Фабио Воло - Моё большое маленькое Я
В ту ночь исчезло и прошлое, и будущее. Прошлое и будущее растворились, мы жили только настоящим. Тем, что мы ощущали в тот миг. Наши ласки были естественны и целомудренны. Ведь целомудрие вовсе не в воздержании, а в способности бесхитростно и простодушно относиться к любому своему поступку. Мы сумели оторваться друг от друга, только когда забрезжила заря. Спешить мне было некуда. Мы лежали в постели и наблюдали за бликами солнца на глади моря. В дневном свете все выглядело по-другому: наши тела, наши лица, наша комната. Мы ненадолго заснули. Я не расставался с Кэт до понедельника, пока утром не отвез ее в аэропорт. Это была услуга, которую гостиница оказывала своим клиентам. Я имею в виду доставку в аэропорт. Все воскресенье мы не вылезали из постели. Мы оба понимали, что должны до конца насладиться тем, что могли дать друг другу. Мы щедро делились нашими чувствами и нашей радостью. В течение двух дней мы действительно испытали настоящую любовь. Это было чудесное воскресенье, в нем было все: объятия, легкая закуска, душ вдвоем, взаимное внимание, нежность и обоюдная, до спазм в горле, жажда насладиться мгновением.
Я помню, как днем, после долгих объятий, нас внезапно сморил сон, так что головами мы лежали в изножье кровати, а ногами уперлись в подушки. Много раз мне приходилось засыпать в таком положении после бурно проведенной ночи. Мне это нравилось, потому что говорило о том, что я отдал любви все силы и не мог лечь как следует. Такое и сейчас бывает у нас с Франческой, и на эти дни как раз выпадает тот редкий случай, когда, засыпая, я не говорю другу: «Спокойной ночи, Федерико».
Когда в воскресенье я открыл глаза, окно, выходящее на море, оказалось распахнуто. Море было спокойное. Солнце не заглядывало в окно. Мое тело и тело Кэт обдувал легкий ветерок. Кругом стояла тишина. Только изредка слышались птичьи голоса. Я испытывал чувство удивительного покоя. Я посмотрел на спящую Кэт. Интересно, в каком доме она живет? Как выглядит ее спальня, на кого похожи ее родители? Есть ли у нее братья? Какое у нее выражение лица, когда она плачет, как она выглядела в детстве? Я знал о ней только то, что она милая, симпатичная, смешливая девушка. Ее кожа приятно пахла, по вечерам Кэт надевала длинные цветастые юбки, а голову повязывала косынкой. Еще я знал, что она была божественна в постели и начисто лишена тормозов. Чувствовалась, что она свободная женщина — по крайней мере, в сексе. По крайней мере, со мной.
Я знал много девушек, терявшихся в неожиданной, незнакомой обстановке. Они не знали, как себя держать в такой ситуации. Они всеми силами пытались придать ей черты обычного, уже знакомого им положения, в котором они чувствовали себя вполне свободно. Они с радостью сразу же отдались бы, потому что именно этого им и хотелось в ту минуту, но они переводили свое желание в традиционную плоскость «давай выпьем что-нибудь», потому что не привыкли так себя вести. Они не умели прислушиваться к своим чувствам, им не хватало смелости отдаться своим порывам, поэтому зов тела они направляли в русло ситуации, в которой они чувствовали себя как рыба в воде.
Наверное, эти девушки считают, что, отказываясь от таких приключений, они впоследствии получат награду? И какая же это будет награда? Их будут считать хорошими девушками? Ну-ну!
Есть люди, которые верят, что заниматься любовью можно только с хорошо знакомым человеком, иначе это не любовь, а чистый секс. Примитивный трах. У меня и Кэт была любовь.
Если кто-то чувствует себя слишком скованным и не решается сразу вступить в интимные отношения с незнакомым человеком, переспать с ним, то это вовсе не значит, что такого не может быть. Это просто значит, что с ним такое не случится.
20 Отличный повод не идти на работу
Когда приходит время возвращаться из поездки, мне уже накануне отъезда кажется, что я дома. То есть, когда я начинаю складывать в сумку свои вещи, мысленно я уже в пути. Это дурная привычка, от которой я никак не могу избавиться. Застегивая сумку, я сразу же готов тронуться в путь, поэтому я начинаю свои сборы как можно позже. Чем меньше дней остается до отъезда, тем дальше отодвигается день моего возвращения, в том смысле, что мне тяжелее дождаться, когда пройдут пять дней, чем пролетят десять.
