Андрей Аствацатуров - Люди в голом
— Чему? — спросил я.
Арчи недовольно поджал губы и не без некоторого сочувствия в голосе произнес:
— Самоотрицанию духа. Эту формулировку тебе, я надеюсь, не нужно разжевывать?
— Нет, не нужно, — соврал я.
— Стало быть, Ирена, — Арчи продолжил развивать свою мысль, — порученное ей дело уже сделала. В том смысле, что познакомила нас с тобой. Ну, познакомила, и молодец. Больше она нам совершенно не нужна. Пусть себе едет на все четыре стороны, домой, к мужу, к детям. Тем более, если ты заметил, с ней очень скучно. Я люблю… — тут Арчи прервался на полуслове и, подняв вверх указательный палец правой руки, остановился. Мы оказались у входа в темную подворотню. Арчи огляделся по сторонам. Я невольно сделал то же самое. Вокруг — ни единого человека. Улица казалась совершенно пустынной. Было еще светло, но сумерки начали уже сгущаться, разгоняя каменную духоту.
— Андрюша! — смущенно сказал Арчи, подавшись ко мне. — Твоего эстетического чувства не покоробит, если я… как бы это лучше выразиться… отдам свою боль земле…
— …?
— В смысле — поссу прямо тут, — нетерпеливо пояснил он, прочитав на моем лице удивление.
— Наверное, это вино, — зачем-то предположил я.
Арчи ласково потрепал меня по плечу.
— Постой, пожалуйста, здесь, посторожи, чтоб никто не зашел случаем.
С этими словами он прошел несколько шагов в глубь подворотни, остановился и повернулся к стене. Я остался снаружи.
Не прошло и нескольких секунд, как откуда-то из-за угла возникли молодой человек интеллигентного вида и девушка в очках. Они двигались в нашу сторону, смеясь и что-то весело обсуждая. Я надеялся, молодые люди пройдут мимо, но, когда они поравнялись со мной, с унылой безнадежностью понял, что они собираются завернуть именно в нашу подворотню, сюда, где Арчи неспешно, что-то напевая, отдавал свою боль земле.
Я ведь не герой, вы же знаете. Но в тот момент мне очень не хотелось перед Арчи ударить в грязь лицом. Надо было действовать быстро. Я решительно преградил им дорогу.
— Вы очень торопитесь, молодые люди? — в моем голосе, прозвеневшем в ночной тишине, угадывалась гостеприимная любезность радушного хозяина и одновременно мягкая строгость, с какой доцент Санкт-Петербургского университета беседует с любимым, но не очень прилежным студентом.
— А в чем дело? — с вызовом спросил молодой человек.
— Ребята, — понизил я голос до интимной доверительности, — туда пока нельзя.
— Как это «нельзя»?! — взвился молодой человек. — Как это?! Что еще за новости за такие?!! Мы здесь живем! Пошли, Люся! Сейчас же пропустите! Или… вы неприятностей хотите?!
Я развел руками и посторонился. Неприятности мне были не нужны. Их у меня и без этого молодого человека хватало.
Пройдя несколько шагов, молодые люди поняли, в чем дело. Арчи, стоявший по-прежнему боком к нам, словно никого не замечая, продолжал отдавать боль земле. Девушка смущенно отвернулась, ускорила шаги и исчезла в темноте двора. Молодой человек остановился за спиной Арчи и резким тоном его спросил:
— Ты, друг любезный, не мог найти другого места?!
— Во-первых, не «ты», а «вы», — вежливо и ласково поправил его Арчи, не поворачивая головы и не прерывая своего занятия.
В этот самый момент мы услышали, как девушка изо всех сил хлопнула дверью парадной.
Семья
Снобы часто смеются, когда в их присутствии кто-то говорит, что семья — ячейка общества. Это у них все от глупости и высокомерия. Семья — действительно ячейка общества, и не просто ячейка, а прямо-таки модель общества, индикатор всех сложных общественных процессов. Вот, допустим, ты хочешь узнать, что происходит в стране, в твоей или в соседней.
Можно, конечно, открыть газету или включить телевизор — но, боюсь, толку будет мало. Тут ты попадаешь на территорию журналистов. А журналисты — это известно младенцу — всегда врут, особенно когда пишут правду. Им за это деньги платят — иногда, кстати, очень большие. Причем почему-то больше всех зарабатывают оппозиционные журналисты. Это я рекомендую взять на заметку тем, кому, как и мне, нужны деньги. Опальные политические деятели средств не жалеют: их враги у руля — приходится удваивать усилия и соответственно больше платить обслуживающему персоналу.
Поэтому правильнее всего будет плюнуть на прессу, на телевидение, на радио и оглядеться. Посмотреть, что происходит в наших семьях, в твоей конкретно. И тогда ты поймешь, как живет страна в целом, так сказать.
В России, где люди как-то по-особенному близки друг другу, самый распространенный принцип общения между супругами — любвеобильная истерика, переходящая, в зависимости от обстоятельств, либо в мордобой, либо в сюсюканье.
А вот в нелюбимой нами Америке все по-другому. Там отношения между супругами чисто деловые. При вступлении в брак заключается договор, в котором заранее обговариваются юридические права сторон. Муж, как правило, всегда ходит напуганный. Когда он возвращается с работы, старается незаметно от жены проскользнуть на свою половину. Перед тем как позаниматься любовью — это происходит крайне редко: в Америке женщины не одобряют подобных мужских прихотей, — муж на всякий неожиданный случай включает видеокамеру, замаскированную чаще всего в бельевом шкафу, — запечатлеть, что с его стороны не было применено насилия и половой акт состоялся по обоюдному согласию.
В восточных государствах, где живут по законам шариата, когда мужчина входит в помещение, его жены встают как по команде. Слова поперек не скажут. Любят и уважают.
Один известный писатель, между прочим, американец, однажды произнес, что женщины чаще всего живут счастливее в тех странах, где у них гражданских прав и свобод поменьше. Грустно как-то было это читать. Но… все может быть.
Коммунисты, не те пиджачно-тусклые, которые у нас в парламентских креслах задницы полируют, а настоящие, утверждают, что в обществах будущего семьи не будет. Она, мол, отомрет за ненадобностью. Человечество ведь не всегда жило семьями, — стало быть, семья — явление временное, связанное с определенным историческим этапом. Хотя лично мне представляется, что этот этап слишком уж затянулся и его временный характер явно не подтверждается. Семья, по мнению последовательно левых мыслителей, явление крайне вредное. Ведь человек, сами посудите, вместо того чтобы принадлежать обществу, обособляется, уединяется со своей семьей и думает не о светлом будущем, не о всех людях, а только о своих близких, о том, как их поддержать, защитить и обеспечить. Нехорошо получается…
Вот Пол Пот, строитель светлого будущего в Камбодже, это понимал лучше всех. Понимал и действовал со всей решимостью. Он начал с того, что упразднил семьи. Сначала семьи, потом науки, потом болезни вместе с врачами и больными, потом… Чем все закончилось, мы еще пока помним…
Так что в обществе, где светит солнце коммунизма, сориентироваться будет непросто. Главный критерий — семья — возможно, исчезнет. Но пока все на месте. И семьи, и науки, и болезни, и люди. Если вы хотите понять не только общество, но и отдельно взятого человека, я вам тоже рекомендую обратиться к его семье, посмотреть, с кем он вырос и кто его воспитывал. Знаете что? Пожалуй, я сам воспользуюсь своим же собственным советом — так он мне понравился — и напишу несколько слов о семье Арчи.
Семейство Арчи. Немного истории
Его дед по линии отца, ну тот, который водил дружбу с моим дедом, был из дворян. Из кающихся дворян. Из тех, которые жили в больших усадьбах, держали армию слуг и всем сердцем сочувствовали угнетенному русскому народу. В октябре 1917 года он примкнул к революции. Верой и правдой служил новой власти. Будучи талантливым физиком, помогал осуществлению ленинского плана ГОЭЛРО. Дружил даже с каким-то соратником Ильича — не помню точно, с каким: то ли с Бонч-Бруевичем, то ли с Луначарским. Писал стихи, подражая сразу и Блоку, и Маяковскому. Большая квартира в центре Москвы, которую он получил вместе с орденом и званием члена-корреспондента Академии наук, помогала ему в преклонном возрасте сохранять некоторые старорежимные привычки. Он любил громоздкую антикварную мебель, собирал картины русских и европейских мастеров XIX века, коллекционировал старинные монеты. В начале 1950-х годов дед Арчи построил себе дачу в Гурзуфе и потом каждое лето вывозил туда отдыхать все свое многочисленное семейство: детей, внуков и всяких дальних родственников, которые, как известно, у состоятельных людей множатся, как в подмосковном лесу грибы после дождя.
После его кончины детям досталось несколько сберкнижек с большими вкладами, две огромные квартиры — одна в Москве, другая — в Ленинграде, обе под потолок забитые антиквариатом, — и права наследников на издание его научных трудов. Да, я еще забыл про дачу в Гурзуфе.
