Артур Саканян - Театр одного зрителя
— В этом смысле, я согласен, что в духовной сфере новое с большим трудом пробивает дорогу в жизнь, — подтвердил ведущий. — Но как же быть?
— Как быть? — переспросил доктор. — Я же сказал, что для этого надо обладать своим собственным внутренним стержнем и умением вникать в суть причин. Понимать причины можно только при наличии собственной точки опоры. Тогда и диалектика мышления будет ориентирована на формирование собственного мировоззрения и полноценное познание…
— Но ведь и в этом случае всё может оказаться ошибочным, — возразил ведущий.
— Конечно, может, — согласился доктор. — Поэтому рассмотрим вопрос: что требуется для создания механизма объективных суждений в духовной сфере? Что может служить критерием духовных истин? Оказывается, если воспользоваться природными принципами созидания, то такие категории противопоставления как: хорошо — плохо, добро — зло просто исчезают за ненадобностью. Если исходить из этих принципов и заложить их…
— Звонок в студию, — перебил доктора ведущий.
Доктор негодующе посмотрел на ведущего, а в студии уже загремел возмущённый голос:
— Доктор, скоро выборы, а мы никак не можем с кандидатами разобраться. Не могли бы вы перед выборами протестировать кандидатов в Президенты? У вас есть какой-нибудь тест, чтобы узнать их истинное лицо, а нам не разочаровываться в очередной раз?
— Тест, конечно же, есть. Можно создать тест и получше, а что толку? Кто из них согласится пройти его? — сказал доктор, параллельно подумав: «Истинное лицо кандидатов на власть только унитазу дозволено видеть»
Возмущённый голос в сердцах продолжил:
— Ей-богу, доктор, надоело жить, как овцы на закланье для чьих-то игр в демократию…
Голос оборвался, и послышались гудки отбоя. Доктор удивлённо посмотрел на ведущего, а тот прижал наушник к уху и поднял руку, призывая доктора к молчанию.
Спустя мгновение ведущий выкрикнул:
— Доктор. Мы вынуждены срочно прекратить передачу для экстренного сообщения.
-65-
Доктор успел вернуться домой, но сообщение так и не вышло в эфир. Из всех квартир доносились тревожно грустные переливы известных балетных произведений. Однако ничто не омрачало настроения доктора, разглаживающего складки на новой сорочке. Его невеста, наконец, возвращается домой, и, как он уже давно заметил, сама мысль о ней наполняла сердце чем-то таинственно-заманчивым и сочно-тревожным.
Уход за больной тётей, а точнее, за её бессознательным телом, пережившем клиническую смерть, затем похороны, растянулись несколько дольше, чем его стажировка за рубежом. Главное — всё уже позади, и даже тот факт, что издать рукопись сразу не удалось, не огорчал, тем более что решение проблемы эвтаназии доктор ещё не завершил.
«Мы издаём только раскрученных писателей», — вспомнил доктор слова главного редактора, поглаживающего глянцевую обложку с большеротой девицей на унитазе. «Я вас понял и вернусь, когда воду в унитазе спустят», — ответил ему доктор. Редактор отдёрнул руку от обложки, и доктор в девице на унитазе узнал пациентку своего коллеги, скончавшуюся от передозировки наркотиков.
«Придётся издавать за свой счёт», — подумал тогда доктор.
-66-
Свадьба прошла на редкость весело. Стихийно возникший «симбиоз» коллективов, где работали молодожены, наглядно продемонстрировал востребованность психиатрии в искусстве актёрской игры и наоборот. Однако начало свадьбы было не столь радушным. Всем стало не по себе, как только первые взрывы смеха натолкнулись на подчёркнутую сухость молоденькой официантки.
Кто-то не преминул заметить:
— Кажется, официантка нам досталась не из симпатичных…
— Я на минуту отлучусь, — сказал доктор и направился вслед за официанткой.
Вскоре он вернулся, а чуть позже официантка, как бабочка, запорхала вокруг стола. Все были приятно удивлены. Уже удаляясь танцующей походкой, официантка обернулась и одарила доктора такой очаровательной улыбкой, что жена не выдержала:
— А ну признавайся, что это за шуры-муры у тебя?
— Я пригласил её потанцевать, — с улыбкой ответил доктор.
— С какой это стати, — усмехнулась она. — Ей же нельзя танцевать на работе.
