Наталья Апрелева - Пояс неверности. Роман втроем
Да, совсем забыла, дорогой дневничок, она сегодня была в новом пальто, такое прикольное пальто, черное, длинное, облегающее, как какая-нибудь перчатка, плюс огромный воротник лохматого меха, крашенный в фиолетовые цвета и немного в красный. Я даже спросила, что это за зверь такой, Барыня ответила задумчиво: енот. Заварила лично для меня чай из трав, я не люблю вообще-то такой, Ксюха бы сказала: пыль подмосковных дорог, но выпила, и ничего. Даже прикольно, чувствуешь, что как бы приносишь организму пользу каждым глотком. Но я бы предпочла черного, с сахаром и лимоном.
Рискнула спросить у нее, как сложилась судьба ее младенца, отца которого «корова языком слизнула», она рассмеялась и показала несколько фотографий в телефоне — на одной он просто стоит на каком-то мосту, а внизу город, а на второй — в полном врачебном обмундировании, хирургическом халате и смешной шапочке на голове. Барыня с большой гордостью поведала о том, что он вот уже почти три месяца работает хирургом в немецкой клинике, точнее, таким хирургом-стажером. Я спросила, а где он учился в России, закончил медицинский? Барыня немного нахмурилась, ответила не сразу, что он с тринадцати лет учится и живет в Германии, то есть сначала в Швейцарии, в частной школе, а потом — в Германии, это рядом, добавила она мимоходом. Удивилась, как это она любимого сыночка в нежном еще возрасте выставила из дому.
Потом притащилась медицинская сестра Зоя с подносом, накрытым марлей, чтобы ставить уколы и раздавать древние ртутные градусники. Барыня поднялась, долго пристраивала перед зеркалом свою шляпку ровно по центру головы, рассеянно попрощалась и попросила хорошо подумать. Ты обещаешь, спросила прямо уже в дверях, ты обещаешь хорошо подумать? Я закивала головой, и у меня немедленно заныл правый висок, а потом стрельнуло в правый глаз и ухо, если это мигрень, то лучше повеситься сразу. Женщин нашей и без того несчастливой семьи вечно преследуют мигрени, и они борются с ними. Бабушка моя запиралась на сутки в холодном погребе и морозила свою мигрень там, а мама просто увеличивала дозу спиртного раза в три, чтобы наверняка.
Подошла к окну, прижалась лбом к холодному стеклу, стало легче. Увидела над головой Большую Медведицу, порассматривала. Когда я была маленькая, мама мне показала эту Медведицу и спросила: «Видишь двойную звезду на ручке ковша?» — «Да», — отвечала я маленькая. «Раньше индейцы так проверяли зрение: кто видит двойную звезду — зрение идеальное», — я помню эту шнягу, а мама теперь вряд ли.
Короче, мысли у меня прыгают, как шарики в тупической игре тетрис, но ты меня прости, милый молескинчик, сейчас сосредоточусь и запишу, что именно важного сказала Барыня, это, и вправду, — важное.
ж., 45 л.
Моя квартира превратилась в странное место, как говорила Алиса про свою страну чудес.
Очень странное место, меня дома почти не бывает, Его — как ни странно, тоже, наверное, все же работает как-то, не знаю. Вечером возвращаюсь поздно, сразу прохожу в свою ванную цветов пламени, наспех умываюсь, принимаю душ и отползаю в спальню. Уже в кровати беру в руки две фарфоровые баночки с кремом, для лица и для тела. Иногда на это уже не хватает сил, тогда я ложусь на спину, смотрю закрытыми глазами в потолок несколько минут, примерно десять, потом закуриваю, потом ругаю себя и все-таки выгребаю крем и распределяю его холодными пальцами. Еще через какое-то время дотягиваюсь до ноутбука, открываю почтовый ящик и пишу сыну. Что поделать, уже много лет наше общение сводится в основном к переписке, эпистолярный жанр — я уже боюсь что-то менять, да и не знаю, сумею ли. Радуюсь и тому, что имею.
«Привет, дорогой мой сынок, вовсю готовлюсь к твоему приезду. Ты будешь смеяться, но вчера составила и отдала список твоих любимых блюд Тамаре Петровне, она уже закупила много-много цветной капусты, отварила и заморозила. Так что теперь приготовление гарнира твоей мечты займет минимум времени. Куда бы ты хотел сходить, когда приедешь? Какие билеты мне лучше купить? Напиши, пожалуйста, хотелось бы, чтобы ты хорошо провел время… Милый, ты просил забронировать место в гостинице для своего коллеги на февраль, я это сделала, прилагаю тебе копию документов, чтобы потом не перепутать номера-явки. Я не то чтобы любопытствую, просто интересно — какая врачебная специальность, например, у этого доктора Клауса Решке?»
Чаще всего Его в это время еще нет, и где Он — неизвестно.
