М. Стедман - Свет в океане
Праздничные мероприятия устраивались для всех, и семьи проводили там целый день, поскольку увиливать считалось неприличным. За шесть пенсов можно было купить порцию пирожков или сосисок, которые жарились на решетке прямо на месте.
Том с Изабель и Люси устроились на одеяле в теньке и угощались сосисками в тесте. Свою порцию Люси разобрала на части и разложила по всей тарелке, стоявшей рядом.
— Мои братья умели отлично бегать, — сказала Изабель. — Даже выигрывали гонку «на трех ногах». А у мамы, кажется, до сих пор хранится кубок, который я выиграла за бег в мешках.
— Не знал, что женат на чемпионке, — улыбнулся Том.
Изабель шутливо ударила его по руке.
— Я просто делилась с тобой семейными преданиями Грейсмарков.
Том стал помогать Люси, увидев, что она разложила еду по самым краям тарелки, и в это время к ним подошел мальчик со значком распорядителя. Достав блокнот с ручкой, он поинтересовался:
— Извините, это ваш ребенок?
От неожиданного вопроса Том вздрогнул.
— Прошу прощения?
— Я спросил, ваш ли это ребенок.
Том пробурчал нечто невразумительное.
Мальчик повернулся к Изабель:
— Это ваш ребенок, миссис?
Изабель на мгновение нахмурилась и, сообразив в чем дело, медленно кивнула.
— Набираете участников для забега отцов?
— Именно. — Мальчик приготовился записать и обратился к Тому: — Как пишется ваша фамилия?
Том повернулся к Изабель, но она была совершенно спокойна и шутливо заметила:
— Если ты забыл, я могу напомнить.
Не дождавшись понимания со стороны Изабель, Том наконец произнес:
— Я не особенно силен в беге.
— Но все отцы участвуют! — возразил мальчик, и было видно, что он впервые сталкивается с отказом.
— Я даже отборочный забег не осилю! — заявил Том, тщательно подбирая слова.
Мальчик отправился на поиски других участников, а Изабель повернулась к малышке и весело произнесла:
— Не расстраивайся, Люси. Я буду участвовать в забеге мам! По крайней мере хоть один из твоих родителей не постесняется ради тебя повеселить публику.
Но Том в ответ не улыбнулся.
Пока Изабель одевалась за ширмой, доктор Самптон вымыл руки. Она выполнила свое обещание Тому показаться врачу во время отпуска.
— Строго говоря, ничего страшного, — заверил он.
— Ну? Что со мной? Я больна?
— Вовсе нет. Это просто перестройка организма, — ответил доктор, записывая что-то в карте. — Вам повезло, что у вас уже есть ребенок, а то у некоторых женщин подобное наступает еще до родов. Что же до других симптомов, то надо просто набраться сил и перетерпеть. Они исчезнут примерно через год. Такое бывает. — Он весело улыбнулся. — А потом наступят чудесные времена и никаких проблем с месячными! Знаете, сколько женщин вам бы позавидовали?!
Возвращаясь в родительский дом, Изабель успокаивала себя и уговаривала не плакать. У нее была Люси, у нее был Том, а сколько женщин навсегда потеряли любимых? Разве можно быть такой неблагодарной?
Через несколько дней Том подписал контракт еще на три года. Для оформления всех необходимых бумаг из Фримантла приехал чиновник, который самым тщательным образом сравнил почерк и подпись Тома с документами трехгодичной давности. При малейших признаках дрожания рук новый контракт с Томом заключать бы не стали. Смотрители часто страдали от хронического отравления ртутью, и выявление меркуриализма на ранней стадии, когда он проявлялся через тремор пальцев, позволяло избежать срочной эвакуации смотрителя, который к концу срока мог запросто лишиться рассудка.
Глава 15
Крестины Люси, запланированные на первую неделю отпуска, были отложены из-за продолжительного «недомогания» преподобного Норкеллса. В конце концов они состоялись за день до возвращения на Янус в начале январе. В тот жаркий день Ральф и Хильда отправились в церковь вместе с Томом и Изабель. Единственным укрытием от палящих лучей солнца была тень от эвкалиптов, росших возле кладбища.
— Будем надеяться, что Норкеллс вышел из запоя, — произнес Ральф.
— Ральф! Как не стыдно! — возмутилась Хильда и, чтобы переменить тему, показала на новую гранитную плиту в нескольких футах от деревьев. — Просто ужасно!
— Ты о чем, Хильда? — не поняла Изабель.
— Бедная малютка со своим отцом. Они утонули. По крайней мере теперь хоть памятник есть.
Изабель замерла. Она испугалась, что вот-вот лишится чувств: сначала все звуки вдруг исчезли, а потом неожиданно обрушились на нее с удвоенной силой. Она с трудом вчиталась в золотые буквы, выбитые на камне: «Светлой памяти Франца Иоганна Ронфельдта, любимого мужа Ханны, и их обожаемой дочери Грейс-Эллен. Да пребудет с ними Господь». А под этим другая надпись: «Zelig zind die da Leid tragen» [13]. У камня лежали свежие цветы: судя по жаре, их принесли не больше часа назад.
— А что случилось? — с замиранием сердца спросила Изабель, чувствуя, как по телу бегут мурашки.
— Просто ужас! — заметил Ральф, качая головой. — Это Ханна Поттс!
Изабель сразу поняла, о ком шла речь.
— Дочь Септимуса Поттса, или Денежного Мешка, как все его называют. Богаче его в округе никого нет. Он приехал сюда из Лондона полвека назад. Круглый сирота без пенса за душой. Сколотил состояние на древесине. Жена умерла, оставив его с двумя маленькими дочерьми. Как зовут вторую, Хильда?
— Гвен. Ханна — старшая. Обе учились в частной школе-интернате в Перте.
— А несколько лет назад Ханна вернулась и вышла замуж за боша. Старик после этого перестал с ней общаться. И лишил денег. Они жили в развалюхе подле насосной станции. А после рождения ребенка старик смягчился. Так вот, в День памяти [14] пару лет назад случилась ссора…
— Ральф, не сейчас. — Хильда многозначительно посмотрела на него.
— Я просто рассказывал…
— Тут не время и не место! — Она повернулась к Изабель: — В общем, между Фрэнком Ронфельдтом и местными ребятами случился конфликт, и Фрэнк с младенцем бежал в ялике. Они… короче, ребята стали его задирать, потому что он был немцем. Или наполовину немцем. Так что не надо вспоминать об этом в день крещения. Что было, то было.
Изабель, слушая рассказ, буквально онемела и даже начала задыхаться.
— Да, я знаю, — кивнула Хильда с пониманием. — Дальше было еще хуже…
Том выразительно смотрел на Изабель широко открытыми глазами — над верхней губой у него проступили капельки пота. Сердце билось так громко, что он удивлялся, как другие этого не слышат.
