Малькольм Брэдбери - Историческая личность
– Я говорила совсем другое, – говорит Флора.
– Ты сказала, что он пошел в гостевую спальню, упал и порезался.
– Очень интересно, – говорит Флора. – Поскольку ничего подобного я не говорила. Я нарисовала сознание, потерявшее себя. Он вошел в спальню. Его рука пробила окно, и он порезался. Вот что сказала я.
Говард встает; он идет к окну и смотрит сквозь него на Пьяццу, где бушует ветер и льет дождь. Он говорит:
– Есть ли причины полагать, что это не был несчастный случай?
– Ты меня пугаешь, Говард, – говорит Флора. – Почему тебе так необходимо верить, что это был несчастный случай? Или что несчастные случаи этим и исчерпываются?
– Я полагал, что все события случайны, если не доказано обратное, – говорит Говард. – Ты пытаешься представить нечто интересным, хотя никакого интереса оно не представляет. Это твой великий талант.
– Ничего подобного, – говорит Флора, – и мой талант исчерпывается тем, что я не превращаю интересное в неинтересное. Ну а что до задавания вопросов, которые ты из какой-то потребности предпочитаешь не задавать, так я этого не понимаю. Совершенно на тебя не похоже.
Говард смеется и легонько гладит Флору по волосам. Он говорит:
– Ну, видишь ли, я же знаю Генри. И для меня Генри и несчастные случаи ассоциируются в нечто абсолютно естественное.
– Как любовь и брак, море и моряк, – говорит Флора. – Но почему, собственно?
– Я когда-нибудь рассказывал тебе историю о том, как А в первый раз увидел Генри? – спрашивает Говард.
– Нет, – говорит Флора, – по-моему, я никогда не думала, что Генри что-то для тебя значит.
– Наоборот, – говорит Говард, – я очень привязан к Генри. Я знаю его с незапамятных времен. Мы вместе были аспирантами в Лидсе.
– Я замечала твою враждебность к нему, – говорит Флора, – мне следовало бы догадаться, что вы близкие друзья.
– Я знал его на факультете только в лицо. Он ставил какие-то эксперименты с терминами, поскольку ему не разрешали использовать для них людей. Но моя первая настоящая встреча с ним состоялась в тот день, когда я шел по переулку недалеко от университета. И увидел перед собой субъекта, распростертого на тротуаре лицом вниз. На спине у него был большой рюкзак, битком набитый всякими записями. Лежал ничком в переулке неподалеку от молочного завода. У него был расквашен нос, а рюкзак придавил его и не давал ему подняться на ноги. Вот так я в первый раз увидел Генри вблизи и по-настоящему.
Флора смеется и говорит:
– Очень интересная история. И как он оказался в таком положении?
– Его сбил с ног футбольный мяч. Футбольный мяч перелетел через забор футбольного поля рядом и угодил ему в спину. Мяч лежал рядом с Генри. Абсолютно случайный и непредвиденный мяч. Никто в него не целился.
– Даже и ты, Говард? – спрашивает Флора.
– Но я же уже сказал, что тогда практически не был с ним знаком, – говорит Говард. – Нет, какой-то мальчишка наподдал мяч высоко в воздух, и он, как это положено Футбольным мячам, описал дугу, а на траектории его падения оказался Генри, который и был сбит с ног. Как видишь, Генри подвержен несчастным случаям.
– Ну, это, конечно, так, – говорит Флора, – Генри подвержен несчастным случаям. Он человек, на которого сыплются футбольные мячи. Но почему футбольные мячи сыплются на Генри, а не на тебя и не на меня? Ты когда-нибудь задавался таким вопросом?
– Но он неосторожен, и неуклюж, и плохо координирует свои движения, – говорит Говард, – и обладает безошибочным инстинктом попадать в катастрофы. Если Генри подойдет к развилке дороги с указателями «опасно» и «безопасно», он непременно запутается и свернет туда, куда указывает стрелка «опасно».
– Вот именно, – говорит Флора, – он заранее сговаривается с несчастьями.
– Но такой сговор возможен только до определенной степени, – говорит Говард. – Если сук подгнил и должен упасть, он подождет и обломится тогда, когда под ним будет проходить Генри. Так как же он предупредит дерево? Нет, должен существовать более высокий распорядитель – бог несчастных случаев.
– Вот уж не знала, Говард, что ты такой мистик, – говорит Флора, стряхивая пепел в серо-зеленую пепельницу Говарда, – ты внушаешь мне очень большие подозрения. С какой стати тебе понадобилась подобная теория?
– По-моему, она мне кажется верной эмпирически, – говорит Говард. – А кроме того, объясняет идею новшеств.
