Родриго Кортес - Кукольник
Второе донесение шериф не получал так долго, что даже начал подумывать о том, чтобы под каким-нибудь благовидным предлогом самому навестить поместье Лоуренсов. И только спустя бесконечно долгие две недели, уже в сентябре, мальчишка-посыльный принес ему скомканный бумажный обрывок.
«Первый плот нигадится делаем втарой, — с трудом прочитал он прыгающие вверх-вниз кривые буквы, — угражает ни заплатить что делать ни знаем плот ни плавает как нада».
— Вот бестолочи! — взвился шериф. — Какая мне, на хрен, разница, что он не плавает? Когда вы делом займетесь?!
Он вытер взмокший лоб рукавом и упал в кресло. Интуиция старого полицейского подсказывала ему, что прямо сейчас, пока эти мерзавцы зарабатывают свои двадцать пять центов каждый божий день, Джонатан снова что-то замышляет. Айкен понятия не имел, что именно, но всем своим нутром чуял — пахнет крупными неприятностями.
«А может, я ошибаюсь? — подкралась к нему мелкая, но какая-то ядовитая мысль. — И Фергюсон ошибался, а этот Джонатан — обычный сирота, простой деревенский мальчишка, тратящий оставшиеся ему в наследство денежки на понятные и простительные мальчишеские забавы? Может такое быть?»
Айкен зарычал и ударил кулаком по столу так, что задребезжали оконные стекла. Он знал, что может быть и так, но — господи! — как же он его ненавидел!
Пока плотники возились с плотом, Джонатан взял у дядюшки еще денег и поехал в город — ему было что прикупить, даже не считая цепей, веревок и шарниров. И дядя снова нимало не заинтересовался, зачем парню столько денег и что ему нужно в городе.
— Ты здесь хозяин, Джонатан, — улыбнулся он. — Так что чем раньше начнешь управляться с деньгами самостоятельно, тем быстрее узнаешь их цену. А я что, я только опекун.
Джонатан в очередной раз поразился и в очередной раз воздал хвалу Господу. Там, на небесах, ему определенно помогали.
Иногда он задумывался о причинах такой огромной разницы между отцом и дядей, но ответа не находил. Джонатан не понимал ни того, почему дядя Теренс отказался от своей законной доли наследства, в пятнадцать лет сбежал из дому и устроился юнгой на торговое судно, ни того, зачем все свои сбережения потратил на университет, ни того, почему сейчас терпеливо дожидается дня, когда Джонатан женится или ему исполнится двадцать один год, чтобы счесть свой долг исполненным и снова вернуться в свою гнилую, никому не нужную Европу.
Дядя вообще никак не укладывался в образ родившегося на Юге джентльмена. Едва кинув взгляд на тщательно составленный Джонатаном список прочитанных книг и расспросив о планах на будущее, дядюшка понимающе кивнул и с этого момента почти не интересовался, чем там занимается племянник. При этом сам он состоял в оживленной переписке чуть ли не с половиной Европы и оглушительно хохотал, читая толстые, наполненные формулами и выкладками фолианты. Он был словно из какого-то иного, почти нереального мира. Нельзя сказать, чтобы дядя и племянник не пытались найти общего языка, но сколько бы Джонатан ни пытался понять, что такое капитал и в чем заключается конечный смысл труда по найму, все заканчивалось полным поражением. Джонатан просто не понимал, зачем высчитывать стоимость рабочей силы, когда работника достаточно просто хорошо кормить. И он категорически не понимал, почему никого в Европе не интересует, где этой ночью будет ночевать и что будет есть работник. Бесчеловечные правила жестокого и холодного заокеанского Старого Света просто не укладывались в его голове. Впрочем, Джонатан уже видел, что эти правила потихоньку просачиваются и на Юг. Вот и здесь уже появились вечно голодные, оборванные ирландцы, готовые пойти на воровство за четвертак и убить за доллар. Любой раб на его плантации чувствовал себя лучше, а потому был добрее и нравственнее, чем эти белые, обозленные на весь свет люди. И — Джонатан почти физически чувствовал это — все то зло, которое он пытается сейчас остановить, исходит именно оттуда, с Востока.
Колеса экипажа застучали по мостовой, и Джонатан словно очнулся.
— Приехали, масса Джонатан, — наклонился с козел Платон.
— Вижу, — кивнул он, спрыгнул на городскую мостовую и огляделся.
— Как дела, сэр Лоуренс?
Джонатан пригляделся, и внутри у него все оборвалось. Возле скобяной лавки стоял шериф округа Тобиас Айкен собственной персоной.
— Спасибо, шериф, хорошо, — взяв себя в руки, сдержанно кивнул Джонатан, — а как ваши?
— Неплохо. А как здоровье вашего дядюшки?
«Что ему нужно?»
— Спасибо, тоже хорошо.
Джонатан предпочел бы не видеть шерифа Айкена, особенно после недавнего обыска, но пройти мимо него, делая вид, что не заметил, было уже невозможно, и, превозмогая дрожь в коленях, Джонатан двинулся прямо к лавке.
— А как ваши негры? — загородил дорогу большим крепким телом шериф. — Больше никакой чертовщины?
Джонатан замер; он уже видел, куда клонит шериф, а потому хорошо понимал, сколь опасно принимать участие в этом провокационном разговоре.
— Что вы хотите этим сказать, шериф? — через силу улыбнулся он. — Если про гадание на бобах, так это я пока не извел — гадают.
Сзади подошел Платон. Он встал точно позади своего хозяина, не пытаясь ни обойти его, ни забежать вперед, чтобы открыть дверь.
— На бобах, говорите… — по лицу шерифа пробежала недобрая улыбка.
Он определенно чего-то хотел, но никак не мог решиться исполнить задуманное.
— И мне погадать могут?
— Платон, погадай, — бросил за спину Джонатан.
— Что хочет знать масса шериф? — мгновенно отозвался из-за его спины Платон.
Шериф Айкен опешил.
— Где я буду через неделю? — явно чтобы хоть что-нибудь спросить, неловко улыбнулся он.
Платон наклонил голову, словно пытался прочесть будущее шерифа по носкам своих сандалий.
— В поместье масса Джонатана, — пробормотал он. — Возле реки.
— Не понял… — оторопело протянул шериф и вдруг как-то стушевался и отступил в сторону. — Черт-те что наговоришь, право слово. Что мне там делать?
Джонатан, пользуясь моментом, скользнул мимо опасного собеседника к дверям лавки и только там с колотящимся сердцем остановился — не то чтобы он боялся, но этот гнусный тип был ему настолько омерзителен!
— Вы будете там один, масса шериф… — тихим шелестом доносился из-за дверей голос Платона, — и вы будете делать такое, о чем не хотели бы, чтобы кто-то знал…
«Вот из кого хорошая кукла получится, — наконец-то додумал свою мысль Джонатан. — Классическая!»
Через два дня изготовленный по чертежам Джонатана плот был окончательно готов. Двенадцать толстых сухих бревен были связаны в один ряд, над ними возвышалась сложная решетчатая конструкция около двух футов высотой, и только на ней крепился дощатый настил с непонятной прорехой посредине. Плот осторожно спустили на воду, и все четверо ирландцев забрались наверх, демонстрируя его плавучесть.
Джонатан спустился в воду и замерил расстояние от настила до линии воды — вышло чуть более двух футов.
— Хорошо, — кивнул он. — Теперь вот в эту прореху надо установить водяное колесо.
— Как на пароходе, что ли? — удивился старший.
— Точно. Ты же говорил, что ты механик.
Ирландец стушевался:
— Я с котлами никогда дела не имел.
— Никакого котла не будет, — успокоил его Джонатан. — Колесо должно вращаться от движения воды. Как на мельнице. Это понятно?
— А зачем? — оторопел ирландец.
— Мельничку на плот поставлю, — отрезал Джонатан. — Если все нормально сделаете, получите прибавку. Чертежи и детали вам принесут.
Когда шериф Айкен получил от своих агентов третье донесение, он окончательно растерялся.
«Будим ставить на плот калесо. Хазяин сказал для мельнички. Ни в дом никуда ищо ни пускают. Принес чиртижи а мы ничего ни панимаем и как нам быть?»
— Мельница на плоту? — озадаченно хмыкнул шериф. — Это еще что за черт?!
Пожалуй, только теперь до него стало доходить, что в этом плоту как раз вся и штука. Айкен даже представить себе не мог, что замыслил этот книжный червь, но был уверен — что-то по-настоящему паскудное.
«Надо туда съездить, — понял он. — Обязательно. Иначе я просто опоздаю. — И тут же вспомнил о предсказании этого ниггера и похолодел. — Чертовщина какая-то!»
Шериф не мог себе этого объяснить, но уже понимал, что сам он там в ближайшее время не появится — хоть режь!
Водяное колесо ирландцы устанавливали два дня — все вместе, но суть идеи не могли понять долго, до тех пор пока Джонатан не выдал им купленную в скобяной лавке цепь и не привез вместе с Платоном небольшой, снятый с севшего на мель баркаса якорь. Только теперь до плотников дошло, что плот и не предназначен для движения по воде, а, напротив, должен стоять на одном месте; только тогда движимое потоками воды колесо и будет крутиться.
