Ирвин Шоу - Допустимые потери
«Конечно, — сказала Шейла, — я ваша жена».
«Тогда почему ты ешь все это?» — спросил отец, беря у нее из рук тарелку и опрокидывая ее содержимое, обильно политое соусом, на пол.
Возможно, сон продолжался дальше, но Деймон не мог больше ничего вспомнить.
Одиноко сидя в раздражающем гуле ресторана, Деймон пытался разгадать этот сон. Его отец никогда не совершал никаких преступлений, всегда был нежен со своим сыном, которого обожал, скончался до того, как Деймон встретился с Шейлой, никогда не пытался познакомиться с подружками сына и обладал изысканнейшими манерами. Возможно ли, что после того, как истлело его тело, такому же тлению подверглась и душа? Или же он, Роджер Деймон, во сне подсознательно превратил отца из мягкого и любящего человека, каким его помнил, в мрачную и омерзительную фигуру, стремясь избегнуть искушения стать таким же неулыбчивым и суетливым призраком?
И что значило число в сто двадцать человек?
Закрыв глаза, он прикрыл их руками и склонился над столом, чтобы не видеть никого из посетителей ресторана. Он настолько глубоко погрузился в свои ощущения, что едва не вздрогнул, услышав голос официантки:
— Что-нибудь еще, сэр?
— Нет, спасибо, — сказал он, — Счет, пожалуйста.
Расплатившись, оставил на чай и попросил разменять доллар, потому что ему надо было позвонить лейтенанту Шултеру. Он пытался дозвониться до него каждый день с тех пор, как они е Шейлой услышали слова Заловски в то утро перед завтраком, но каждый раз из отдела убийств ему отвечали:
— Лейтенанта Шултера нет.
— Вы не знаете, когда он будет?
— Нет, сэр. Не желаете ли передать ему, кто звонил?
— Спасибо, нет. Я позвоню еще раз.
Найдя бар, он зашел в него, заказал виски, чтобы продемонстрировать благородство своих намерений, а затем, оставив рюмку на стойке, пошел в дальнюю часть бара, где был телефон.
На этот раз ему повезло: в наушнике зарокотал хриплый голос.
— Лейтенант Шултер слушает.
— Лейтенант, — сказал Деймон, — я звонил вам несколько дней назад.
— Я уезжал из города по делу. У вас какие-нибудь новости?
Деймон рассказал ему о голосе на автоответчике.
— Ага. Четыре дня назад, не так ли?
— Да.
— И с тех пор ничего?
— Нет. Ни слова.
— Возможно, ему уже надоели эти игры, — сказал Шултер. — Он забавлялся, будя вас по почам, а теперь, может быть, звонит другим людям. Я бы особенно не беспокоился. — Деймон был уверен, что Шултеру уже надоела вся эта история. — Пока делать ничего не стоит. Если хотите, можете зайти в ваш местный полицейский участок и подать жалобу Джону Дою, что вас оскорбляют и угрожают по телефону, хотя я сомневаюсь, что они смогут чем-то помочь вам. По ночам в Нью-Йорке раздается до десяти тысяч таких звонков. Вы уже закончили свой список?
— Я над ним работаю. — Деймон чувствовал себя как плохой ученик, который не приготовил задание и ждет, что его выгонят за это из класса.
— Звоните мне, если что-нибудь произойдет, — сказал Шултер. — Да, кстати, они проверили того пария, Маквейна. Пусто. Соседи говорят, что он не выходит по вечерам вот уже около года, а ножами в его доме не разрезают даже бифштекса.
— Спасибо, лейтенант, — поблагодарил Деймон, но детектив уже повесил трубку.
Вернувшись к стойке, он отпил половину рюмки, расплатился с барменом и оставил ему солидные чаевые. Как знать, иронически подумал он, вдруг бармен станет твоим врагом?
Ему все еще не хотелось возвращаться в контору. Он знал, что отвратительно вел себя последние несколько дней, был груб с мисс Уолтон, воздвигнул невидимую стену молчания между собой и Оливером, сварливо распек мисс Уолтон за то, что она переключила на него человека, с которым он не хотел разговаривать, и в конце разноса сказал, что отныне будет говорить только со своей женой и мистером Шултером.
Все это отразилось на атмосфере в конторе. Когда Деймон показывался в дверях, тишина в комнате, он чувствовал это, сгущалась, становилась плотной и напряженной.
Стоя в баре и глядя на недопитое виски, он испытывал стыд за то, что взвалил собственные беды на плечи его верных и все понимающих друзей. Тут его посетила одна идея, и настроение сразу улучшилось. Он купит подарки мисс Уолтон и Оливеру и предложит их как знак примирения, как признание своей вины и обещание, что в будущем он будет вести себя более по-товарищески. Необходимость что-то покупать для другого человека, стремление доставить ему удовольствие будет противоядием чувству жалости, которое он испытывал к себе. Думая о тех, кто ему предан, он решил купить что-то и для Шейлы.
Когда вышел из бара, показалось, что улицы стали светлее, и почувствовал себя хорошо — впервые с момента ночного телефонного звонка.
Во-первых, мисс Уолтон. Бедная женщина, она слишком толста, трудно найти для нее что-то элегантное, что сделает ее хоть немного привлекательнее. Он подумал, что в магазине «Сакс» может быть нечто приятное для нее. Подойдя к магазину, он щелкнул пальцами. Наконец-то понял, что купит. Мисс Уолтон постоянно мерзла. Они с Оливером любили прохладу, и ей приходилось смиряться. Чтобы вынести постоянный холод в конторе, она вынуждена была тепло одеваться, сетуя на климат Нью-Йорка. Даже летом она надевала под платье свитер, когда они включали кондиционер. Сколько Деймон ее помнил, на ней всегда был как бы один и тот же темно-коричневый шерстяной джемпер. На самом же деле о годами она все толстела и толстела и вязала бесконечные новые свитера, большего размера — чтобы вместить в них свое полнеющее тело, но они всегда были одинаковые, как близнецы. Он решил, что купит ей вязаный джемпер, постаравшись подобрать того же покроя, что она любила, но более веселого цвета.
Довольный собой, Деймон ускорил шаги. Голова старая, но еще работает, подумал он. Впервые за десять дней он принял решение, не имевшее отношения к Проблеме, как он теперь ее мысленно называл — с заглавной буквы.
В магазине стоял мелодичный гул, производимый женщинами. Это было куда приятнее, чем гвалт ресторанного зала, где женщины высокими голосами требовали скорее принести ленч.
Он нашел отдел, где продавались женские свитера. Когда симпатичная чернокожая девушка, обслуживавшая его, спросила: «Какого размера, сэр?» — он замялся. Он знал, какой размер носит Шейла, — сорок второй. Мим Уолтон была раза в два толще Шейлы, но ниже ростом. Он не очень разбирался во всех этих тонкостях, но знал, что просить восемьдесят четвертый размер не должен.
— Видите ли, — сказал он продавщице, — я не совсем уверен. — Он сделал руками движение, описывая полукруг, который, по его мнению, должен был дать представление о груди мисс Уолтон, — Я бы сказал, что в этом месте она такого размера, — предположил он.
Продавщица засмеялась, обнажив белоснежные зубы, и он рассмеялся вместе с ней. Купля-продажа оказалась веселым представлением, укреплявшим дружеские узы между расами.
— Боюсь, сэр, — сказала девушка, — что здесь вы не найдете ничего подходящего. Может, вам обратиться в отдел для мужчин?
— Благодарю вас, — сказал он и, раздумывая, направился к лифту. Кто бы ни нанимал девушек для работы здесь, его надо поблагодарить.
Он купил свитер из легкой голубой шерсти, который оказался слишком велик для него, когда он попытался его примерить, но все же приобрел его. Продавец заверил, что, если леди он не подойдет, его можно будет принести обратно и обменять. Он видел, что стоит свитер очень дорого, но был не в том настроении, чтобы беспокоиться о деньгах. К тому же, расплачивался кредитной карточкой «Сакса», а счет придет только в конце месяца, так что он отбросил сомнения.
Очутившись в отделе для мужчин, он подумал, что должен присмотреть что-нибудь и для Оливера Габриелсена. Он знал его размеры, потому что Шейла под Рождество купила ему лыжный свитер.
Деймон с удовольствием бродил вдоль прилавков и стоек с одеждой, радуясь этим небольшим каникулам в магазине, понимая, почему женщины проводят окончание дня в покупках, которые становятся для них сильнейшим наркотиком.
Он купил для Оливера темно-синий блейзер с медными пуговицами и попросил, чтобы его завернули как для подарка.
— Это все, сэр? — спросил продавец. — А что-то для вас?
Деймон помедлил мгновение.
— А почему бы и нет? — решился он. — Что вы можете предложить?
— У нас большой выбор кожаных пиджаков, — сказал продавец. — На прошлой неделе они были у нас в витрине. И им почти нет сноса. И особенно хороши, если вы проводите много времени на свежем воздухе.
— Да, пожалуй, — Еще одна прекрасная идея. — Скоро я вообще все время буду жить на свежем воздухе. — Внезапно мысль, что он может выйти на пенсию и смотреть на все свысока из Коннектикута, которая все время казалась ему нелепой фантазией, стала вполне реальной.