Уже накануне отъезда меня стала одолевать предотъездная лихорадка. Я уезжал. Я возвращался в Италию. Я возвращался туда, где оставил все. Я провел около девяти месяцев в Кабо-Верде. Сейчас я разительно отличался от того человека, каким приехал сюда. Можно сказать, в течение девяти месяцев, что я прожил здесь, я вынашивал в себе нового человека. И вот я родился заново. Я вновь появился на свет. Но только отчасти. Я не собираюсь утверждать, что после того, как я уехал из дому и через девять месяцев вернулся назад, мне жилось легко и я был счастлив. Нет, этого не было. Но зато я понял, что в путешествии мы приобретаем опыт, который, как я думал раньше, может принести только время. Время, проведенное в пути, ускоряет процесс. Эта поездка позволила мне разобраться в самом себе, но прежде всего она изменила мое отношение к жизни, и теперь жизнь каждый день приносит мне новые знания, которые помогают моему духовному росту. В каждом из нас сидит не одно-единственное «я», а множество «я». Мы, можно сказать, это собрание членов товарищества собственников жилья, на котором присутствует толпа совершенно разных людей. Один из них человек терпимый, другой слишком обидчивый, третий ругается по любому поводу, четвертый молчит как рыба, а пятому рот не заткнешь. Та часть меня, которая приобрела свой жизненный опыт на острове и встречалась с Софи, нравилась мне больше всего. Она была моим любимым «я», благодаря которому моя жизнь становилась значительно лучше и я жил в гармонии с миром, поэтому я отправил его на капитанский мостик, дал ему штурвал в руки. Но временами, даже сейчас, появляется некто, кто вытягивает из меня наружу наследие прошлого, мои самые примитивные, неразвитые части, которые захватывают власть надо мной. Они превращают меня в человека, над которым я в ту минуту теряю контроль, а потом начинаю стыдиться, что мне пришлось быть таким. Я еще продолжаю работать над собой, и я знаю, что мне предстоит долгая и трудная работа. Но эта новая часть меня, которую я обрел, которую произвел на свет, она, в общем, мне нравится. Я многим обязан Софи. Я последовал ее примеру, ее образу жизни, я вступил на путь, на котором нашел неизвестную мне раньше часть самого себя. В лице Софи я приобрел для себя друга, который любит меня и может мне помочь. Это Софи открыла мне глаза, научила по-новому смотреть на мир. С ее помощью я увидел то, что до поры оставалось для меня невидимым. Я мог делиться с ней своими мыслями, без стеснения раскрывать перед ней свою душу, непрерывно слушать ее, учиться у нее. Без нее жизнь не открылась бы передо мной с такой полнотой. Я полностью доверился Софи и положился на ее дружеское расположение ко мне, на ее ум и тонкое отношение к жизни. Софи казалась мне хранителем реального мира. Именно благодаря ее жизнелюбию я научился прощать себя и, прежде всего, любить себя и видеть свои хорошие стороны. До встречи с ней я не был подготовлен к жизни. Я был лишен дара замечать красоту окружающего мира, но, когда я научился видеть ее, она принесла мне спасение. Красота спасла меня.
Моя задача не сводилась к тому, чтобы просто отыскать в себе и развить свои лучшие качества. Я должен был научиться смотреть и видеть. Если перед картиной Пикассо поставить человека, незнакомого с историей живописи, он, возможно, увидит только сплошную мазню, скопище уродов и искаженные пропорции. Картина покажется ему неумелым детским рисунком. Зато ему наверняка понравится картина Боттичелли. Но любой человек, который изучал историю искусства и знает, как надо смотреть на живописное полотно, понимает, что Пикассо является одним из величайших гениев двадцатого века. Необходимо учиться видеть мир и вещи, из которых он состоит.
Софи научила меня этому и полностью изменила мои отношения с другими людьми. Я понял, что могу добиться того, что хотел; я научился уважать самого себя; я понял, что значит знать себе цену. Я научился видеть. Это она объяснила мне, что для того, чтобы стать свободным духом, необходимо выработать строгую самодисциплину. В то утро, когда я и Софи с Анджеликой улетали с острова, мы были похожи на дружную семью. Да мы и были одной семьей.
Время в полете пронеслось незаметно. Анджелика почти все время спала. Она просыпалась как раз к часу кормления. Я и Софи были еще одеты по-летнему. Мы не спешили надевать свитера, нам хотелось как можно дольше ощущать на теле легкую одежду, но кондиционер нагнетал в салон самолета прохладный воздух, поэтому нам пришлось по очереди идти в туалет переодеваться. Софи ушла первой, а я остался с Анджеликой. Я смотрел на спящую девочку. Я уже много раз держал ее на руках и укачивал, но этот случай особенно врезался мне в память. Иногда девочка была похожа на маму, иногда я различал в ней черты Федерико. Уши, без сомнения, были его: точь-в-точь, как у Федерико, маленькие и с тем же завитком странной формы.