– Но все твои теории опираются на великую историческую цель, пролагающую себе путь, – говорит Флора. – Тут явное противоречие. Нет, ты что-то маскируешь. Ты отказываешь Генри в его психологических правах. И в этом, должна прибавить, ты не одинок. У Майры имеется своя версия.
– И какова версия Майры? – спрашивает Говард.
– Ну, она хотя бы признала за Генри мотивацию, – говорит Флора. – Она поглядела, как он лежит на полу, истекая кровью, и решила, что все это разыграно в расчете пробудить в ней сочувствие, которым она вовсе не собиралась его одаривать.
– Вчера вечером Майра очень напилась, – говорит Говард, – и расстроилась.
– Господи, – говорит Флора, – ты превращаешься в упростителя жизни, а, Говард? Поведение Майры вчера вечером было завораживающим. В клинику Генри повезла я; Майра осталась на твоей вечеринке. Хотя не могла быть уверена, что он не умирает. Ему наложили двадцать семь швов и сделали переливание крови. И следовало бы оставить его в клинике, но нет, ему обязательно понадобилось вернуться к Майре. Ну, я взяла свою машину и отвезла его к ним домой. А Майра даже еще не вернулась. Явилась через десять минут; она заставила твоего друга Макинтоша, который сообщил тебе сведения, какими никак не мог располагать, отвезти ее домой. И как только она увидела нас, сразу ушла в ванную и заперлась там. Мне пришлось полчаса орать на нее через дверь, прежде чем она изволила выйти. Тогда она даже не взглянула на беднягу; только накричала на него за то, что он испортил ей такой чудесный вечер. Если это поведение нормально, значит, я сумасшедшая. Разумеется, ты бы объяснил его как типичное ломание под влиянием алкоголя.
– А какое объяснение дашь ты? – спрашивает Говард.
– Ну, совершенно очевидно, – говорит Флора, – ей хотелось показать, что она заранее отвергает все, с чем он мог бы воззвать к ней. По-моему, она разочарована, что он не довел дела до конца. Прелестная виньетка семейной жизни.
– Совершенно верно, – говорит Говард, – в том браке наличествуют стрессы. Но отсюда вовсе не следует, будто это не был несчастный случай.
– Господи, Говард, – говорит Флора, – что ты скрываешь?
– Ничего, – говорит Говард, – полагаю, ты вместе с Барбарой думаешь, что в окно его толкнул я. Так я этого не Делал.
– Мне и в голову ничего подобного не приходило, – говорит Флора. – А Барбара действительно так считает? Я думала, она знает тебя лучше.
– Ах, Флора, – говорит Говард. – Какой вотум доверия ко мне.
– Ну, я же спала с тобой, Говард, – говорит Флора, – а потому знаю, как работает твоя агрессивность. Если ты захочешь, чтобы кто-то вылетел из окна, ты не станешь сам его выкидывать. Ты устроишь так, чтобы это сделал кто-нибудь другой. Или же убедишь своего избранника, что выброситься в окно в его же интересах.
– Значит, ты не думаешь, что его выкинули в это окно.
– Господи, конечно, нет, – говорит Флора, – это история не такого рода. Но его могли толкнуть эмоционально. Ты же не станешь отрицать, что это возможно.
– Не исключаю, – говорит Говард.
– Но ты бы предпочел, чтобы это было маленькой игрой случая. Непредсказуемым и непредвиденным, – говорит Флора, – частью веселья твоей вечеринки.
– Дело не в том, что я предпочел бы, – говорит Говард, – а в том, что, на мой взгляд, произошло.
– Хотела бы я знать, почему ты так старательно избегаешь признать то, что произошло, – говорит Флора. – Очень бы хотела.
– Может быть, меня тревожит возможный иск, который мне предъявит страховая компания, – говорит Говард. – Это было бы отличной буржуазной реакцией.
– А у тебя таких реакций больше, чем ты думаешь, – говорит Флора. – Нет, я думаю, есть причина получше. Видишь ли, тебя ведь там не было. Ты был занят. А поэтому предпочитаешь настолько ординарное объяснение, насколько возможно.
– Тогда как ты была там, – говорит Говард, – и поэтому предпочитаешь самое неординарное объяснение.
– Тем не менее это правда, так ведь? – спрашивает Флора. – Тебе невыносимо признать, что на твоей вечеринке случилось что-то по-настоящему интересное, пока ты отсутствовал, как и с Майрой. Значимо лишь то, что происходило с тобой. Так что же происходило с тобой, Говард?
– А, – говорит Говард, – так вот чего ты добиваешься.
Ты все время пыталась вызнать, с кем я был.
– Теперь тебе становится не по себе, – говорит Флора. – Я ведь права?
– Похоже, ты ревнуешь, – говорит Говард.
