Анатолий Козинский - КРИТИЧЕСКАЯ МАССА ЯДЕРНОГО РАСПАДА. книга третья.
Далее начался малый кошмар. Москва заключением авторитетных светил медицины посоветовала для снятия болевого спазма ввести больному соответствующее обезболивающее средство из группы «А».
- Ввели.
- Не помогло. Горячковский лежал с букетом вывалившихся кишок и на чём свет стоит, ругал всех подряд: КПСС, правительство, ВМФ, подводные лодки и непосредственно всех подводников. Единственного кого он не трогал – это себя.
Переговоры с Москвой закончились тем, что по решению Главкома ВМФ на встречу с «Ладушкой» был послан большой противолодочный корабль с хирургической бригадой для проведения операции с применением для больного общего наркоза. Назначенное рандеву у Гебридских островов состоялось. Но из-за штормовой погоды и большой волны подойти к БПК было невозможно. Не всплывая в надводное положение, под перископом Антон доложил обстановку Главкому. Тот принял решение вернуть РПК СН в Североморск для передачи больного в госпиталь.
Полными ходами «Ладушка» устремилась по пути перехода в Главную базу Северного флота. Трое суток, неустанно смачивая кишки физиологическими растворами, врач дежурил, у лежащего под капельницей, больного. Тот громко кричать уже не мог, но матерился беспрерывно.
С воспалёнными глазами, без сна из-за всех этих передряг, Антон зашёл в операционную. Горячковский, увидев командира, косо поглядывая на вошедшего, притих.
- Так вот, товарищ Горячковский! Для спасения твоей жизни задействованы сотни людей. На встречу с лодкой послан большой надводный корабль. Прервано выполнение государственной задачи непосредственно РПК СН. И всё это является следствием твоего пьянства. Если ты ещё хоть раз пискнешь и откроешь свой поганый рот – прикажу запихнуть тебя в торпедный аппарат и выстрелю к чёртовой бабушке на корм рыбам. Из-за тебя экипаж натерпелся столько, что не сомневайся: я это сделаю! Сейчас мы максимальными скоростями идём в Североморск. Там сдадим тебя в госпиталь. Я думаю, и дай тебе бог, что жить ты будешь долго, но только, очень надеюсь, уже без нас, - закончил командир и направился в центральный пост.
До самого Североморска Горячковский лежал молча, только слегка постанывал. На четвёртые сутки крейсер прибыл в город и отшвартовался у причала в губе Окольной. Горячковского привязали к носилкам и через люк 9 отсека выгрузили прямо на машину скорой помощи, которая с главным хирургом госпиталя уже ожидала его на причале. Антон в качестве сопровождающего послал корабельного врача с приказом сдать больного живым, вплоть до операционного стола, непосредственно в госпитале.
- Ну, как? – спросил он у, вернувшегося из госпиталя, врача.
- Жить будет. Этот бычок в госпитале, лёжа на каталке, увидев ножки симпатичных медсестричек, как ни странно, высунул свою красную морду из-под простыни и, «подкатываясь» к ним, пропел: «Девочки, привет!»
«- Будет жить и здравствовать!» - так заявил и главный хирург, - в свою очередь доложил Тимофей Григорьевич.
В этот же день с борта сошёл и убыл с корабля заместитель командира дивизии Миловидов. Антон получил новый маршрут боевого патрулирования и крейсер, отвалив от причала, ушёл в море. Обогнув, острова Новая Земля, мимо мыса Желания «Ладушка» продолжила боевую службу уже подо льдами Карского моря. На следующие сутки с берега Антон получил сообщение: «Горячковского прооперировали успешно. Больной чувствует себя хорошо».
Жизнь и боевая служба продолжались. Несмотря на близость весны от длительного пребывания под водой подводники устали. Тревоги, резкие перепады давления, повышенное содержание угарного и углекислого газа, разных окислов и присутствие в атмосфере отсеков доброй половины контролируемых и не контролируемых элементов таблицы Менделеева, просто не могли не сказаться на здоровье и самочувствии моряков экипажа. Отсутствие Солнца и непосредственная близость ядерных реакторов, даже при их нормальной работе, невидимо разрушали лимит жизненных сил каждого из них. Издёрганная, несвойственными организму человека перегрузками, нервная система одних моряков лишала сна, другое же их меньшинство спало, как суслики, забившись в свои норки.
Антон, лишившись активного штыка, справлявшего ходовую командирскую вахту в одной из смен в лице Миловидова, из центрального поста корабля не уходил. Старший помощник, как мог ему помогал, но слишком уж необычными были условия плавания: над головой вода, да ещё и сплошные льды, малейшая ошибка в управлении кораблём могла стать для его команды роковой. Ранее, с принятием решения следовать в базу полными ходами, антенну «Параван» пришлось отрубить. Теперь подвсплытие, вернее приледнение на стабилизаторе глубины – процесс длительный и рискованный требовал филигранной слаженности в работе всего экипажа во главе с командиром. Назначенная программа связи №24, 24 ЗАС обязывала производить такие приледнения один раз в сутки для поддержания данного режима связи с управляющим штабом. Опасаясь слежения за РПК СН подводными лодками США, Антон устанавливал на «Ладушке» режим тишины и акустики тщательно прослушивали все звуки, распространяемые глубинами Северного Ледовитого океана. Звуковые каналы доносили до акустических приёмников корабля еле слышные переговоры дельфинов, гоняющие стаи рыб, идущих на нерест, да более частые, уже гораздо ближе щёлканья креветок и других ракообразных организмов. Торпедисты, готовые по боевой тревоге с приказом командира выпустить по супостату смертоносные торпеды, слава богу, такого приказа ни разу не получали. Зловещего шума работающих турбин и, тем более, шума работающих винтов торпед, обнаружено не было. Арктика хранила мнимое спокойствие.
Вскоре маршрутом боевого патрулирования «Ладушка» вошла в район Новоземельской впадины. Появились разводья, а затем и чистая вода, но встреча с ледяными полями была весьма вероятной. Посему всплывать на перископную глубину для приёма информации и определения своего места всё равно нужно было без хода – как и подо льдами. В удалении справа чётко просматривались очертания молчаливых ледяных берегов Новой Земли. Море спокойное, как гладь зачарованного озера в царстве Снежной королевы, наперекор ей кишело живностью. Тут в основном превалировали пернатые: гуси, утки, лебеди, тупики, частики, кайры, чайки и бакланы. Самые любопытные из них безбоязненно подплывали к перископу и пытались его клюнуть. Суровый Север склонял голову перед красавицей весной, увенчанной разнообразием красок оживающей природы, которые постепенно одолевали его ледяную неприступность. Пытаясь смягчить суровость жизни уставших людей, которые оказались в этих краях не по зову весны, а по велению приказа, Антон разрешил возобновить праздники дней специалиста.
Тут уж радиотехническая служба со всем размахом показала, что они умеют не только отлично обслуживать технику, но и Мельпомена к ним благоволит. Вычислители, гидроакустики, радиометристы сценарий своего концертного выступления писали вместе. Главным режиссером и ведущим исполнителем был Вадим Попович. Декорации, занавес, костюмы – всё своё, изготовленное из подручных материалов. Свободолюбивому Поповичу не раз хотелось попиратствовать и воскликнуть: «Сто чертей за бочку рома и сундук мертвеца в придачу!». Он даже денежки из получки называл не иначе, как пиастры. На занавесе у них был изображён тощий пират, взобравшийся на мачту шаланды, на клотике которой развевался пиратский флаг. Пират удивительно напоминал сегодняшнего Поповича. Вадим с гитарой в руках, в рваном тельнике, подпоясанном портупеей с кортиком, в коротких штанцах, со зверской размалёванной рожей, сверху прикрытой пиратским чепчиком, распевал песню:
- Шаланды полные кефали
В Одессу Костя привозил…
Занавес открывался. Декорации: Океан. Маленький остров, на котором написано «Одесса». К острову на цепи привязана шаланда. На её носу надпись «Кефали нет!». На рее мачты одиноко сидит попугай. В его клюве торчит обглоданный скелет рыбины. На судно взгромождён открытый пустой сундук с надписью «Счастья тоже нет…».
Ниже выстроился хор пиратов – одеты кто во что. Самая живописная первая троица:
- Слева – маленький толстячок с огромной серьгой в ухе, копьё в виде трезуба держит в правой руке.
- Средний – дылда, будь здоров, с огромным топором для рубки мяса, воткнутым за пояс из толстой верёвки.
- Справа – одноглазый битюг с чёрной повязкой на голове, в тельнике с короткими рукавами, подпоясанный ржавой цепью, на его шее висит большой кухонный нож.
За поясом у всех пиратов воткнуты пистоли и ятаганы. На переднем плане, позаимствованная у коков, колода для рубки мяса, обильно посыпана солью.
После первых двух строк песни хор пиратов выкрикивал припев:
