Наташа Нечаева - Куршевель. Dounhill. Записки тусовщицы
– Ну и как башня?
– Полный улет! Точная копия.
– А зачем?
– Типа, чтобы на века закрепить за этой деревней статус зимней русской столицы.
– Ну да, – согласилась я. – В Москве-то уже все обустроили. Пора нашу кузькину мать западу продемонстрировать.
– Ну, ты даешь, Даш! Зачем в Москве вторая Спасская башня?
– Действительно, – почесала лоб я. – Зачем? Как-то не подумала.
– А ты-то тут как? На отдыхе или по работе?
– Сам-то как думаешь? – ухмыльнулась я.
– Ясно. Слушай, поехали с нами?
– Куда?
– Да нам ознакомительную экскурсию устраивают. С высоты, блин, птичьего полета Куршевелем полюбоваться. На вертолете катать будут.
– А это надолго?
– Нет. Где тут долго летать? Это ж тебе не наши бескрайние просторы! Весь Куршевель – она заплатка.
– А, пошли! – решила я. – Только друзьям скажу, чтобы не искали.
Юлька с Максом на мое известие о том, что я их покидаю, практически не отреагировали. Так увлеклись. То ли сноубордом, то ли друг другом. За семейную нравственность я могла не опасаться – столько людей вокруг, да и холодно, не лето все же, поэтому отбыла на вертолетную прогулку с легкой душой и чистой совестью.
Оказалось, что вертолет уже совершил несколько вояжей над Куршевелем и основную массу мегафоновских гостей с достопримечательностями познакомил. Мы с Саньком чудом успели на последнюю экскурсию, где кроме нас тускло парились похмельными выхлопами некие утомленные юноши в белоснежных сорочках, воротнички которых официально топорщились из-под ярких стильных кашне.
Вертолет поднатужился и скаканул вверх. Тут же в большие окна вплыли, покачиваясь, острые верхушки елей, заволновались, изгибаясь то вправо, то влево, шишковатые окрестные горы, запорхали стрекозы, жуки и божьи коровки, усеявшие голубые склоны.
Под розовым солнцем ослепительно блистали ровные прямоугольники одинаковых крыш деревушки Куршевель, игривыми шнурками путались, пересекаясь, дороги. Все это было таким ярким, таким игрушечным, таким ненастоящим, будто подо мной кто-то растянул огромный экран и теперь показывал беззвучный детский мультик.
– …кроме того, вы можете прокатиться на снежных мотоциклах, полетать на дельтапланах, принять участие в снежном сафари, – тоскливо бубнил равнодушный голос экскурсовода. – Сейчас под нами один из двух олимпийских трамплинов для прыжков на лыжах. Слева вы видите один из двух парков для сноубордистов.
Я вперилась вниз, пытаясь разглядеть там брошенную Юльку, ничего не увидела и путем логических умозаключений решила, что это – другой парк.
– …трассы для слалома, большая скоростная трасса для спуска, тринадцать трасс для беговых лыж. высота ледяной башни около сорока метров. общая протяженность трасс – шестьсот километров. сауны, бассейны, турецкие бани, фитнес– и спа-центры, боулинг. рестораны, бары, ночной клуб.
– Ночник всего один, что ли? – громко удивился Санек. – Ну, точно, колхоз «Сорок лет без урожая». Построить не могут? А наши чего клювом щелкают?
– …завлекательное внетрассовое катание.
– А это че такое? По бездорожью, что ли?
– Нет, – просвещенно хмыкнула я, – это типа вчерашних масок-шоу!
Санек откровенно и громко заржал, а белые воротнички посмотрели на нас с высокомерным осуждением.
Мы еще раз облетели три куршевельские долины, поцокали языками, и вертолет с облегчением выплюнул нашу тоскливую компанию на площадку.
– Дашка, давай, до вечера! – махнул перчаткой Санек. – Я, наверное, на репетицию уже опоздал.
* * *Картина, которая открылась передо мной со склона фан-парка, потрясла меня в сто раз больше, чем все куршевельские красоты.
Юлька с Максом целовались.
Длинное белобрысое чмо нависло над моей девочкой и, нежно тиская ее за бедра, осыпало мелкими поцелуями румяную счастливую мордашку. Конечно, они никого вокруг не замечали!
Мне бы прервать этот публичный блуд, заорать, затопать ногами, но – природная тактичность и воспитанность, куда от них денешься? Опомнилась я только тогда, когда увидела, что прямо на сексуально зацикленную парочку несется во весь опор сумасшедший бордер. Скорость этого придурка была такой, что я поняла: секунда – и моя племяшка уже никогда не познает радостей настоящей любви.
– А-а-а!!!!!!! – заверещала я, кидаясь как коршун на защиту неопытных птенцов.
