KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Проза » Современная проза » Шмуэль-Йосеф Агнон - Кипарисы в сезон листопада

Шмуэль-Йосеф Агнон - Кипарисы в сезон листопада

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Шмуэль-Йосеф Агнон, "Кипарисы в сезон листопада" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

— Папа, тебя спрашивают!

Все знают, что она не имеет ни малейшего представления о содержании тех трудов, которым посвятил свою жизнь ее отец. Вот старикан собственной персоной появляется в кабинете. Высокий, немного ссутулившийся, в потертом вельветовом пиджаке. Груды книг. Бесчисленные полки с книгами. Но не высокий лоб мыслителя, нет. И в глазах нет пытливого блеска — обыкновенный венгерский еврей.

Выслушав все до конца, стал отвечать и поразил неожиданно грубым, базарным голосом. Провел рукой по сединам, еще с примесью темных волос, и заговорил о своем горьком опыте в данном вопросе: скольким одалживал он деньги, и так никогда и не вернули! Он ему, конечно, верит, он не сомневается в его честности, Боже упаси! Но что если господину нечем будет вернуть?..

— Хотя бы двадцать крон!..

После тяжкой душевной борьбы, в которой словно бы участвовали все книги вокруг, выдал в конце концов названную сумму. Рука его при этом дрожала, крепкая волосатая рука ученого. Но есть чем заплатить за квартиру, а это — главное!

Остальное не страшно. Питаться можно и в «фолькскюхе» (благотворительная народная кухня). За считанные гроши ты получаешь там приличный обед. Нужно, правда, сперва выстоять длинную очередь снаружи — пока удастся спуститься по ступенькам вниз, во мрак, в просторное подвальное помещение. Толпа обездоленных. Представлен весь низ общества. Каждый сам тащит с кухни дымящиеся паром тарелки и выискивает местечко за одним из многочисленных длинных столов. Звон посуды и стук приборов, вынужденное соседство с грязным уличным нищим… Все это еще можно было бы перетерпеть, если бы не Меир Зилпер из Вильны, на которого вдруг натыкается твой взгляд. С великой осторожностью продвигается он во всей этой толчее, бережно придерживает миску двумя руками и поворачивается туда-сюда, отыскивая местечко, где можно было бы примоститься. Тут ты падаешь духом, со всех ног бросаешься к лестнице и, очутившись наверху, на улице, с жадностью, полной грудью вдыхаешь свежий ветер.

— Теперь едем в Штайнхоф! — призывает Эстер.

На улице она завистливо поглядывает на ботинки прохожих матрон, задерживается возле витрин и подолгу изучает новые шляпки, которые, точно слоники, выстроились за стеклом, привлекая внимание дам. Прелесть ее поношенной шляпки невозможно растолковать ей никакими словами. И уже отходя, она бросает на витрину последний серьезный и грустный взгляд, который говорит: «Они еще будут моими!»

Она не подозревает, какая великая сила кроется именно в ее стареньких нарядах, которые со временем впитали так много от ее дивного образа. Она и в них привлекает к себе взоры всех пассажиров трамвая, направляющихся тем же скорбным путем навестить своих близких. Печаль, приправленная стыдом, читается на лицах. А на некоторых блуждает странная улыбка: в них можно распознать родство с несчастными сумасшедшими…

Голая земля и поля по обеим сторонам дороги, хибарки, огороды и крохотные сторожки в глубине. И вот уже блестит вдали купол колокольни, штайнхофская церковь. Еще немного, и растворятся черные тяжелые ворота. Посетители проходят и с опаской минуют здоровенного привратника с ухоженными усами, а потом растекаются отдельными группками во все стороны обширного двора.

— Идите за мной! приказывает Эстер: она уже знает здесь все тропинки. Она снимает шляпку со светлой головы, тотчас засиявшей золотом в лучах осеннего солнца, и шагает вдоль кустов и деревьев. Ноги ее утопают в опавших листьях и шуршат, давя их. Она приводит компанию к корпусу номер восемь, и молодая розовощекая сестра вводит всех в зал. Особый больничный запах, толчея сестер, надзирателей и посетителей, и между ними бродят в замешательстве больные в своих холщовых одеждах. Часть из них так давно обитают здесь, что весь мир успел позабыть об их существовании, они завидуют своим свежим товарищам, сидящим с родными над пачками печений и прочими лакомствами. Слышится голос сестры в соседней палате:

— Господин Мандо, к вам пришли!

Поцеловался с сестрой. Та тотчас протянула ему передачу, но он сделал протестующий жест рукой:

— Потом, потом!

