KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Проза » Современная проза » Эдуардо Мендоса - Город чудес

Эдуардо Мендоса - Город чудес

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Эдуардо Мендоса, "Город чудес" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Онофре тут же дал тягу. По дороге он размышлял: без сомнения, донесла Дельфина. Сделала это с отчаяния, чтобы отомстить Сисиньо и ему тоже. Она предала всю организацию. Но ведь его-то она предупредила. Онофре вспомнил, как она сказала, чтобы он немедленно убирался:

– Уходи из пансиона и не возвращайся, даже не заходи в комнату за вещами.

Может, она хотела уберечь его от жандармов? Зато Сисиньо теперь в тюрьме, и Пабло тоже, да и она сама. «Надо же, а меня Дельфина хотела спасти, хотя в действительности заварил всю эту кашу я. Какой же я мерзавец! Натворил дел! – подумал он. – В любом случае надо исчезнуть из Барселоны, и поскорее. Со временем все утихнет», – успокаивал он себя. Анархисты отсидят свой срок и выйдут на свободу, правда, если их не казнят раньше; он тоже вернется к своим делам – может, опять соберет банду воришек и убедит анархистов заняться чем-нибудь более практичным, так как революция, на которой они все помешались, – дело гиблое. А сейчас – руки в ноги и бежать. Но прежде ему необходимо было вызволить деньги, все еще находившиеся под матрасом мосена Бисансио. Однако возвращаться туда рискованно. Этот каналья цирюльник наверняка донес на него полиции, едва за ним захлопнулась дверь. «Но отказаться от денег – да ни за какие коврижки!» – подумал он. К счастью, Онофре знал, как надо действовать: на выставке он раздобыл приставную лестницу, взвалил ее на спину и понес в квартал, где находился пансион. Ему пришлось пересечь полгорода с лестницей на закорках, но это было к лучшему – так он меньше привлекал к себе внимание. Потом, когда наступила глубокая ночь, он прислонил лестницу к глухой стене пансиона, как это делал Сисиньо. По ней он поднялся на крышу, где в течение двух лет Дельфина назначала свидание своему милому. Онофре вспомнил про люк, через который можно было проникнуть в пансион: он однажды уже вылезал через него на крышу, чтобы намазать ее маслом. Третий этаж был пуст – его прежние обитатели сидели в тюрьме. Если в пансионе его ждали жандармы, то они должны были находиться в вестибюле, у двери, но никак не на крыше. Царила кромешная тьма, что было Онофре на руку. Только он один знал все закоулки дома как свои пять пальцев и мог пройти по нему в темноте, ни разу не споткнувшись. Онофре спустился на второй этаж, осторожно толкнул дверь в комнату мосена Бисансио и, услышав дыхание спящего старика, спрятался под кроватью. Когда часы на Введенской церкви пробили три раза, священник поднялся и вышел из комнаты. Он будет отсутствовать ровно две минуты, ни больше ни меньше, и за этот промежуток времени Онофре должен был успеть все сделать. Он запустил руку под матрас и обнаружил, что деньги испарились. Время было на исходе, а он все продолжал там шарить, перебирая слежавшуюся солому, которая рассыпалась у него в пальцах. Ошибки быть не могло – деньги исчезли. Он услышал шарканье шагов мосена Бисансио, возвращавшегося из туалета. Первым его побуждением было повиснуть на шее священника, сбить его с ног и выпытать, что стало с деньгами, но потом он отказался от этого плана. Если полиция в доме, то она услышит подозрительный шум и без промедления явится в комнату с заряженными пистолетами в руках. «Надо подождать, пока не представится другой случай», – сказал он себе. Задыхаясь от духоты и соломенной трухи, Онофре вынужден был провести еще целый час под кроватью в ожидании, пока мосен Бисансио снова не пойдет в туалет. Наконец, одеревеневший от неподвижности, он вылез из своего убежища, вышел в коридор, потом осторожно вылез на крышу и спустился по лестнице на улицу. На рассвете он увидел мосена Бисансио, который направлялся по своим богоугодным делам, и подошел к нему.

– Онофре, малыш! Какая радость увидеть тебя снова! – воскликнул священник. – Я было подумал, что мы никогда больше с тобой не встретимся. – От избытка чувств у него увлажнились глаза. – Видишь, какой ужас у нас тут случился. Я как раз иду в церковь помолиться за бедную сеньору Агату – она больше всех в этом нуждается. Потом помолюсь и за других: за сеньора Браулио и Дельфину, все в свое время.

– Это хорошо, падре, но прежде ответьте мне: где мои деньги? – спросил Онофре.

– Какие деньги, сынок? – удивился мосен Бисансио.

Ничто ни в его голосе, ни в выражении лица не указывало на неискренность. Деньги могла спрятать и Дельфина, перед тем как пойти в полицию с доносом. Не исключено, что на них наткнулись полицейские во время обыска. Да и сам мосен Бисансио мог случайно их найти, потратить все до копейки на благотворительность, а потом начисто об этом забыть – с него станется! «И потом, как они могли догадаться, что деньги принадлежат мне? – спросил он себя. – И зачем только я копил деньги под чужим матрасом вместо того, чтобы тратить их сразу по примеру Эфрена Кастелса».

Он понуро побрел на выставку. Надо было попытаться спасти хотя бы часть из того, что успели наворовать дети. По пути ему пришлось посторониться и пропустить вперед внушительный кортеж: со станции вели приготовленных для корриды быков, которые должны были принять смерть на площади во время празднеств от ловких рук знаменитых в то время матадоров: Фраскуэло, Герриты, Лагартихо, Масантини Эспартеро и Кара-Анчи. Животные свирепо крутили головами, нацеливали страшные рога на зевак и останавливались, чтобы обнюхать постаменты газовых фонарей. Иногда на дорогу выскакивал какой-нибудь подгулявший шутник, размахивал перед носом вожака платком и, кривляясь, имитировал пассы тореадора. Погонщики подстегивали быков палками с острыми наконечниками, а если под руку подворачивался один из таких шутников, то доставалось и ему. Добравшись до парка Сьюдаделы, Онофре пошел прямо к павильону, где хранились украденные часы, но нашел его пустым. «Это конец», – подумал он. Когда он выходил, за ним последовали двое мужчин и, настигнув его, подхватили под руки с обеих сторон. Онофре только и успел заметить, что один из них был необычайно, прямо-таки вызывающе красив.

Также он успел понять, что всякое сопротивление бессмысленно, и покорно дал себя увести. Перед тем как покинуть территорию выставки, он оглянулся: за ночь павильоны успели отделать снаружи, и теперь они блестели в лучах солнечного света. Сквозь густые, трепетавшие от дуновения ветра кроны деревьев были видны киоски, статуи, раскладные зонтики и крошечные, похожие на игрушечные купола арабских палаток и ларьков. На Оружейной площади, напротив старинного здания Арсенала, английские инженеры, считавшиеся специалистами экстра-класса и призванные специально для выполнения особо точных работ, проводили испытание Волшебного фонтана. Даже похитители Онофре замерли на несколько мгновений с открытыми от восхищения ртами. Струи, организованные в арки и колонны, меняли форму и цвет без видимого вмешательства человека и без подмешивания краски вручную: все делалось посредством электричества. «Вот такой всегда должна быть моя жизнь – радостной и красочной», – думал Онофре, покорно бредя в неизвестность, может быть, навстречу смерти. «А Эфрен? – спрашивал он себя. – Вытащил из меня столько песет, а теперь, когда я в нем так нуждаюсь, где-то ходит». Онофре не мог знать, что Эфрен преданно шел вслед за ним на некотором расстоянии, пригибаясь к земле и прячась за каждым столбом.

– Полезай! – сказали Онофре, когда они подошли к двухместному экипажу.

