Эльчин Сафарли - Я вернусь…
Это не мечта. Это желание, очень близкое к осуществлению. Поэтому не буду-ка я прощаться, а лучше пойду выжму мандариновый сок, который ты так любишь. Я положу под стакан с фрешем самую последнюю записку… Пойми, Светусвет, я должна своими руками разгрести прошлое. Хоть на это у меня должно хватить смелости…
От волнения сводит желудок. Съем одно зеленое яблоко – больше мне сейчас не одолеть. Когда ты проснешься, я буду в Москве, где, кстати, третий день льет дождь. Я улетаю из настоящего в прошлое, чтобы вернуться прямым рейсом в будущее…
… всегда твоя М.»
* * *«Оно в тебе – мое будущее. Оно в тебе – мое сердце. Наше солнце оставляю здесь. Не забираю с собой, иначе запачкается в дороге… Сейчас, именно сейчас, мне хочется сказать тебе: „Можешь любить меня меньше, но, главное, люби дольше“.
Сейчас, к сожалению, важны сроки… Временные промежутки. От тебя до тебя… Когда вернусь, сбросим счетчики. Вместе надавим на рычаг. Аннулируем прошлое.
Четыре нуля на табло и полный бак на будущее.
Любовные батареи разряжаются от сырости.
Вот поэтому нужно беречься от слез.
Утро близится. Пора.
Подъехало такси ярко-желтого цвета.
Желтый цвет и вправду к разлуке…
В последний раз вдыхаю твой запах.
Целую.
Сохрани акварель наших дней. Береги ее, чтобы цвета не поблекли.
Под лучами времени… Ты – мой свет… Люблю».
17
…Сижу на набережной, отрешенно молчу. Нет ни ее, ни меня. Я не хочу никого слышать, видеть. Себя особенно. Нуждаюсь в воздухе, сигаретах, воспоминаниях и больше ни в чем. Письма, обозначившие смысл моего настоящего, остались разбросанными по полу спальни. Я не хочу этих строк, этого почерка, этих эмоций в бумажном эквиваленте. Ценны только объяснения вслух, признания в прикосновениях. И мне наплевать на то, какие бывают обстоятельства, обязанности, побуждения! Любовь усиливает эгоизм. Не хочется делить, делиться…
Выкуриваю не помню какую по счету сигарету. Как будто в никотине есть благоразумие. Кто-то посоветует взять себя в руки. Нет-нет. Именно эмоциональность сейчас спасает. Нужен выплеск накипевшего. Босфор послушно слушает. Волны пролива вздымаются на выдохе усиливающегося ветра. Я с удовольствием, завернувшись в них, отдался бы течению. Куда оно меня вынесет – неважно. Сейчас не хочется находиться в этом подлом, обнаглевшем от своей безнаказанности мире, где мы зависим от обстоятельств. Да-да, черт возьми! И не говорите мне, что это не так. Не мы властвуем над обстоятельствами, а обстоятельства над нами…
Она исчезла так же неожиданно, как появилась. А ведь я знал о неизбежности ее возвращения туда. Неужели она подумала, что я стану удерживать ее от этого шага? Мы уверены в том, что самостоятельность способствует пополнению жизненного опыта. А никто не думает, что переизбыток самостоятельности делает из нас волков-одиночек?.. Потерял мир без Мирумир…
Женщины считают мужчин толстокожими. Женщины не верят в чуткость мужских сердец. Женщины не задумываются о том, что мы вынуждены прятать свою нежность из-за общепризнанного статуса «сильного пола»… Я не понимаю женщин. Я не понимаю Мирумир. Но я не сдаюсь. Выбрасываю сигарету, вздыхаю украдкой, направляюсь туда, где еще живет ее запах. Он смешался с ароматом мандаринового фреша. Недопитого…
* * *…Когда мне плохо, я иду. Решительными шагами преодолеваю расстояния, превозмогая желание забиться в угол тоски. Вокруг разбитые турникеты надежд, в пыльном кармане брюк подмокшие спички и кусочки рахат-лукума, пересыпанные из серебристой жестянки. Курю. Облегченно выдыхаю дым, разгоняю надвигающиеся сомнения. Кажется, я стал старше на целую жизнь. Я больше не перевожу стрелки часов назад, не заедаю боль генномодифицированными надеждами, не идеализирую любимого человека. Всё как есть. Просто жду…
Вступаю на вечерний Истикляль. Он всегда остается рекой жизни, несущей себя сквозь трагедии и победы большого города. Здесь витают призраки Константинополя, духи османских султанов в роскошных пестрых одеждах, здесь ходят грустные и веселые люди. Все с кем-то, а я один. Хотел бы я остаться настолько же невидимым для окружающих, насколько они видны мне. Грусть делает из нас, казалось бы, взрослых людей, эмоциональных подростков. Но как это заметить?
Каждая наступающая минута тяжелее уходящей. Подталкивает спрыгнуть с поезда времени. Нет, ни в коем случае! Крепче хватаюсь за поручень, всматриваюсь вдаль. Ветер развевает волосы, взгляд размывается. Вопреки помехам отчетливо вижу надежду. Спешу к ней навстречу – as fast as I can…
Я не подвожу итоги. Жизнь одним часом. Всю прогулку напеваю себе под нос песню Рафета Эль Романа. Слова ее – почти молитва. «Sen bile-mezsin ne gektiriyor… Yoklugun bana sevgilim… Bitmez sorular uzar geceler… O diisunceler uzun-tuler… Biz neler neler yasadik beraber… Kalm bir roman kitap gibi…»[60]
Захожу в кафешку. Заказываю чай. Администратор включает радио. Прислушиваюсь. Звучит та самая песня Рафета! Как же я хочу, чтобы она тоже услышала эту композицию. Прямо сейчас, наперекор расстоянию. Ведь правда, что любовь связывает не только сердца, но и мысли…
18
…Эй, город моей души, что с тобой? Впрочем, глупо спрашивать, всё и так понятно. Уже который день грустишь. Небо обволакивает тебя своими слезами-дождями, наплевав на распорядок времен года. Ты не говоришь ему: «Спасибо, как хорошо, что ты рядом». Хм, мы так похожи! В грусти становимся непомерно гордыми. Создаем видимость того, что ни в ком не нуждаемся, хотя нам так важна чужая рука на плече…
Эй, город моей души, ты не один! Перед грустью все души мира одинаковы. Какими бы стойкими мы ни были, нам хочется, чтобы кто-то где-то разделял нашу боль. Самоуспокоение? Maybe. Знаю, тебе не хочется говорить о своей хандре. Но знай: я рядом. Так же по-осеннему грущу перед календарной страничкой с заглавием «Июнь»…
Я уже не помню, когда спал. Не самоистязание. Но дни, ночи, рассветы, закаты – мой casual растянулся в одно бело-серое полотно без осознанных действий. Гуляю по Стамбулу, держась Босфора. Покупаю в магазинах апельсины. По две штуки. Очищаю их, складывая кожуру в карманы куртки, съедаю медленно, четвертинка за четвертинкой. Никаких ощущений. Жизнь вне философий. Я выпиваю рассвет до дна, влюбляюсь в чужие бесконечности, но так боюсь забыть терпкий вкус голоса Мирумир. Не смотрю на часы. Ненавижу их. Они измеряют то, что беспощадно. Набрасываю кистью ночных дождей ее образ. Получается. Но он быстро смывается. Остаются лишь знакомые черты в лужице на асфальте…