Чокнутый сноубордист, оглушенный, видимо, моим нечеловеческим воплем, нелепо взмахнул руками, резко крутнулся, тормозя, и, взвинтив до самого неба фонтан снежного взрыва, шмякнулся наземь. Силой вращения его занесло, и он оказался прямо передо мной. Я же, набрав крейсерскую скорость, уже не могла ни остановиться, ни свернуть. На полном ходу, по-прежнему распростерши руки-крылья, мое тело мстительным снарядом вошло прямо в живот райдера-убийцы.
– Ох! – крякнул он. – Твою мать! Ты что, сдурела?
Не обращая внимания на поверженного врага, я гордо переступила через скорчившуюся тушу.
Голубки продолжали целоваться.
Они ничего не слышали и не видели. Словно и не случился только что рядом с ними настоящий акт гражданского мужества. Словно и не их кинулась я спасать, рискуя собственной молодой и перспективной жизнью.
Как бы вы поступили на моем месте? Вот и я. Растерялась.
Позади барахтался пришибленный гонщик, тихо и опасливо матерясь, впереди синело бескрайнее небо, а в центре этого несовершенного мира стояла отрешенная парочка и усиленно зарабатывала себе массированное обветривание лиц.
Немножко понаблюдав, как Макс языком щекочет Юлькины ресницы, я вдруг поняла, что элементарно и бестактно подглядываю. И тут же страшно, до ломоты в деснах, мне захотелось оказаться на Юлькином месте. Чтобы кто-то – не важно кто – вот так же нежно елозил губами по моему лицу, говорил милые глупости, обнимал мое трепетное тонкое тело.
Я стояла, открытая всем куршевельским ветрам, одинокая, ненужная, лишняя, как забытая в сугробе лыжная палка, и тихо завидовала. Мне очень хотелось быть любимой и любящей. Или хотя бы чуточку влюбленной.
Резко отвернувшись, я зашагала назад, наверх. По пути автоматически подала руку все еще барахтающемуся в снегу бордеру-камикадзе. Тот удивленно принял помощь, встал.
– Слушай, – неожиданно для себя самой сказала я, – научи меня кататься на доске!
– Правда, что ли? – расцвел он. – Пошли!
Иван, моего нового знакомого звали именно так, привел меня на левую часть склона, где осваивали премудрости модного катания новички.
– Давай, Даша! Отвечаю, через час ты у меня как птица летать будешь!
– За базар ответишь, – пообещала я.
Ванька весело заржал.
Учителем он оказался отменным! Уже минут через двадцать я вполне уверенно держала ноги на доске, причем ощущая собственные конечности не вмурованными в жесткий бетон, а вполне живыми и послушными. Когда я в десятый раз лихо съехала с высоты метра в полтора, Ванька решил усложнить задачу и показал мне простейший поворот. Потом мы отработали руки, потом стойку, потом.
Если бы мне кто сказал, что за час школы я по уши влюблюсь в сноуборд!..
Легкая, изящная, красивая, я невесомой птичкой летала по снежному пятачку, сурово определенному Ванькой, и чувствовала себя совершенно счастливой.
– Дашка, ты прирожденная сноубордистка! – орал он.
Его черные глаза задорно блестели, смуглые щеки цвели румяными ямочками, из-под шапки выбивались непокорные черные кудри. Мой учитель был очень хорош собой! И я уже благосклонно представляла, как после замечательного и полезного урока мы пойдем к подъемнику, держась за руки, а по пути будем останавливаться и целоваться.
– Дашка, вот ты где! – образовалась вездесущая Юлька. – А мы тебя обыскались! Думали, ты в гостиницу ушла.
– Какая гостиница! Смотри! – И я ловко крутнулась на склоне, технично и грамотно выполнив только что заученный прием.
– Ни фига себе! – поразилась Юлька. – Когда это ты успела научиться?
– Так я же кататься пришла, а не. – «целоваться» – чуть не выболтнул мой шустрый язык.
– Ну вот, Даша, – обиженно прогудел Макс, – а со мной тренироваться не захотела.
– Так у тебя уже есть ученица, – отмахнулась я. – Вот и совершенствуйся. А мы с Ванечкой. Да, Ванюш? – И я интимно чмокнула своего наставника в щеку. – А завтра будем grab отрабатывать. Да, Вань?
– Нет, Даш, grab теперь только в Москве, на Воробьевке. Мы с предками сегодня в Киц уезжаем. Лично я бы в этот Козлоград ни в жизнь не поехал, дыра жуткая, но мать каким-то австрийским друзьям обещала на три дня зарулить.
– Киц? А это что?
– Да Кицбюэль! Курорт горнолыжный.
– А почему Козлоград?
– Да потому что тамошний символ – козел! И название города так же переводится.
– Вань, – мгновенно решила показать свою осведомленность я, – а ты в курсе, что там для русских квоты ввели?
– И ты купилась? – Иван весело расхохотался. – Мать с отцом вчера на какой-то тусе были, там про это узнали, чуть с ума не сошли! В отель притащились, давай своим друзьям звонить! Те пол-Австрии на уши поставили. Ночью! Представляешь? Какого-то министра разбудили. Короче, к утру выяснилось, что это – байда.
