Виктор Пелевин - Смотритель. Книга 1. Орден желтого флага
Нижняя часть его картонной инсталляции выглядела совсем странно: там были провода и катушки с медной ниткой, мелкие пестрые кубики, разноцветные цилиндры и почему-то особенно приглянувшиеся мне кусочки стеклянного бисера в цветных точках, похожие из-за пронзающей их проволоки на брюшки замученных стрекоз. И все покрывал слой праха, напоминающего жирный тополиный пух.
Я ждал объяснений, но Алексей Николаевич, на несколько минут забыв про меня, принялся настраивать это таинственное устройство. Сперва он присоединил его к своему вычислителю черным шлангом — а потом, поглядывая на экран, стал шлепать пальцами по клавиатуре и тихо материться (отчего во мне окончательно пропал всякий страх, и я даже ощутил некое подобие уюта).
Наконец он посмотрел в мою сторону (я знал теперь, что он не прячет глаза, а просто не видит моих) и сказал:
— Ваше Величество, все готово. Обычно мы общаемся следующим образом — я задаю вопрос или делаю утверждение, а вы касаетесь рукой слов «Да» или «Нет». Если вы пожелаете, можете ответить другим способом, касаясь по очереди букв алфавита. Давайте проверим, как работает связь.
Он уткнулся в экран своего вычислителя.
— Пожалуйста, коснитесь слова «Да».
Картонка с буквами была совсем близко — мне не пришлось даже вставать. Я поднял руку… И увидел, как мои пальцы прошли сквозь серебристый кружок со словом «Да».
Я похолодел от ужаса — но сразу вспомнил, что Алексей Николаевич назвал происходящее со мной сном. Я, судя по всему, находился на Ветхой Земле — наверно, туда можно было попасть лишь таким образом? Если это и не сон в обычном смысле, то нечто похожее… Но как тогда я могу ходить? И сидеть в кресле? Впрочем, у снов ведь своя логика.
— Теперь слова «Нет».
Я выполнил просьбу.
— Теперь, пожалуйста, букв «А» и «Я».
Я сделал и это.
— Все работает, — удовлетворенно сказал Алексей Николаевич и отвернулся от своего вычислителя. — Я уже объяснял вам, Ваше Величество, принцип действия этого устройства, но вы наверняка забыли. Прикажете напомнить?
«Да», — ответил я.
— Эктоплазма, из которой вы состоите, еле заметно меняет электропроводность воздуха рядом с буквой, и это фиксирует мой прибор. Он очень чувствителен, поэтому я могу общаться с вами только ночью, когда электромагнитные поля вокруг несколько угасают. Мой собственный компьютер не мешает, он экранирован. Поэтому он, собственно, такой старенький — дешевле было бы купить новый, чем поддерживать этот на плаву. Но новые все время стучат… в смысле — кому-то что-то докладывают, радируют в десять разных разведок и поэтому постоянно что-то излучают. Разобраться в этом я уже не могу — недостает знаний. Но все это неважно, простите.
Он секунду помолчал, собираясь с мыслями.
— Итак, вы управляете ходом нашей беседы, говоря мне «да» и «нет». Если вы желаете остановить поток моего красноречия, вы касаетесь клавиш «да» и «нет» одновременно. Это означает «стоп». Если вы желаете что-то сказать или спросить, к вашим услугам клавиатура — вам достаточно начать набирать нужное слово, и я его угадаю…
Говоря это, Алексей Николаевич тер руки, поглядывал в потолок и вообще вел себя так, словно собирался с силами перед тем, как сообщить мне нечто крайне неприятное. Наконец он, видимо, решился.
— По опыту наших прошлых контактов, Ваше Величество, я знаю — вы отвергаете или забываете то, что я каждый раз вам рассказываю. Мне приходится повторять все заново, и вы, как правило, очень… расстраиваетесь. Расстраиваетесь и опять забываете. Но все равно потом соглашаетесь выслушать меня заново. Хотите ли вы узнать, что я говорил вам при наших прошлых встречах?
Я подумал немного — и ответил:
«Да».
— В таком случае я повторю свой обычный рассказ. Постараюсь, насколько возможно, быть кратким. Итак…
Наморщившись, словно перед прыжком в холодную воду, Алексей Николаевич еще раз потер руки — и заговорил:
— Здание, где мы сейчас находимся, называется Михайловским дворцом — или, как его именовали прежде, Инженерным замком. Он был построен в Санкт-Петербурге в конце восемнадцатого века по повелению императора Павла. Его строило шесть тысяч человек, почти как египетскую пирамиду — и возведен он был всего за четыре года. Этот замок создан во многом по эскизам самого императора — мистика до глубины души и члена множества оккультных лож еще с времени, проведенного им в Европе…
Я знал, конечно, что Михайловский замок в Идиллиуме был возведен по эскизам Павла — с учетом оставшегося в Петербурге прообраза. Но я никогда не думал, что попаду на экскурсию в само это первоначальное здание.
Алексей Николаевич словно почувствовал давление моих мыслей.
— Вам интересно? Продолжать?
«Да», — откликнулся я.
— Еще на стадии архитектурного замысла замок был буквально нашпигован оккультными символами, налезающими друг на друга. По своему плану это здание — восьмиугольник, вписанный в квадрат. Эти фигуры соответствуют восьмому аркану «Сила» и четвертому аркану «Император». Как вы понимаете, Павел был хорошо знаком с колодой Таро… Но арканами, конечно, дело не ограничивалось. Восемь углов — это еще и восемь отверстий человеческой головы, считая дырочку на затылке, появлявшуюся от высших мистических практик. В символическом смысле замок был для Павла как бы головой Великого Магистра, помещенной в розу ветров — и в голове этой раздавался глас архангела Михаила…
Я вспомнил голову-здание на дороге Смотрителей, каменный череп Никколо Третьего — и все трансформации, что произошли с ними за время моей прогулки. Алексей Николаевич определенно не мог об этом знать.
— Церковные названия ворот, — продолжал тот, — особенности дворцового храма — все указывает, что Павел видел в этом здании не просто очередной петербургский дворец, а жилище высшего духовного иерарха, главы мистического ордена, правителя-первосвященника — назовите как хотите. Одним из ясных указаний была, например, надпись на фронтоне — чуть измененная фраза из псалма: «Дому Твоему подобает Святыня Господня в долготу дней». Если считать в старой орфографии, в ней ровно сорок семь букв — из чего многие сделали вывод, что императору был известен срок его жизни…
Алексей Николаевич мог знать изначальный смысл этой надписи. Я хотел уже спросить о нем — но решил, что придется слишком долго тыкать пальцем в кружочки фольги.
Мой собеседник виновато вздохнул, словно переходя к щекотливому и неприятному вопросу — и поглядел искоса куда-то в район моей головы.
— В ночь с десятого на одиннадцатое марта одна тысяча восемьсот первого года, через сорок дней после новоселья, император Павел Первый был умерщвлен в своей спальне заговорщиками. Как открыли недавно наши историки, смещение Павла произошло по типичной для русских революций схеме: английский посол напоил нескольких офицеров и велел им убить государя — что те, как и положено русским европейцам, немедленно исполнили. Замечу кстати, что на этом убийстве, по большому счету, и прервался европейский вектор развития России — страна наша стала опять сползать в еврозавистливую азиатчину. Мало того, изменился весь ход истории. Если бы не это омерзительное злодеяние, никакой войны с Наполеоном не было бы, и Россия устремилась бы в иное будущее, да и Европа тоже. Причем даже победить Наполеона удалось исключительно благодаря военной реформе Павла. Если б не он, у Кутузова просто не оказалось бы современной артиллерии… Впрочем, я отвлекаюсь. По одним сведениям, императора задушили шелковым шарфом. По другим — ударили золотой табакеркой в висок. Но это неважно. Вы спросите, что важно?
Алексей Николаевич определенно ждал ответа на свой риторический вопрос, и я коснулся кружка со словом «Да».
— Важно то, что император, недавно переехавший в замок своей мечты, отказался просто так уйти из него в небытие. Сначала об этом почти никто не знал. Романовы после убийства покинули резиденцию — и использовали ее в дальнейшем как рудник и каменоломню, где добывали мрамор и серебро. А примерно через двадцать лет Михайловский замок был передан Инженерному училищу… Вы со мной?
«Да», — ответил я.
— И скоро кадеты и преподаватели стали отмечать странные… проявления, скажем так. В пустой комнате начинал скрипеть паркет. Форточка или окно распахивались или закрывались, несмотря на полное отсутствие ветра. Или — что особо пугало многих — где-то близко слышали игру на флажолете… Прохожие с улицы наблюдали светящийся силуэт в темных окнах. Происходило много подобных событий, но сперва их старались не замечать. Что вы хотите — девятнадцатый век. В моде были артиллерийское искусство, романы в стихах, венерические болезни и борьба за народное счастье. Ну и, понятно, естественные науки… Суеверия считались уделом низших сословий. В результате разговоры о призраке Инженерного замка не пользовались большой популярностью в столице — хотя слухи о нем, конечно, ходили. Зато в Инженерном училище сложилась целая мифология — кадеты, а потом юнкера побаивались живущей с ними по соседству тени… Вы все еще со мной?