Встречаемся разве что только утром, когда я с закрытыми глазами выхожу варить кофе и наслаждаюсь первой за день сигаретой, а Он подолгу бреется у зеркала, напевая что-то под нос, никак не получается идентифицировать — что же именно.
— Чаю выпьешь?
— Нет, спасибо, дорогая, я побежал. Надо еще сегодня в сервисный центр заехать. Что-то зажигание барахлит, обеспокоен.
— Слушай, я вот хотела с тобой поговорить… Алеша же ожидается к Новому году. Как ты отнесешься к тому, чтобы в пятницу съездить, посмотреть парочку квартир? Я разговаривала с маклером, и она…
— Да, да, конечно, давай ближе к событиям договоримся, хорошо? Просто в пятницу, ну черт знает, вдруг что-то такое случится. Сугубо незапланированное?
— Но чаю-то выпей.
— Прости, уже ушел. Пэ у у.
Уходит, натянув короткую куртку и традиционно без шапки, сегодня помимо этого надел светло-серые брюки в черную узкую полоску, мало кто из мужчин может себе позволить носить брюки в полоску, это коварный рисунок, но в Его случае — великолепно смотрится на ягодицах идеальных очертаний. Вторая утренняя сигарета, нашариваю рукой пепельницу. Почему-то вспоминаю, как месяца полтора, нет, больше, месяца три назад гуляли в Сокольниках, шуршали листьями и повстречали странную пару. Красивая девочка, вьющиеся волосы редкостного оттенка — темно-рыжие с искрой, зеленые глаза, рот роскошного рисунка, длинные ноги, ухоженные пальцы, она произнесла несколько слов низким завораживающим голосом, я прямо поплыла. Ее спутник молча хмурил бесцветные брови, невысокого для мужчины роста, он имел объемный живот, туго обтянутый дешевой майкой, кривоватые голени, редковатую шевелюру.
— Слушай, такая красотка, она могла бы найти себе парня в сто миллионов раз привлекательнее! — не выдержала я.
Он довольно долго молчал, потом встряхнул головой, поправляя прическу, сказал:
— А тебе не приходило в голову, что точно так же могут обсуждать и нас?
Еще через минуту добавил:
— Только наоборот, ЕСТЕСТВЕННО. Тэ эн йе.
Естественно. Йе. Громко смеюсь по привычке, но мне уже почти не больно. Тушу сигарету. Ловлю на лету мобильник, случайно задела локтем, и он упал с подоконника. В этот самый момент он звонит, верно подобрался момент, как буквально в кино. Это Девчонка, она что-то выкрикивает мне в ухо, почти задыхаясь, я ничего не понимаю, нервничаю, переспрашиваю, она плачет и отсоединяется. Набираю ее номер, абонент не отвечает или временно недоступен. Смотрю на часы, времени дожидаться водителя нет, поеду сама. Некогда раздумывать над нарядом, влезаю в брючный костюм из темно-серой шерстяной фланели, затягиваю туго шубин пояс.
На лестничной площадке меня останавливает, хватает за длинный, волнующийся при ходьбе конец шарфа соседка, старуха Лисицина. Старуха Лисицына была первой, кого я увидела, пятнадцать лет назад взойдя в этот подъезд, она изо всех сил поднимала веником пыль и добродушно приветствовала меня:
— Новая соседушка, прости господи, рожа — кирпичом не прикроешь! — отдав должное моим высоким наследственным скулам. На ней было несколько юбок и не менее пяти кофт, этакая луковичная многослойность в одежде.
С тех пор мы подружились, она каждое воскресенье приходит ко мне и выбирает книги — почитать на неделю, непременно четыре штуки. Предпочитает детективные романы, вампирские саги, крепкие триллеры и никаких мелодрам. За это держит меня в курсе событий местного социума.
— Слышь, — говорит она сейчас, дыша на меня кисловатым ароматом черного хлеба и чеснока, — слышь, чего скажу-то. Твой-то хахаль бандитов на хату натравливает, бандитских таких рож в квартиру таскает — ооой, грехи! В кожаных штанах, рожи небритые… Ты, девка, того — уж проследи. Поняла? Поняла?
— Да не волнуйтесь вы, — мне становится смешно, — это всего-навсего Его товарищи по службе… Богема, сами понимаете. Без кожаных штанов — никуда…
Старуха Лисицына все еще удерживает мой шарф своими темными сухими ручками, склоняется еще интимнее и продолжает:
— А эта-то, эта, толстозадая! Любовника водит. Младше ее. Худее в пять раз. Оооой, девка! Грехи… Такая, говорит мне: я, бабка, евреев люблю! Один раз меня семерым евреям сватали!..
Понятия не имею, о ком идет речь, осторожно освобождаюсь от соседского захвата, вызываю лифт. Исторический лифт со скрипом и потугами упасть в шахту, наконец, прибывает, посылаю старухе Лисицыной воздушный поцелуй, все-таки она меня развеселила. Немного думаю, кто бы это мог быть с Ним — в кожаных штанах и с бандитской рожей.
