Алена Артамонова - Маша, прости
– Так, купи масло, лука тоже нет, – неспешно отдавала она команды.
«Во влип!!!» – ахнул Федор.
– Слушай, ты же в институт приехала поступать? Так давай я тебя отвезу, – он лихорадочно искал выход из создавшейся ситуации.
– Феденька, ты забыл? Я же документы потеряла, – сегодня казалось, что этот факт ее даже радует.
– И что теперь? – он совсем растерялся.
– Ничего, придется на следующий год поступать, – Катя равнодушно пожала плечами. – Ой, значит, правда, любишь, давай еще положу.
Федор и сам не заметил, как от расстройства съел все оладьи.
Катя взяла его тарелку и повернулась спиной. Сегодня ее волосы, скрученные в тугую гульку, были подняты вверх, и Федор увидел нежную, тонкую шею с маленькими, пульсирующими прожилками вен. Что-то невероятно легкое, какой-то мазок, едва уловимый штрих, напомнил ему Машу, словно великий мастер, лениво оторвавшись от дел, провел своей гениальной кистью по холсту нерадивого ученика, оставив лишь легкий отзвук мечты.
– Вот! – Катя поставила наполненную доверху тарелку. – А давай я тебе клубнику положу.
– Давай, – голос предательски хрипел.
Девушка открыла банку и выложила остатки вчерашней «роскоши» ему на тарелку.
– Правда, вкусно…
Она не успела договорить, Федор потащил ее в спальню.
«Дурак! Какой же я дурак! – он опять стоял под душем. – Надо было сразу ее выгнать, а не есть эти дурацкие оладьи. Все! Сейчас выйду и отвезу ее куда-нибудь. Денег дам», – он решительно вышел из ванной.
Катя стояла у дверей со свежим полотенцем в руках, хрупкая, наивная, по-щенячьи преданная. Слова застряли в горле.
– Я сейчас уеду, к телефону не подходи.
– Хорошо, – доверчиво и послушно улыбнулась девушка.
«Кретин! Так вляпаться!» – Федор сидел в машине, раздумывая, куда бы поехать. Стоял прекрасный воскресный день, но даже это его не радовало. Он закурил сигарету, не переставая размышлять, как выползти из этой ситуации. Федор никак не ожидал, что она окажется девственницей и что так серьезно воспримет ночной каприз, он не предполагал этих преданных, беззащитных глаз, и уж совсем не желал обнаружить в ней едва уловимый отзвук юности. Все это злило и притягивало к ней одновременно.
1716 г. Франция. Париж
Людовик XIV к тому времени уже скончался, и страной правил гуляка, развратник и прожигатель жизни герцог Орлеанский.
Честолюбивый Филипп, при всей своей сдержанности и соблюдая внешние правила, стремился достичь того, к чему влекло его самолюбие. Богатство и титул ему достались от приемных родителей, теперь осталось получить только власть. Париж любит сильных, а он хотел завоевать этот город.
С первых минут появления в свете Филипп стремился обратить на себя внимание. Он мечтал о власти и, не имея ее, считал свое положение унизительным. Он остро нуждался во влиятельных связях, но друзья его отца уже состарились, да и долгое отсутствие семьи вдали от двора привело к тому, что их стали забывать. Но Филипп не терял надежды! Он был красив, богат, а это уже немало! К тому же он недаром родился под счастливой звездой, и ее Величество Судьба, вняв честолюбивым планам молодого человека, послала ему Господина Случай.
Дело в том, что испанский монарх предпринял попытку прибрать к своим рукам и французский престол. Хотя надо заметить, что сам малолетний Филипп V вряд ли бы додумался до такого. Но при каждом дворе имеются прихлебатели, склонные к авантюризму, одним из таких оказался кардинал Альберони, возомнивший себя великим полководцем, способным вернуть былое могущество Испании в Европе. Он придумал дерзкий план, способный развязать во Франции гражданскую войну, отравить малолетнего короля, посадить в тюрьму герцога Орлеанского и возвести на французский престол Филиппа V, который в принципе имел на это право, являясь внуком Людовика XIV. Разумеется, для столь дерзкого плана нужны были союзники и таковые вскоре нашлись. Всегда и везде есть люди, готовые предать Родину, кто-то за деньги, кто-то из честолюбия. В заговор вошли офицеры, аристократы, принцы крови, среди которых оказался и герцог Менский, внебрачный сын Людовика XIV. Ему больше, нежели другим, был по душе этот заговор. Ведь герцог Орлеанский в нарушение завещания короля единовластно захватил власть.