— Знаю, что нельзя, но она же молоденькая, и ей тоже хочется попрыгать с остальными. Как я и предполагал, она здесь новенькая и ещё не успела осознать суть изменений, произошедших в её жизни. Работа в ресторане лишила её права выбора, а я предоставил ей это право. Она сделала свой свободный выбор, хоть это и был отказ от своего желания. Главное, что теперь она свой выбор осознала, и душевный дискомфорт исчез. Человеку неприятно, когда он лишён права выбора, когда для него возникает двойной стандарт. Свобода человека — это, прежде всего, отсутствие двойных стандартов, а если человека загнать в тупик, навязав ему чужой выбор, то в таких условиях человек вообще непредсказуем. Его поведение может охватить диапазон от раба до убийцы. Поэтому, при любой возможности надо давать право выбора, даже, если заранее знаешь, что ничего этим не изменишь.
— А если бы она согласилась? — хитро прищурив глаз, спросила она.
— Конечно, потанцевал бы, но и быстро забыл бы о ней, потому что хорошо запоминаются только те женщины, которые отказывают, — отшутился доктор, но, почувствовав, напряжение в её взгляде, продолжил:
— Главное, я нашёл тебя — женщину моей мечты, так что с остальными мечтами и воспоминаниями я могу спокойно распрощаться… Свой выбор я уже сделал.
— И я сделала свой выбор, — резво отозвалась она. — Хватит сидеть, пошли танцевать.
-67-
Уже дома, разбирая подарки, молодожёны обнаружили какой-то невзрачный пакет. В нём лежала солидная пачка денег в крупных купюрах и поздравительная открытка: «С наилучшими пожеланиями примите мой свадебный подарок». На обороте была приписка: «P.S. Доктор, в свёртке денег ровно столько, сколько вы получили бы от государства за добровольную сдачу всего премиального фонда. Теперь распоряжайтесь этими деньгами, как пожелаете. Всегда к вашим услугам по такому-то телефону».
— Наверно, через официантку подкинул на столик с подарками, — предположил доктор.
— Неважно, главное, что даже уголовник посчитался с твоими принципами, — весело отозвалась она, пересчитывая деньги.
— Это не совсем так. Законник, хоть и человек своего слова, но хитрый мужик. По понятиям уголовника, он дал «чистые» деньги и хочет убедить меня, что эти деньги хорошо пахнут. Зато весь премиальный фонд, за вычетом этой суммы, он уже со спокойной совестью положил себе в карман, — с усмешкой отметил доктор, а она тут же спросила:
— Так ты оставишь эти деньги или сдашь?
— Представь себе, что оставлю. Не лежит у меня сердце снова попасть на допрос. Принципиальность иногда граничит с глупостью, а глупость — дорогое удовольствие, — рассмеялся доктор, решив про себя: «Эти деньги пойдут на издание книги, которая гораздо важнее моей благопристойности».
Она тоже рассмеялась и сквозь смех сказала:
— А у меня сердце не лежит ехать куда-то в свадебное путешествие. К чёрту всё. Хочу быть с тобой в чистом виде, а не вперемежку с какими-то достопримечательностями, — тон её голоса посерьёзнел. — Поэтому я хочу и с ребёнком повременить. Ты не возражаешь?
— Я согласен, — также серьёзно ответил доктор. — Будем жить по велению сердца, а не ума.
«Закончу с эвтаназией, дам ей почитать, а потом расскажу о своей задумке с изданием книги, — подумал он. — Так она спокойнее смирится с мыслью, что деньги уйдут на благое дело».
-68-
Через пару дней она, сияющая, заскочила в театр, а вышла оттуда огорошенная.
— Знаешь, странно как-то, — сказала она доктору уже дома. — Оказывается, в театре не очень-то и рады мне. Администрация категорически против повторного спектакля, а ведь они прекрасно знают, что я без той роли на сцене не покажусь. У меня ощущение, что это просто повод отвадить меня от театра, а не забота о моих нервах. Так и чувствуется, что они занимаются чем-то нечистоплотным, раз предлагают мне выйти на сцену рядовым статистом с окладом ведущей актрисы. Явно кто-то сверху надавил.
— А ты забыла, кто сидел на спектаклях в первых рядах? Забыла, каково им было выдерживать каждую твою премьеру? Ведь стоило тебе появиться на сцене в новой роли, как их мягкие кресла превращались в раскалённую сковороду. Видно, твоя игра со зрителями кого-то в верхах очень пугает. Думаю, кто-то из них и пожар в твоей мастерской устроил. Ты же взрывная, и всё что угодно могла вытворять на сцене. Теперь ещё и муж-психиатр может справочкой прикрыть любую твою шалость.
— Но мне же надо сыграть ту роль на сцене, — в сердцах произнесла она.
Спустя мгновение она огорчённо спросила:
— Ты тоже считаешь, что я могу сорваться?
— Всё может быть, — серьёзно ответил доктор. — Однако вопрос не в этом. Тебе… — но она возмущённо перебила доктора:
