Жан Жубер - Незадолго до наступления ночи
— Да, знаете ли, здесь…
— Вы слишком много работаете, профессор! Вам следовало бы отдохнуть, поехать за город. Знаете, в окрестностях есть прелестные уголки, и совсем недалеко. Уверена, вы там ни разу не бывали.
— Вы, наверное, правы, но я приехал сюда не для того, чтобы совершать прогулки или подолгу спать. Ваша коллега, мадемуазель Белински, сказала мне как-то, что я слишком мало работаю, и знаете, она даже мне пригрозила, что напишет докладную господину заместителю директора, если я не буду достаточно усердно трудиться, чтобы меня лишили права пользования отдельным кабинетом.
— Да, Вера во всем любит порядок, но в глубине души она совсем не злая… Но вы все же должны бывать на воздухе!
Марина смотрела на Александра доброжелательно и сочувственно, и он в который раз подумал, что она очень красива, тем более что сегодня, быть может, для того, чтобы поприветствовать весеннее солнце, она распустила свои рыжие волосы, которые обычно заплетала в косу или укладывала в пучок, и теперь они свободно ниспадали ей на плечи. Александру так хотелось прикоснуться к ним кончиками пальцев, погладить, прижаться к ним губами, зарыться в них лицом. Но подобное поведение в его возрасте было бы чистым безрассудством, безумием… Что подумала бы Марина, если бы он всего лишь протянул руку к ее роскошным волосам? Он слишком явственно представил себе ее изумленный взгляд, в котором постепенно разгорался бы гнев, а также и то, как стремительно она бы от него отшатнулась. «Старый дурак! — наверняка подумала бы она. — В его-то возрасте!»
— Да, поехать за город было бы недурно. Я подумаю… — сказал Александр. — Вы очень любезны. Как это приятно, что вы проявляете интерес к моему здоровью. Но сейчас я возвращаюсь к работе. Правда, я продвигаюсь вперед медленно, но все же продвигаюсь.
Чтобы немного отвлечься и отдохнуть от все более и более усложняющегося процесса чтения рукописи Брюде, становившейся все более и более «хаотичной», где все чаще встречались целые абзацы, написанные на незнакомом языке, в письменности использовались неведомые буквы, наводившие на мысль то ли о клинописи, то ли об иероглифах, то ли о письменах древних майя, Александр все чаще покидал «свой» кабинет и исследовал седьмой этаж, представлявшийся ему нескончаемым лабиринтом, состоявшим из узких и темных проходов среди стеллажей. Иногда он терял направление, сбивался с пути, подолгу блуждал, но в конце концов натыкался на огромную стену, вдоль которой тянулись стеллажи, заполненные книгами. Он думал, что эта стена, как говорится, «глухая», но однажды в результате своего очередного рейда все же обнаружил в ней дверь… Дверь была крепко-накрепко заперта. Много раз Александр, для начала украдкой оглядевшись и проверив, что за ним никто не наблюдает, нажимал на ручку, поворачивая ее и так и сяк, в надежде на то, что дверь забыли запереть на ключ. Тщетно! «Железная дверь… — думал он, — вероятно, это и есть дверь в закрытый фонд, в „ад“, но ее следовало бы выкрасить не в черный, а скорее уж в красный цвет!»
Не без оснований опасаясь Веры, которая при любых расспросах не замедлила бы его резко оборвать, Александр принялся расспрашивать о заветной двери Марину, казавшуюся ему куда менее строгой. Сначала она сделала вид, будто не расслышала его вопроса, но когда он его повторил и раз, и два, она не выдержала и ответила:
— Да, эта дверь ведет в закрытый фонд, именуемый адом.
А он все продолжал допытываться:
— А как он выглядит, этот закрытый фонд? Что там?
Марина довольно раздраженно сказала:
— Вы мне однажды уже задавали этот вопрос, и я вам ответила, как могла. Не настаивайте более ни на чем, прошу вас. Мы регулярно приносим вам папки, которые вы запрашиваете, разве вам этого мало? Почему вы хотите узнать об этом фонде еще что-то? Все, что я могу вам сказать, так это то, что там очень холодно.
Она отвернулась, давая понять, что разговор окончен.
То, что в закрытом фонде (или в «аду») холодно, удивило и позабавило Александра. Затем у него мелькнула мысль, что мороз может точно так же сжечь, испепелить, как и огонь… Разве не представляли себе загробный мир некоторые поэты в виде заснеженной и заледеневшей пустыни, где бродят прозрачные души умерших, позабывших о своем существовании в телесной оболочке? Кстати, сам Брюде в одном из своих стихотворений сборника «Сильная рука» пророчествовал, что мир уже осужден и приговорен к новому опустошительному потопу, но только на сей раз вместо воды будет снег и лед и не будет ни спасительного Ноева Ковчега, ни голубя, принесшего благую весть. Тем не менее мысль Александра неуклонно возвращалась к этому проклятому Брюде!
Продолжая исследовать библиотечные фонды, Александр все чаще и чаще отваживался спускаться на нижние этажи. По внутреннему устройству они были схожи с тем, что он видел на «своем» седьмом этаже: бесконечные лабиринты узких проходов среди стеллажей, скупо освещенных редкими лампочками, горевшими вполнакала; на каждом этаже у лифта находился охранник в сером халате, обычно либо сидевший за столиком, либо суетившийся около горы книг. Разумеется, Александр наблюдал за ними издали и, конечно же, украдкой. Он обнаружил, что только седьмой этаж дирекция библиотеки доверила обслуживать представительницам прекрасного пола, и Александр в глубине души был этому несказанно рад, даже при том, что иногда они бывали для него «источником беспокойства» и он их побаивался, в особенности Веры, мрачной, угрюмой Веры, не упускавшей случая помучить его, «потиранить», как он говорил про себя. «Я бы ни за что не стерпел бы от мужчины того, что по причине моей слабости и, быть может, даже с тайным наслаждением терплю от Веры», — думал он.
Александра все более и более поражали гигантские размеры библиотеки, к тому же он сознавал, что то пространство, которое он обследовал и открывал для себя день за днем, было лишь частью огромного здания. Он понимал, что за той «глухой» стеной, на которую он неизменно натыкался на каждом этаже, и в которой, казалось, имелась только одна дверь, та самая черная дверь на седьмом этаже, — находилось огромное неведомое пространство, своеобразная terra incognita; представить себе размеры этой «неведомой страны» ему, как он ни старался, никак не удавалось. Очень быстро мысль об этом закрытом для доступа, потаенном месте превратилась в навязчивую идею, а то, что ему, Александру, доступа туда не было, только усиливало его любопытство. Две молодые женщины были хранительницами ключа от этой двери, он даже видел его однажды на столе, но они ревностно оберегали свое сокровище и ежевечерне, покидая библиотеку, куда-то уносили его, чтобы спрятать в надежном месте. Увы, не было никакого способа завладеть им!
Александр знал, что в преклонном возрасте человек часто бывает подвержен навязчивым идеям, и в минуты просветления сердился на самого себя за то, что позволяет себе такие капризы и причуды, но взять себя в руки ему удавалось ненадолго, и вскоре он оказывался во власти того, что вполне уже можно было назвать «идефикс».
Александр давно уже сжился, сросся с библиотекой, и теперь он не мог смириться с мыслью, что какая-то ее часть оставалась недоступной и неизведанной; в этом он был похож на пылкого любовника, желающего, чтобы страстно любимая им женщина целиком и полностью принадлежала только ему, любовника, желающего знать о ней абсолютно все, но подозревающего, что какая-то часть ее жизни (и значительная часть!) скрыта от него непроницаемой завесой.
Итак, у Александра не было доступа в закрытый фонд, в «ад», то есть этот фонд был скрыт от его любопытного взора. Не имея возможности туда попасть, несмотря на жгучее желание, он в конце концов решил хотя бы вычислить, какова площадь этого тайного хранилища. Для этого не нужно было быть семи пядей во лбу, достаточно было сравнить размеры здания, так сказать, внешние и внутренние, если под внутренними подразумевать размеры тех помещений, куда он имел доступ. Мысль о том, что надо лишь сделать столь простые вычисления, а заодно на несколько часов избавиться от необходимости читать пышущие злобой разглагольствования и отвратительные измышления Брюде, внезапно привела его в возбуждение.
Чтобы достичь в столь важном деле успеха, следовало действовать в соответствии с тщательно разработанным планом. Итак, войдя в библиотеку через главный вход, Александр сначала измерил длину холла, делая большие шаги и считая их. Когда же он заметил, что дама, ответственная за прием посетителей, наблюдает за ним, явно заподозрив что-то неладное, он прикинулся невинным простачком и постарался, чтобы походка его несколько более соответствовала его возрасту. Он подумал, что эта женщина, и прежде смотревшая на него всегда без особого расположения, может усмотреть в его странном поведении первые признаки старческого слабоумия. Дабы ускользнуть от ее бдительного ока, он поспешил покинуть холл и вошел в большой общий читальный зал, приняв решение действовать там более изощренным, более хитрым способом, чтобы его никто ни в чем не заподозрил: Александр решил очень медленно плестись по центральному проходу с видом ученого эрудита, погруженного в глубокие размышления, а вернее, даже медитирующего.
