Эдуард Тополь - Свободный полет одинокой блондинки
А тем временем из пятого вагона носильщик вынес роскошные чемоданы Красавчика, и следом за ним сошли Красавчик и Алена. Алена была действительно в шелковой рубашке, кашемировом джемпере, спортивных брюках и дубленке Красавчика, только на ногах были ее родные тверские валенки. Ступая этими валенками по запорошенному снегом перрону, она восторженно вертела по сторонам головой.
Смешавшись с потоком пассажиров, они вышли на привокзальную площадь, и носильщик перегрузил их багаж в такси.
И вот они уже катят по утреннему и залитому солнцем Невскому проспекту, мимо памятника Екатерине… Но Красавчик вдруг остановил машину, вышел из нее, скрылся в каком-то магазине, а через минуту вернулся с импортными коробками, и они покатили дальше — Адмиралтейство… Исаакиевский собор… гостиница «Астория»…
Да, сказка продолжалась. Уже через пятнадцать минут Алена, одетая и обутая в обновки, и Красавчик завтракали в сказочном ресторане «Астории» — перед ними на столе красовались розетки с икрой, ломтики поджаренного хлеба, запотевшие бокалы с апельсиновым соком. Но во всей этой ирреальности Алену больше всего волновали теплые и смеющиеся глаза Принца, сидящего напротив, и его волшебный голос, рассказывающий что-то смешное, веселое, легкое. Даже когда у него зазвонил мобильный, он не спускал с Алены своих смеющихся глаз.
— Получили? — говорил он в трубку. — Замечательно! Значит, за Испанию я с фондом рассчитался и даже с лихвой. Очень хорошо, ты же знаешь мой принцип жить без долгов… Я позвоню уже оттуда, пока! Хотя нет, подожди. Передай Андрею привет от одной его знакомой. Мы с ним немножко испортили ее день рождения, но я это сейчас исправляю. Чао!
Он спрятал свой мобильный, Алена спросила:
— А вы по жизни вообще чем занимаетесь?
— Я? По жизни? — Он усмехнулся. — По жизни я игрок.
Алена засмеялась.
— А вам партнеры нужны? Нет, правда! Я для вас что угодно сделаю!
— Ты это уже говорила. Так уж и что угодно?
Алена порывисто вскочила:
— Хотите — из окна прыгну!
Красавчик молчал, глядя на нее с прищуром, словно обдумывая какую-то идею.
— Слышите? — нетерпеливо сказала Алена.
Он усмехнулся:
— Нет, не слышу.
— Возьмите меня в партнеры!
— Нет, — сказал он. — Не слышу.
Алена вскочила на стул и крикнула на весь ресторан:
— Возьмите меня в партнеры!!!
Весь зал, вся эта деловая публика, завтракающая обычно в «Астории», повернулись на этот крик, и метрдотель поспешил к их столику.
— Вот теперь слышу. — И Красавчик успокоил метрдотеля: — Все в порядке, я взял ее в партнеры…
И — снова такси, и Питер, залитый солнцем, искрящийся морозом и снегом. Дворцовая площадь… Зимний дворец… Мосты через Неву… Стрелка Васильевского острова… Большой проспект…
У Алены перехватило дыхание от открывшейся красоты.
— А куда мы едем?
В конце проспекта открылась безграничная серая гладь Финского залива, гавань и стоящий у пирса невероятно огромный и немыслимо красивый белоснежный морской лайнер-паром.
— Ой! — задохнулась Алена от этой красоты.
Такси остановилось перед морским вокзалом, и подоспевший носильщик выгрузил из багажника чемоданы Красавчика, покатил их в здание вокзала. Красавчик взглянул на часы, расплатился с таксистом и повел Алену следом за носильщиком.
— Мы уезжаем? — восхитилась Алена продолжению сказки. — На пароходе?
— Пока уезжаю я один, — мягко, как ребенку, ответил Красавчик.
Алена испугалась:
— А я?
Входя за носильщиком в зал морвокзала и прислушиваясь к объявлению о посадке на паром Петербург — Стокгольм, он сказал:
— А ты прилетишь ко мне ровно через месяц. Хорошо?
— Почему через месяц? — обиженно спросила она.
— Так надо. — Он стал в очередь на посадку на паром. — Запомни: двадцатого апреля, восемнадцать ноль-ноль, Париж, отель «Крийон». Повтори. — И он опустил что-то в ее карман.
— Двадцатого апреля, восемнадцать ноль-ноль, Париж, отель «Крийон», — с готовностью повторила Алена и тут же спохватилась: — Но у меня же нет денег. И — ой, нет, ничего не получится!
— Что не получится?
— У меня в паспорте отметка о депортации из Испании! Они сказали, что меня уже никогда не пустят в Европу!
— Этот паспорт выброси. Зайди в Москве в Фонд поддержки воздушных путешествий в защиту мира и прогресса, там тебя уже знают. Они тебе сделают паспорт, билет и визу. — И Красавчик подал свой паспорт пограничнику, стоявшему перед выходом на пирс.
— Как? — испугалась Алена такой быстрой развязке. — И это все?
Пограничник, пролистав паспорт, вернул его Красавчику.
— Проходите.
Красавчик повернулся к Алене:
— До встречи, партнер.
Отдав ей двумя пальцами прощальный салют, он пошел к трапу вслед за носильщиком, катившим его чемоданы.
С опущенными плечами стоя у стеклянной стены вокзала, Алена смотрела, как он миновал таможенный контроль, как шел по трапу на паром… И — загадала: если он оглянется, если он обернется…
Он поднялся на палубу, оглянулся и махнул рукой.
Она вспыхнула, выпрямилась, замахала в ответ сразу обеими руками…
Лайнер издал низкий гудок и стал медленно-медленно отчаливать от берега, а в душе у Алены пела-надрывалась Патрисия Каас.
Когда паром ушел так далеко, что его не стало видно, Алена — вместе с Патрисией — побрела к выходу. Вышла из здания вокзала и оглянулась, почти не видя ничего вокруг…
От вереницы такси кто-то крикнул:
— Девушка, такси?
Алена развела руками:
— Нет, спасибо.
— Недорого, — подошел таксист. — Куда вам?
— Спасибо, у меня денег нет. Я на автобусе… — И Алена побежала к подошедшему автобусу, запрыгнула в дверь, прошла в глубину пустого салона и села у окна.
— Девушка, а билеты будем брать? — спросил водитель по радио.
— Студенческий! — громко отозвалась Алена, сунула руку в карман якобы за билетом и — нахмурилась в недоумении, поскольку рука наткнулась в кармане на что-то странное. Алена извлекла это «что-то» и тут же ойкнула от испуга — в ее руке были американские сотенные купюры. Она стремглав сунула их промеж ног, оглянулась в тревоге.
Но она была одна в автобусе, никто не видел ее сокровища.
Алена осторожно достала деньги, еще раз огляделась по сторонам и только потом стала их пересчитывать.
У нее было ровно две тысячи долларов.
Алена откинулась головой на спинку сиденья и закрыла глаза.
40
ПОЖАЛУЙСТА, НЕ УМИРАЙ!
ИЛИ МНЕ ПРИДЕТСЯ ТОЖЕ.
ТЫ, КОНЕЧНО, СРАЗУ В РАЙ,
А Я НЕ ДУМАЮ, ЧТО ТОЖЕ…
Гремел рок, и Земфира, кумир молодежи, носилась по сцене, изливая свои немыслимо рифмованные страдания в динамики мощностью в тысячу децибел. Зал выл, трепетал, страдал и орал вместе с ней:
