Жоржи Амаду - Старые моряки, или Чистая правда о сомнительных приключениях капитана дальнего плавания Васко Москозо де Араган
— Ну, а как насчет женщин, у вас, наверно, было немало побед, а, капитан? — увлеченный этой темой, депутат забыл о заговорщиках.
Жареный каплун выглядел соблазнительно, Васко еще почти ничего не ел, кроме хлеба. Орудовать ножом и вилкой оказалось очень трудно из-за качки.
Взять же просто рукой было бы неприлично.
— Во время плавания капитан — монах.
— Бросьте, капитан, не рассказывайте сказок…
— В порту — другое дело, там моряки берут свое…
— А скажите-ка, вот вы были во многих странах, какие женщины, по-вашему, самые темпераментные?
Момент был весьма неподходящим для ответа на такой вопрос, каплун грозил соскользнуть с тарелки, и, чтобы совладать с ним, требовалось напряженное внимание и максимум осторожности. Васко уклонился от прямого ответа:
— Трудно сказать. Когда как…
— Ну что вы, кто же не знает таких вещей! Англичанки, например, холодные, француженки алчные, испанки пылкие. Даже я, хотя никогда не выезжал из Бразилии…
— Конечно, это правда, различия есть. На мой взгляд, самые пылкие из всех… — он сделал паузу, сенатор и депутат наклонились, чтобы лучше слышать.
Капитан понизил голос:
— Лучше всех арабские женщины.
— Горячие? — прошептал сенатор.
— Огонь!
— Когда я был мальчишкой, — депутат погрузился в воспоминания, — в Кампина-Гранде славилась одна турчанка. Красавица. Но брала страшно дорого, ребятам было не по карману — только богатым фазендейро.
Компот чуть не вызвал катастрофу. Едва капитан проглотил первую (и последнюю) ложку сладкого сиропа, как началось такое, что понадобилось напряжение всех духовных и телесных сил для избежания катастрофы. В желудке разыгралась страшная буря, и капитан ощутил глубокое разочарование в жизни, отвращение к ней. Какое счастье, что нежная, красивая дама бальзаковского возраста не пришла в столовую! Он не смог бы говорить с ней, все на свете было ему безразлично, и единственное, чего он желал, это чтобы злополучный обед скорее кончился.
— Вы почти ничего не ели, капитан.
Депутат пожирал все.
— Я себя неважно чувствую, поел зеленых кажаран[13] и получил расстройство желудка. Так что мне нельзя много есть.
— Представьте, мне даже показалось, что вам дурно. Капитан, страдающий морской болезнью, — какой абсурд!
Все трое расхохотались, услышав такое нелепое и смешное предположение. Васко решил больше не рисковать и отказался от кофе. Он еле дождался, пока все кончат есть, и поспешно встал, давая понять, что обед завершен. На палубе депутат попытался удержать его:
— А если бы вы, капитан, обнаружили одного из революционеров в своей каюте? Как бы вы поступили? Выдали бы его полиции или сохранили бы все в тайне?
Как бы он поступил? Откуда он знает, как действовать в подобных случаях? Он не занимался политикой с тех пор, как кончилось правление Жозе Марселино и убили дона Карлоса I, короля Португалии и Алгарви.
Он не желает ничего знать обо всех этих революционерах и революциях, будь прокляты и Вашингтон Луис, и Жулио Престес, и Жетулио Варгас, ничто не помешает ему немедленно отправиться в свою каюту! Даже если бы сейчас появилась улыбающаяся сеньора с собачкой. Он хочет только одного — лечь, уткнуться головой в подушку и чтобы никто его не видел!
— Извините, сеньор. Мне необходимо занять свой пост на мостике. Взглянуть, как идут дела.
— Ну что ж, идите, а потом возвращайтесь — поговорим. Я буду в салоне.
Васко кинулся вверх по лестнице, дождь хлестал по офицерской палубе. Вдруг какая-то фигура преградила ему путь.
— Добрый вечер, капитан.
Это был судовой врач, он курил баиянскую сигару.
— Идете на мостик выкурить трубочку? Не предпочтете ли сигару?
Он вытащил одну из кармана кителя — черную, дурно пахнущую…
— Премного благодарен, я курю только трубку…
— Вы родились здесь, в Баие?
— Да, здесь…
— И не любите сигары? Это преступление… — Врач рассмеялся.
— Дело привычки. Извините, хочу немного вздремнуть.
— Так рано?
— День был тяжелый…
— Тогда спокойной ночи.
Ветер донес до него зловонный дым сигары, набежавшая волна сильно качнула судно. Васко ринулся к своей каюте, врач, к счастью, уже спустился вниз.
К счастью, потому что Васко не успел добраться до желанной двери. Он перегнулся через борт и… казалось, он лишается не только чести, но и жизни, настал его последний час… Запачканный, униженный, жалкий, капитан в страхе огляделся — никого. Тогда он быстро вошел в каюту, запер дверь и свалился на койку, не в силах даже раздеться.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Об «Ите», плывущей под солнцем, — почти фольклорная глава, которую надо читать под аккомпанемент песни Доривала Каимми «Сел на «Иту» на севере я»
В день Второго июля небо прояснилось. Солнце сияло, гладкая поверхность моря, разрезаемая высоким носом гордой «Иты», сверкала, как стальное полотнище. Капитан вышел из ванной и обнаружил на столе В; своей каюте кофе, который принес вежливый, постоянно улыбающийся слуга. Капитан решил, что вешать нос нет никаких причин, и всей грудью вдохнул морской воздух, как во времена своих плаваний в Азию и Австралию. Напевая одну из песенок танцовщицы Сорайи, где говорилось о море и моряках, он надел белую форму.
В салонах, на палубах, в коридорах толпились пассажиры. Пароходы «Ита» много лет подряд ходили вдоль бразильского побережья от Порто-Алегре до Белем-до-Пара и обратно. В ту пору еще не было самолетов, сокращающих время и расстояние и отнимающих у путешествия все очарование и поэтичность. Время тогда текло медленно, и, однако, его меньше тратили понапрасну; никого не мучило бессмысленное нетерпение, никто не стремился приехать как можно скорее, люди не так жадно спешили жить, ведь эта спешка делает наше существование убогим, бесцветным, наполняет его беготней, суматохой, усталостью…
Пароходы «Ита» были трех типов — большие, средние и малые; они несколько различались между собой по комфортабельности и скорости, но все выглядели одинаково веселыми, чистенькими и приятными. Путешествие на «Ите» — одно удовольствие: завязываются .знакомства, дружеские отношения, возникают флирты, даже совершаются помолвки. Не найти лучше места, где провести медовый месяц, жизнь на корабле — беспрерывный праздник.
Большие пароходы «Ита» останавливались только в крупных портах — на линии от Рио на север они заходили в Салвадор, Ресифе, Натал, Форталезу и Белем.
Средние включали в свой маршрут Викторию, Масейб, Сан-Луис. Маленькие шли долго, они заходили и, в Ильеус, и в Аракажу, и в Кабедело, и в Парнаибу. Пароход, которым командовал капитан дальнего плавания Васко Москозо де Араган, был одним из самых больших.
На «Ите», как обычно, кипела жизнь, сновали пассажиры. Тут были политические деятели, едущие в свои избирательные округа или возвращающиеся из короткой поездки в Рио. (В связи с избирательной кампанией они пребывали в этом году в чрезвычайно возбужденном состоянии и были полны надежд и честолюбивых замыслов.) Коммерсанты и промышленники возвращались с семьями из путешествия в столицу, из увеселительной или деловой поездки. Девицы и дамы, гостившие у родственников в Рио или Сан-Пауло, ехали теперь домой. Возвращались из традиционной каникулярной поездки на юг компании студентов — юноши с хохотом вспоминали попойки, кабаре, прогулки, веселых женщин и в отдельных редких случаях красоты природы. Немало было и тяжелобольных или перенесших операцию людей, которые отправлялись в какую-нибудь прославленную больницу, рассчитывая на помощь науки и на заботы какого-нибудь врача с мировым именем, берущего за визит баснословные деньги. Ехали старые девы, мечтающие о женихе, который вынырнет вдруг из глубин моря; священники в отпуске; монахи, посланные в селву как миссионеры; столичные литераторы, ищущие поле деятельности, с чемоданами, набитыми сонетами и лекциями; чиновники «Банко до Бразил», переведенные в другой город, сгорающие желанием выведать все подробности о новом месте службы. Были среди пассажиров и профессиональные игроки в покер, которые каждый раз садятся на другой пароход — то на «Иту», то на «Ару», то на «Ллойд Бразилейро». Здесь они обыгрывают владельцев плантаций какао, хлопка, пальм бабассу, скотопромышленников и сахарозаводчиков, впервые побывавших на незабываемых Пан-де-Асукар и Корковадо[14], в Копакабане и Ботафого[15], посетивших также Манге[16] и «Ассирио» — кабаре в подвале муниципального театра. Коммивояжеры крупных фирм захватили в дорогу целый запас анекдотов и теперь выкладывали их, вдохновленные присутствием дам легкого поведения, изгоняемых, как правило, во второй класс. И, наконец, на «Ите» плыли фазендейро и коммерсанты, имеющие обыкновение чуть ли не с рассвета занимать места на палубах первого класса.