Удивил приятелей ясностью мышления и присущей ему резкостью суждений. Один из них не удержался и коснулся больного вопроса: поинтересовался, как это может быть, что столь разумный и интеллигентный человек, как Мандо, осведомленный о существовании мании преследования и ее проявлениях, не сумел при помощи разума справиться со своим душевным недугом. Это, должно быть, как в кошмарном сне: знаешь, что это не более чем сон, но с любопытством продолжаешь следить за ходом опасного действия, уверенный в благополучном исходе, который наступит в момент пробуждения.

— Невозможно, невозможно, — пробормотал Мандо, словно извиняясь, и в глазах его вспыхнула прежняя искра безумия. Та самая искра, над которой у всех доводов логики нет ни малейшей власти.

Эстер сидела возле него, слушала и не слушала, и никогда еще не была столь прекрасна, как здесь, в этом печальном месте. Все девушки, которых ты любил прежде, в разные времена и совсем в других местах, словно воплотились в ней одной. В ней, в Эстер, сошлись, вернулись и пребывали сейчас все, все! Чей-то голос спросил с трепетом:

— Господин Мандо, вы уже рисовали вашу сестру?

Художник повернул к ней голову и взглянул, как брат и как влюбленный одновременно:

— Я пытался, — признался он. — Несколько раз. Но мне не удалось. Исчезает… Ускользает меж пальцев…

— Этим портретом вы покорили бы весь мир!

Тень неудовольствия промелькнула на лице Мандо. Таких комплиментов в адрес сестры он не терпел и с откровенной тоской посмотрел на нее вновь. Она играла золотым «сердечком», висевшим на цепочке у нее на шее, прикусила его зубками и чему-то улыбалась. Красота ее сверкнула вдруг, как замешкавшаяся молния. Поэты как один вздрогнули, потрясенные, их больные нервы напряглись и едва не помутилось сознание — страх охватил их. Страх. Верно, перед этими здоровенными надзирателями, которые снуют туда-сюда, с ключами в руках. А вдруг они не позволят им выйти отсюда?..

— Четвертый час, — сказал один. — Пора уходить.

Обратно шли пешком. Миновали парк. Эстер сорвала сосновую ветку и в шутку подарила кому-то. Эта колючая ветка казалась теперь дороже самых прекрасных цветов, в свое время преподнесенных другими девушками.

— Почему только ему? — вскричали остальные.

Но даже «счастливчик» не обманывался, он чувствовал, что эта гордая девушка безнадежно недостижима. И не только здесь, на глазах у всей компании, но и наедине, когда однажды великодушно снизошла к нему и посетила его скромное жилище. Вот она под его кровом — и ничего. Даже до кончика своей косы не позволила дотронуться. Жестокость? Нет. Милосердие, милость к другим, ко всему миру… Правда, старуха, хозяйка пансиона, ничего не желала знать и понимать. Клокочущее рычание послышалось за стеной:

— У меня тут не публичный дом!

Как легко они вскипают и выходят из себя — эти квартирные хозяйки, будь они христианки, уроженки этого города, или еврейки из Моравии. Едва завидя девушку, переступающую их порог, они сатанеют, глаза их наливаются кровью, синеют губы. Девушка! Она осквернит их дом, это сама проказа, сама порча! Хотя и у них имеются молоденькие дочери, да и сами они тоже некогда были девицами. Непостижимо!

Тут они стоят на страже и бдят неусыпно, в сто глаз, а вот блюсти чистоту в своем заведении, следить, чтобы в комнатах не было клопов, — это нет! Когда ты являешься к ним впервые с намереньем снять квартиру и спрашиваешь — ты ведь бежишь от этой напасти, которая извела тебя на прежней квартире, — когда ты первым делом спрашиваешь: «Есть клопы?» — она, хитрющая старуха, прикидывается дурой и, не глядя тебе в глаза, пожимает плечами:

— Прежний жилец не жаловался…

Сердце твое подсказывает тебе недоброе, но нет сил выспрашивать дальше: хочется верить ей… В первую ночь ты крутишься в новой своей постели и дивишься негаданному счастью. Пока что все хорошо. Но стоит задремать и в тот же миг чувствуешь привычный укус. Есть! Весь переезд с квартиры на квартиру был пустой тратой времени!

Утром ты намереваешься излить весь гнев, что накопился в душе за долгую бессонную ночь, на эту мерзкую, лживую женщину. Но при свете дня все выглядит иначе, и ты становишься слабым, сдержанным, вежливым. В конце концов, с кем тут говорить, и что она может сделать?

Ты спешишь в кафе, утренние газеты сообщают о целых городах, которые артиллерия с двух сторон — с нашей и с вражеской — разрушила до основанья, не оставила камня на камне. Да, да! Все разрушить, сокрушить старые крепости, проклятые стены, в которых нет ни одного камня чистого, уничтожить и развеять все города и их мерзких, преступных жителей, низвергнуть все, сжечь дотла, дотла!..

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*