Джеймс Парди - Малькольм
Мадам Жерар в итоге донесла до Малькольма известие, что Жерар Жерар добился развода с ней и наконец женился на Лорин Рафаэльсон, и что Лорин уже беременна.
— Ему брак нужен, — объяснила мадам Жерар, — не ради чувств, а ради наследника.
На четвертый месяц семейной жизни слуга-кубинец заметил Мельбе, что ее юный муж теряет в весе, но певица тут же заверила кубинца, что американские мужчины не такие грузные, как праздные латиноамериканцы, и тема больше не поднималась.
Той осенью и зимой Мельба была крайне занята. Она редко приходила домой, кроме как на ночь. Тогда-то, по ее словам, все радости брака и были ими вкушаемы: в полной мере, хотя и недолго.
Тогда же случилась странная история, которую она вспомнила много лет спустя, уже после Малькольма. В один из нечастых свободных вечеров Мельба и ее юный супруг пошли в хорошо известный ночной клуб.
По своему теперешнему обыкновению Малькольм очень много пил и еще больше говорил об отце, мистере Коксе и Кермите, так что Мельба начала жаловаться, по ее теперешнему обыкновению, что чем больше она слушает Малькольма, тем меньше понимает, что у них общего, за исключением — как она поспешно уточнила — одного: в конце концов, добавила она, на чем же стоит их брак, если не на этом.
— Я вышла за тебя не ради твоего ума, — всегда говорила Мельба, — а ты с каждым днем выглядишь все лучше. Ты мне нравишься худой, хотя, наверное, толстый ты бы мне тоже нравился. И хотя на улице я бы не обратила на тебя внимания, сейчас, когда я живу с тобой, ты для меня единственный из всего огромного ассортимента.
Она несколько раз поцеловала Малькольма. Для этого вечера она покрасила волосы в другой оттенок и надела особые громадные темные очки, специально изготовленные для нее, так чтобы она могла делать вид, что ее никто не узнает, и расслабиться.
Малькольм постоянно извинялся и уходил в туалет, что ее всегда раздражало; впрочем, эти перерывы в его рассказах не были нежеланными.
— Милый, ты ужасно надоедливый, — говорила Мельба, — но ты все наверстываешь дома.
Они пили сегодня обычный ром, с глотком чего-то, что Мельба всегда носила с собой: она не говорила Малькольму, что это.
После десятой или двенадцатой порции рома с добавкой по особому мельбиному рецепту Малькольм закричал так громко, как она еще не слышала, закричал голосом почти мужским:
— Вон ОН, мой ОТЕЦ!
Мельба попыталась удержать его, но он быстро встал из-за стола и пошел в направлении неброского, но изысканного человека средних лет, который мог бы позировать для рекламы минеральной воды.
Мужчина пошел к туалету, и Малькольм последовал за ним.
— Отец! — прокричал Малькольм, потянувшись с объятием к мужчине, который осторожно мыл руки в глубокой раковине.
— Где ты был все эти годы?
Мужчина поднял глаза, несуетливо и спокойно. Помыв руки, он принялся изучать в зеркале свои усы.
— Ты меня не узнаешь? — громко спросил Малькольм. — Я б тебя везде узнал!
Мужчина открыл рот и внимательно осмотрел зубы, он коснулся двух передних зубов, наверное, чтобы снять с них какую-то частицу.
Подойдя к мужчине, Малькольм нежно дотронулся до его плеча.
— Если вы только позволите, сэр, я могу вас опознать… По следу от пули, который у вас под ключицей.
— Разрешите пройти, — сказал мужчина Малькольму и, все еще изображая невозмутимость, попытался миновать мальчика.
— Вы делаете вид, что не узнаете меня, сэр! — прокричал Малькольм. — Это из-за того, что я женился на Мельбе, или потому что я ушел со скамьи?
— Дайте пройти, — ответил сильно взволнованный мужчина.
— Если вы не хотите, чтобы я вас опознал, дайте я покажу вам вашу особую примету. Помнишь, отец, ты всегда говорил мне, что если возникнут какие-то вопросы в случае твоей смерти, тебя можно опознать по следу от пулевого ранения, которое ты получил в армии.
Малькольм схватил мужчину за воротник и попытался расстегнуть его рубашку в надежде, что вид пулевого ранения докажет неоспоримо, что это его отец, и что Малькольм — его сын.
Серьезно встревоженный мужчина позвал на помощь. В ответ Малькольм только крепче схватил «отца». Того обуяла паника, когда он увидел, что Малькольм схватил его не только за грудь, но еще крепко держит его ногу. В неожиданном пароксизме гнева и ужаса мужчина тяжелым ударом повалил мальчика на мраморный пол как раз, когда в комнату вошел полицейский.