Кто знает, может быть, этот смелый план и удался бы, и история пошла бы совсем другой дорогой, но, как говорят французы, – «Се ля ви», или, что больше подходит для этого случая, – «Шерше ля фам». Женщины, женщины! Как бы был скучен без вас этот мир! Кардинал Альберони, самодовольно потирая руки, возжелал лично ознакомиться с деталями разработанной в Париже операции, а также узнать имена всех тех, кто решил помочь ему в этом деле. Испанский посол Селамар, опасаясь доверить подобные документы обычному курьеру, решил привлечь молодого монаха Порто Карреро. Монах был свято верен престолу и имел только один маленький недостаток – он слишком любил женщин. Перед самым отъездом в Испанию монах решил немного развлечься, чтобы воспоминания скрасили его долгий путь, и отправился в «оранжерею» мадам Тунье.
Филипп тоже не забыл свое первое «крещение» и, хотя мог позволить себе и более изысканное развлечение и как свои пять пальцев знал все места в Париже, где царила продажная любовь, тем не менее его неудержимо тянуло в грязный, порочный квартал «первой любви». Так Судьба вывела его к очередному перекрестку Счастливых обстоятельств. Заведение мадам располагалось все в том же жалком, дешевом домишке и переживало не самые лучшие свои времена. Да и как иначе, нравы, воцарившиеся при дворе, как нельзя лучше способствовали всеобщей разнузданности, и число жриц любви постоянно возрастало, и уже не нужно было особого труда, чтобы найти любовное развлечение по сходной цене.
Филипп толкнул старую, но довольно добротную дверь и под жалобный скрежет давно не смазанных петель оказался в знакомом помещении, где все так же в оловянных канделябрах чадили дешeвые свечи.
– Кого мы видим!
– Красавчик! – к нему бросились набеленные девицы, коротавшие время в старых кожаных креслах у камина.
– Брысь! – из небольшой неприметной двери как вихрь вылетела разъяренная мадам. Время, казалось, не властвовало над этой женщиной, обделив ее красотой, оно подарило ей молодость. – Вон! Пошли вон, чертовки!
– Мадам, – Филипп и бровью не повел. Подумаешь, чего не бывает? Может, старушка Тунье встала не с той ноги. Он галантно поцеловал ей руку, молчаливо недоумевая столь неприветливой встрече.
– Идем! – женщина грубо отдернула ладонь, показывая тем самым, что сейчас не время для нежностей. Филипп опять не удивился, что случилось однажды, может повториться дважды, вдруг женщина не только ошиблась ногой, но и плохо спала?
Она чуть ли не силой затащила гостя в маленькую каморку под лестницей и, усадив его на один единственный стул, принялась презрительно сопеть, бросая на Филиппа воинственные взгляды. Во многих отношениях она была круче любого мужика. Местные голодранцы поговаривали, что мамаша Тунье не выходит на улицу без револьвера и будто бы уже несколько раз пускала его в ход.
Филипп и это воспринял как должное, как говорится – бог троицу любит, но все же решил первым нарушить молчание.
– Может быть, ты наконец скажешь мне, что происходит?
– Вот я и думаю, сказать или попридержать свой язык, а то, не ровен час, можно и в Бастилии оказаться, – было видно, что женщина не на шутку чем-то взволнована.
– Даже так? – усмехнулся Филипп. – Не по рангу честь, – но тут же задумался, мадам не отличалась мягкотелостью или многословием, и если что-то говорила, то на это стоило обратить внимание.
– Не по рангу? – взбунтовалась женщина. – Да знаешь ли ты, что у меня в руках?
– И что же, мадам? – Филипп откинулся на спинку стула и равнодушно зевнул.
Мадам плотно сжала губы и окинула гостя презрительным взглядом, точь-в-точь как гиена, насытившаяся падалью.
– Вы для меня сегодня слишком загадочны, а сейчас я не склонен решать шарады. – Филипп непринужденно поднялся, продолжая позевывать. – Надеюсь, Жанет свободна? – как можно безразличнее поинтересовался он. Маркиз хорошо знал характер мадам Тунье. Ее нелегко было вывести из себя, и сейчас он подначивал ее только для того, чтобы она быстрее открыла рот. Начни он ее уговаривать, женщина бы и слова не произнесла.
– Жанет, Жанет, – пробурчала мадам. – Что у тебя на уме? А тут может быть заговор.
– Заговор? В вашем славном квартале? – от души расхохотался Филипп, не забывая внимательно вглядываться в лицо женщины.
– Тише, – она прижала палец к губам и, подойдя ближе, зашептала: – Самой мне с этим делом не справиться, а с твоей помощью можно заработать кучу денег.
– Деньги – это хорошо, – Филипп вернулся на место.