Окна были плотно задернуты занавесками, и не было видно, кто сидел внутри, если там вообще кто-нибудь сидел. На козлах курил трубку кучер – человек преклонного возраста, одетый не в ливрею, а в обычную одежду.

– Я сюда не сяду, – проговорил Онофре.

Один из похитителей открыл дверцу экипажа, другой стал бесцеремонно заталкивать его внутрь.

– Заткнись! Живо в карету! – прорычал он.

Онофре подчинился. В экипаже сидел мужчина, лет пятидесяти или около того, узкоплечий, но с наметившимся брюшком, жирным подбородком и впалыми скулами. У него был высокий прямоугольный лоб, увенчанный газончиком еще не седых, за исключением висков, коротко стриженных волос. Бакенбарды отсутствовали – он был тщательно, от уха до уха, выбрит, хотя его лицо украшали густые усы с подвитыми вверх кончиками, которые делали его похожим на французского маршала. Но это был не маршал, а дон Умберт Фига-и-Морера, на кого Онофре будет работать много лет подряд.


В ту пору появление монарха в окружении многочисленной свиты имело как практический, так и чисто символический смысл, причем последний перевешивал: будучи помазанником Божьим и его представителем на земле, король потерял бы престиж в глазах подданных, если бы попытался самостоятельно выполнить хотя бы одно действие, даже такое незначительное, как, например, поднести ложку ко рту. Другая причина наличия многочисленной свиты: испанские короли с незапамятных времен не отлучали от своей особы ни одного подданного, который когда-либо, пусть мимолетно, находился у них в услужении, и любая из услуг, оказанная королевскому дому, влекла за собой пожизненную должность. Имели место случаи, когда монархи, находясь уже в преклонном возрасте, отправлялись на войну в сопровождении старой кормилицы и целого выводка мамок и нянек (король не мог снизойти до того, чтобы открыто заявить: я в них уже не нуждаюсь; с одной стороны, это вызвало бы подозрения в излишней скаредности, а с другой – означало бы признание того, что королевская особа вообще может испытывать в ком-либо нужду, будь то сенешаль, камергер или мажордом). Все это создавало вокруг монарха что-то наподобие лабиринта, заполненного случайным людьми, которые зачастую не допускали к нему генералов в военное время и министров – в мирное. Поэтому короли неохотно покидали свой двор. В 1888 году его величеству дону Альфонсу ХШ, да хранит его Господь, было два с половиной года. Он прибыл в Барселону в сопровождении матери, доньи Марии Кристины – правящей королевы, двух сестер и свиты. Город оказался парализованным. Королевским особам были предоставлены старая резиденция бывшего губернатора в Сьюдаделе и здание Арсенала (это вызвало дополнительный ажиотаж у входа на территорию выставки, одноразовое посещение которой стоило одну песету, а абонемент – двадцать пять). Многочисленных же камергеров, конюших, грумов, ловчих, хранителей королевских экипажей и церемониальных жезлов, экономов, свечников, ковровщиков и обойщиков, подателей королевской милостыни, камер-фрейлин, камеристок, придворных дам и дуэний распихали куда попало. А с прибытием суверенов, аристократов и титулованных особ из других стран дело осложнилось до крайности. В народе на все лады начали рассказывать анекдоты: например, о саксонском бюргере, которому пришлось на одну ночь разделить кровать с только что прибывшим из Парижа артистом, дававшим, о чем гласила афиша, представление с дрессированными кошками в Конном цирке; или о мошеннике, который благодаря своей физиономии мог спокойно выдавать себя за Великого Могола и поглощать бесплатные обеды в ресторанах и кафе. Барселонцы были готовы вывернуться наизнанку, чтобы сделать пребывание туристов возможно более комфортабельным и сгладить все неудобства, хотя сами падали от усталости и терпели сплошные убытки, как это часто происходит при проведении подобного рода мероприятий. Гости, как правило, вели себя высокомерно, брезгливо морщили носы по каждому пустяку и говорили: какое отвратительное место, что за тупой народ и тому подобное. Презрительное отношение к местным считалось хорошим тоном.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*