Надин Гордимер - Совсем другие истории
— Только не прикасайся к проводам, Гиди! Выпрямись и старайся не шевелиться.
Вся эта плотная, скованная ужасом масса народа стала медленно сползать к востоку. Раздались первые крики. Послышался чей-то стон. Металлический голос Шейнбаума приказал всем сохранять спокойствие. Он кинулся к месту событий, утопая в мягкой земле, достиг линии электропередачи, растолкал офицеров и зевак и закричал сыну:
— Скорее, Гидеон, отпускай стропы и прыгай. Земля туг мягкая, ты будешь в полной безопасности. Прыгай!
— Я не могу.
— Не спорь. Делай, что тебе говорят. Прыгай.
— Я не могу, папа, я не могу отсюда спрыгнуть.
— Никаких «я не могу». Отпускай стропы и прыгай, пока тебя не убило током.
— Я не могу, стропы перепутались. Скажи им, чтобы выключили ток, папа, у меня уже ботинки горят.
Солдаты пытались оттеснить толпу, расчищая пространство под проводами и заставляя умолкнуть доброхотов, всегда готовых подать дельный совет. «Без паники, пожалуйста, без паники», — словно в трансе повторяли они.
Дети носились под ногами, только прибавляя суматохи. Выговоры и замечания не имели никакого эффекта. Два рассвирепевших парашютиста умудрились поймать Заки, который маниакально карабкался на ближайшую опору, свистя, фыркая и строя рожи, чтобы привлечь всеобщее внимание.
Неожиданно коротенький офицер пришел в себя:
— Твой нож! У тебя на поясе нож. Достань его и перережь стропы!
Но Гидеон не то не слышал, не то не хотел слышать его. Он начал громко всхлипывать.
— Сними меня отсюда, папа, меня убьет током, скажи им, чтобы меня отсюда сняли, я не могу слезть сам.
— Прекрати распускать сопли, — отрезал его отец. — Тебе сказали достать нож и перерезать стропы. Делай, как тебе говорят. И сейчас же прекрати реветь.
Парень послушался. Он все еще продолжал хлюпать носом, но потянулся за ножом, достал его и одну за другой перерезал все стропы. Царила полная тишина, нарушаемая только редкими всхлипываниями Гидеона. Наконец, осталась лишь одна стропа, которую он не решался перерезать.
— Режь ее, — кричали дети. — Режь и прыгай. Покажи, на что ты способен.
— Чего ты там ждешь? — орал Шимшон.
— Я не могу. — Гидеон снова заплакал.
— Еще как можешь, — убеждал его отец.
— Ток, — рыдая, умолял Гидеон, — я чувствую ток. Снимите меня скорее.
Глаза его отца налились кровью, и он взревел:
— Трус! Мне стыдно за тебя!
— Но я не могу, я себе шею сломаю, тут слишком высоко!
— Ты можешь, ты должен прыгнуть. Ты дурак, вот ты кто такой, дурак и трус!
Эскадрилья реактивных самолетов прошла в направлении города, чтобы принять участие в воздушном шоу. Они летели строем, с грохотом направляясь на запад, целеустремленно, словно стая диких собак. Когда они скрылись за горизонтом, тишина стала, казалось, еще плотнее. Даже парень в воздухе перестал плакать и уронил нож. Лезвие воткнулось в землю в сантиметре от ноги Шимшона Шейнбаума.
— Зачем ты это сделал? — заорал коротенький офицер.
— Я не хотел, — снова захныкал Гидеон. — Он выскользнул у меня из руки.
Шимшон Шейнбаум наклонился, подобрал камешек и яростно метнул его в спину своему отпрыску.
— Пиноккио, ты мокрая тряпка! Чертов трус!
В этот миг снова подул ветер.
Волна жара с новой силой обрушилась на все и вся. Рыжеволосый веснушчатый солдат пробормотал себе под нос:
Он же боится прыгать, идиот, он убьется, если не прыгнет.
Услышав это, какая-то худенькая плосколицая девчушка выбежала в середину круга и широко раскинула руки:
— Прыгай ко мне, Гиди, прыгай скорее ко мне, и все будет хорошо.
— Интересно, — заметил мужчина в потрепанной спецовке, — кто-нибудь догадался позвонить на подстанцию, чтобы они отключили электричество.
Он повернулся и стал стремительно пробираться через толпу в сторону кибуца. Он яростно карабкался вверх по склону небольшого холма, когда буквально в двух шагах от него тишину разорвал выстрел. На мгновение ему показалось, что ему выстрелили в спину, но в следующий миг он понял, что случилось: командир эскадрильи, тот самый белокурый герой, пытался перерезать провода автоматной очередью.
Безуспешно.
Тем временем с фермы пригнали потрепанный грузовик. С него сгрузили лестницы, старенького доктора и носилки.
