглядом.
Разбирательства в тот день никакого не провели. Из пионеров Барсукова тоже исключать не стали. А Опарышева я больше не видел: кто-то мне сказал, что родители перевели его в другую школу.
«Истинные арийцы» и «пидоры»
На следующий день после разговора со Старостиным я пришел за гаражи, как было условлено. Старостин и Скачков, оба в красных куртках, стояли у огромного пня, на котором лежали их портфели, и о чем-то спорили. Чуть поодаль Барсуков сосредоточенно шевелил сломанными граблями кучу бурых осенних листьев. Увидев меня, Старостин замахал рукой и крикнул:
— Я уже все придумал, Аствац! Операция называется «Сортир»!
— Какой «сортир»? — спросил я, подойдя поближе.
— Барсук согласен, Скачок — тоже, — продолжил Старостин, кивая в сторону ребят. — Барсук, иди сюда, скажи ему. Да брось ты свою кучу, тут разговор серьезный.
Барсуков отшвырнул грабли и подошел к нам.
— Ну, Скачок, чего ты предлагаешь? — спросил Старостин.
Скачков стал говорить, что подпольную организацию пора было создать уже давно, что пионервожатая ходит «борзая», что оценки ставят несправедливо. Барсук, вон, все решил на контрольной, и ему трояк вкатили, а Петренко одну задачу не успел, но все равно получил пятерку.
— В Америке вообще нет никаких оценок! — обиженно вмешался Барсуков.
— Везет дуракам! — с завистью сказал Старостин.
— Надо выкрасть журнал и туда оценок наставить — всем пятерки. Чтоб знали… — хмуро обронил Барсуков.
Скачков подтвердил, что это — идея хорошая, но нужны, как он выразился, «предупредительные меры» и что он согласен с предложением Старостина.
— С каким предложением? — я ничего не понимал.
— С планом операции «Сортир», — терпеливо пояснил Старостин. — Спички на потолок приклеить. Меня Андрюха из нашего двора научил. Барсук, соглашайся!
— По-моему, это просто хулиганство, — тихо сказал Барсуков.
— Ну и что, — рассудительно возразил Скачков. — А оценки не по-честному ставить — это что, не хулиганство? А когда Опарышев от тебя получил — они тоже сказали, что хулиганство!
— Правильно получил, — поддержал Старостин. — Опарыш был сволочь.
— Точно! — подтвердил я.
Скачков снова стал говорить, что спички — это просто предупредительные меры. Чтобы нас знали и боялись.
— Погоди, — удивился я. — Так если нас узнают, то просто… как бы… будут знать, что это — мы.
— Дурак! — вмешался Старостин. — Будут знать, что есть такие «гвардейцы кардинала», народные мстители, а имена знать не будут! Дошло теперь?
Потом Старостин объявил, что обязательно нужно собрать документы, четыре характеристики с фотографиями и письменно разработать план операции.
— Каждый, — сообщил он, — пусть напишет характеристику на другого. Я — на Астваца. Аствац, значит, — на меня. Барсук — на Скачкова и наоборот. Аствац, мне срочно нужна твоя фотография!
— А как писать эти характеристики? — растерялся я.
Скачков снова взял слово и предложил их составить, как у гестаповцев в фильме про Штирлица, «истинный ариец», «характер нордический», «с друзьями по учебе поддерживает ровные дружеские отношения», ну и так далее.
— Пусть они хранятся у Славика, — сказал он. — У них трехкомнатная квартира и есть куда спрятать.
— Ладно, — нехотя согласился Барсуков. — Я их за пианино засуну. Главное, чтоб бабка не нашла.
— Совещание закончено! — объявил Старостин. — Айда по домам!
Второе собрание гвардейцев кардинала состоялось ровно через неделю. Возле того же самого пня за гаражами. Было холодно, и собирался дождь. Характеристика, которую я получил от Старостина, была в целом положительной:
«Характеристика
на члена ГК с 1980 года
Аствацатурова Андрея.
Истинный ариец. Характер нордический. В организации „Гвардейцы его высокопреосвященства кардинала“ состоит с 5 октября 1980 года. Беспощаден к врагам кардинала. С товарищами по учебе поддерживает ровные, дружеские отношения. Любит литературу и историю. Спортом не занимается. Трусоват.»
Местом проведения операции «Сортир» был выбран туалет для мальчиков на четвертом этаже. Именно там нам предстояло прилепить на потолок спички. Как это сделать, знал только Старостин. Еще он предложил написать цветным мелком над унитазами слова: «Мушкетеры — пидоры» и поставить восклицательный знак.
— Мишка, а кто такие пидоры? — спросил я. Раньше мне уже приходилось слышать это слово, но я не знал, что оно означает.
— Не знаю, — Старостин неопределенно дернул плечами. — У нас во дворе так обзываются. Если пидор, значит, плохой человек. Короче — придурок. Наверное, «пидор» от слова «помидор», что человек, значит, такой толстый и красный. Придурок, в общем.
— Пидоры, — со знанием дела вмешался Барсуков. — Это когда мальчик любит мальчика.
Скачков недоверчиво скривился.
— Ты, Славик, ври, да не завирайся! — насмешливо сказал он, поправляя капюшон. — Такого не бывает!
— Я правду говорю, Антоха, — Барсуков твердо поставил портфель на землю. — За это даже в тюрьму сажают.
Все помолчали.
— А нас в тюрьму не посадят, если мы такое в туалете напишем? — на всякий случай спросил я.
— Слушай, Аствац, — повернулся ко мне Старостин. — Давай так: либо ты трус, либо ты — с нами.
Операцию «Сортир» назначили на четверг. Оставалось три дня.
Операция «Сортир»
Старостин подробно рассказал нам, как спички окажутся на потолке. Все очень просто, говорил он. Берется спичка. Один ее конец, тот, что без серы, слюнявят и трут им об стену. Потом спичку поджигают и быстро подбрасывают к потолку. Там она прилипает и догорает. А вокруг нее получается черное пятно. Он, Старостин, все берет на себя. Скачков напишет на стене слова. Мы с Барсуковым будем стоять на шухере и, если что, — кричать. Аствац — на лестнице, Барсук — у туалета. Валим оттуда, предупредил Старостин, по отдельности.
— Главное, — погрозил мне Старостин кулаком. — Чтобы без паники. Спокойствие, только спокойствие.
Сбор назначили после пятого урока в рекреации на четвертом этаже. Шестого урока у нас в тот день не было. Когда прозвенел звонок и коридор опустел, мы с Барсуковым заняли свои позиции, а Старостин со Скачковым прошмыгнули в туалет.
— Да не бойся ты… Аствацатуров, — сказал мне Барсуков со своего места. — Если что — крикнешь, я им стукну. А они скажут, мы зашли — там все уже было. Мы с тобой подтвердим. Все! Тихо!
Его слова меня успокоили. Даже стало немножко весело. Но в груди все равно бешено колотилось. Я стоял на лестнице, глядел вниз и прислушивался к каждому звуку. Но ничего так и не произошло.
Операция «Сортир» заняла от силы минуты три, хотя мне показалось, что прошло больше. Мы сделали все, как было задумано.
На следующий день вся школа шумела. Говорили, что у нас завелись хулиганы. Учителя подозревали восьмиклассников. К ним даже приходила сама директриса и потом кого-то отдельно вызывала к себе в кабинет.
Туалет и в самом деле выглядел по-новому. Мне лично показалось, что он даже стал лучше. Потолок украшали черные пятна, и он напоминал шкуру леопарда. Старостин, чего тут говорить, конечно, постарался. На стене сиреневым мелком была выведена кривоватая надпись «Мушкетеры — пидоры!» А под ней — гордо красовался знак тайной организации гвардейцев его высокопреосвященства — две буквы, Г и К, обведенные кругом.
Последним уроком в тот день была литература. Клавдия Васильна сказала, что проведет классный час по случаю «чепэ». Мы все обрадовались, потому что отвечать наизусть басню Крылова «Стрекоза и муравей» никому не хотелось. Клавдия Васильна встала перед нами и, странно поводя плечами, будто ежась от холода, заговорила непривычно сухим голосом. Она сказала, что в туалете был совершен «вопиющий акт вандализма» и теперь понадобится вызывать бригаду мастеров и платить деньги, чтобы ликвидировать ущерб.