— Арестуйте этого педераста! — сказал мужчина офицеру. — Он на меня напал!
— Но я же, — выкрикнул Малькольм, обращаясь одновременно и к отцу и к полицейскому, — о сэр, я ведь не мистер Кокс… Я — МАЛЬКОЛЬМ!
«Отец», разглядев, кажется, что Малькольм слишком юн, фыркнул, отвернулся и, выйдя из туалета, исчез в тайных уголках ночного клуба.
Глядя снизу на полицейского, Малькольм к радости своей и облегчению увидел, что это тот же человек, в чьих руках он оказался после давнего визита к Эстелю Бланку.
Полицейский, узнавший мальчика еще скорее, помог ему подняться.
— Опять я нахожу тебя в сомнительном окружении, хотя ты и постарше, — сказал полицейский, рассматривая шишку на голове Малькольма.
Офицер серьезно покачал головой, игнорируя благодарный лепет, сорвавшийся с губ Малькольма.
— Как тебя назвал этот джентльмен? — поинтересовался полицейский.
— Мой отец?
Полицейский с удивлением посмотрел на Малькольма.
— Назвал меня педерастом, — ответил Малькольм на вопрос полицейского.
— Ты действительно педераст? — спросил полицейский тонким мрачным голосом.
— Кажется, я еще молод для этого, правда? — ответил Малькольм.
Офицер задумчиво сложил руки.
— Чтобы стать педерастом, надо долго изучать звезды, понимаете? — добавил Малькольм. — Вам лучше расскажет мистер Кокс, астролог.
Полицейский пошевелил челюстью, но ничего не произнес. Малькольм продолжил:
— Не желаете ли познакомиться с моей женой, сэр?
— Ты еще и женился? — воскликнул полицейский.
— Да, — признался Малькольм слегка пристыженно, — хотя мне и пришлось сказать, что мне восемнадцать. Но пожалуйста, пойдем познакомим вас с Мельбой. Она ужасно знаменита.
Полицейский отщипнул какую-то пушинку, приставшую к его красивой форме, и сказал, что не может принять приглашение, но что ему очень приятно столкнуться с Малькольмом по прошествии такого долгого времени. Он пожал мальчику руку и, в качестве прощального жеста, нравоучительно потрепал его по плечу:
— Если б я был на твоем месте, Малькольм, я бы посмотрел в словаре то слово, которым назвал тебя твой «отец» в туалете. Как я помню по давнему разговору в участке, ты про многие слова не знаешь, что они значат — потому, наверное, что ты недостаточно долго ходил в школу.
— Понятно, — Малькольм оценил его совет. — Не знаю, сэр, будет ли у меня время посмотреть это слово в словаре. Видите ли, теперь, когда я женился, я очень занят.
— Ты найди время, Малько, — порекомендовал полицейский. — А теперь беги к своей жене.
— Спасибо, сэр, всего доброго, сэр.
Когда Малькольм вышел, полицейский подошел к той же раковине, которой пользовался «отец», снял свою аккуратную фуражку и быстро опустил голову, так что вода заструилась по его темени и лбу.
— Мой отец отказался меня признавать, — сообщил Малькольм Мельбе, вернувшись к столику.
Мельба посмотрела на него остекленело. Пока его не было, она выпила немало своих коктейлей.
— Послушай, малыш, — сказала Мельба, — я хотела тебе прочитать целую речь, но, если коротко, то вот она: повзрослей-ка немного. Это не твой отец. Я знаю этого старого типа с десяти лет. Он ничей не отец. И что это у тебя за идея нонфикс про отца. Кому нужен отец? Это как прошлогодний снег. А этот старый тип, опять говорю тебе, ничей не отец.
— Но он похож на него как вылитый, — настаивал Малькольм, потирая шишку на черепе.
— Миллионы мужчин похожи на миллионы других мужчин. Особенно американцы, — сказала Мельба, отпивая из очередного бокала, принесенного официантом. — На самом деле, большинство мужчин похожи на других мужчин. Вот почему я тебя выбрала, малыш. Ты весь уникальный.
Она мокро поцеловала Малькольма в оба глаза, и он зарделся от возбуждения.
— Он не мой отец? — спросил у нее Малькольм через некоторое время и поерзал в кресле.
— С моей славой и деньгами, — сказала ему Мельба, — и с твоим особым талантом твой отец может идти нахуй, — и она потянулась к нему, чтобы он мог отпить из ее бокала.
— Мой отец нахуй! — эхом отозвался Малькольм. Он услышал собственный голос, и у него отвалилась челюсть.
— Эй, малыш, ты чего? — спросила Мельба несколько озабочено.
— Мой отец нахуй!
— Не надо повторять, — предупредила Мельба и стиснула зубы.