В этот момент Гидеон, видимо, принял какое — то решение. Он с силой оттолкнулся от нижнего провода, который уже сыпал голубыми искрами, перекувырнулся и остался висеть головой вниз на последней стропе, колотя ботинками воздух в каком-нибудь метре от провода. Трудно сказать определенно, но казалось, он пострадал не особенно серьезно. Он раскачивался вверх — вниз, словно мертвый ягненок, свисающий с крюка в лавке мясника.
При виде этого зрелища дети истерически завопили, а потом принялись безобразно ржать. Заки бил себя по коленке, сгибаясь в три погибели и задыхаясь от хохота. Он скакал на месте, визжа, словно мерзкая обезьяна.
Что такое мог увидеть сверху Гидеон, что заставило его вытянуть шею и присоединиться к детскому смеху? Возможно, от прилива крови к голове он слегка повредился в рассудке. Его лицо покраснело, как свекла, язык вывалился, густые волосы свисали вниз, и только ноги отчаянно колотили воздух.
8В небе прошла вторая эскадрилья. Дюжина железных птиц ослепительно сверкнула в небе во всей своей жестокой красоте. Они летели узким клином, от их гнева сотрясалась земля. Они скрылись на западе, и вновь воцарилась тишина.
Старенький доктор сел на носилки, зажег сигарету, окинул взглядом толпу, солдат, носящихся детей и подумал: «Ну что ж, посмотрим, как оно все обернется. Будь что будет. Жарко сегодня, однако».
Гидеоном овладел еще один приступ бессмысленного хохота. Он бил ногами, описывая неровные круги в пыльном небе. Кровь отливала от конечностей и устремлялась к голове. Глаза выкатились из орбит. Мир заволокло тьмой. Вместо алого сияния перед глазами у него закружились пурпурные пятна. Язык не помещался во рту. Дети расценили это как насмешку.
— Вверх-вниз, Пиноккио, — завопил Заки, — кончай пялиться на нас, лучше учись ходить на руках.
Шейнбаум хотел ударить мерзавца, но поймал только воздух, потому что тот проворно отскочил в сторону. Старик подошел к белокурому командиру, и они о чем-то заспорили. Парень был вне опасности, так как висел достаточно далеко от кабеля, но спасать его все же надо, и поскорее. Не стоило затягивать комедию. Лестницы не помогут: парень висит слишком высоко. Надо попытаться передать ему нож и убедить перерезать последнюю стропу и свалиться в растянутое внизу полотно.
Помимо всего прочего, это было стандартное упражнение из программы подготовки парашютистов. Главное — действовать быстро, потому что ситуация становится унизительной. Не говоря уже о детях. Коротенький офицер стянул рубашку и завернул в нее нож. Гидеон протянул руки вниз и попытался поймать сверток. Тот пролетел прямо у него между рук и плюхнулся на землю. Дети прыснули. Только после еще двух неудачных попыток Гидеон умудрился поймать рубашку и достать из нее нож. Движения его были медлительны и вялы от прилива крови. Он прижал лезвие ножа к щеке, чтобы почувствовать прохладное прикосновение стали. Это было блаженство. Он открыл глаза и увидел перевернутый мир.
Все казалось очень смешным: грузовик, поле, отец, солдаты, дети и даже нож у него в руке. Он состроил рожу банде ребятишек, хохотнул и погрозил им ножом, словно пытаясь что-то сказать. Если бы они могли посмотреть на себя отсюда сверху — перевернутые кверху ногами, копошащиеся, как испуганные муравьи, — они бы тоже посмеялись с ним. Однако смех обернулся тяжелым кашлем — Гидеон задохнулся, и его глаза наполнились слезами.
9Гидеоновы ужимки вызвали у Заки приступ демонической радости.
— Он плачет, — заорал он, жестоко хохоча. — Гидеон плачет, смотрите, у него слезы текут, Пиноккио — герой, штаны с дырой. А мы все видели, а мы все видели.
Еще одна оплеуха Шимшона Шейнбаума прошла мимо цели.
— Заки, — смог выдавить Гидеон глухим, прерывающимся от боли голосом. — Я прибью тебя, я тебя придушу, чертов ублюдок.
Внезапно он хихикнул и замолчал.
Дело было плохо. Он не смог сам перерезать стропу, и доктор опасался, что если парень провисит так вниз толовой еще немного, то потеряет сознание. Нужно срочно найти какое-то другое решение. Нельзя, чтобы этот проклятый спектакль продолжался до самого вечера.
Так что грузовик кибуца прогромыхал через поле и остановился там, где указал Шимшон Шейнбаум. Две лестницы поспешно связали вместе, чтобы достать до нужной высоты, и взгромоздили в кузов грузовика, поддерживая пятью парами сильных мужских рук. Легендарный белокурый герой начал карабкаться наверх. Но стоило ему добраться до места соединения лестниц, как раздался зловещий треск и дерево начало прогибаться под его тяжестью. Офицер, довольно крупный мужчина, остановился в нерешительности, а потом все-таки решил отступить, чтобы можно было связать лестницы более прочно. Он спустился обратно в кузов, отер пот со лба и важно произнес:
