Артур Хейли - Вечерние новости
Тревожила, конечно, Слоуна и участь отца, хотя ясно было, что оказался он там случайно. Он ведь приехал совсем неожиданно и на свою беду попал в тенета, расставленные похитителями.
В течение дня бывали минуты, когда Слоун не находил себе места от нетерпения — надо что-то делать, делать, — но он понимал, что едва ли может что-либо предпринять. Он подумал было поехать в Ларчмонт, потом понял, что ничего этим не выиграет, а только не будет на месте, если появится что-то новое. Другой причиной, не позволявшей уехать, было появление трех агентов ФБР, которые развили вокруг него бурную деятельность.
Специальный агент Отис Хэвелок, старший в этой троице, сразу показал, что он из тех, кто “атакует с ходу”, как сказал про него один наблюдательный выпускающий. Хэвелок велел немедленно провести его в кабинет Кроуфорда Слоуна и, представившись Слоуну, потребовал, чтобы туда явился начальник службы безопасности телестанции. Затем Хэвелок позвонил в нью-йоркскую полицию и попросил прислать подкрепление.
Хэвелок был маленький, лысеющий, подвижный, с глубоко посаженными зелеными глазами, которые в упор смотрели на того, с кем он беседовал. С лица его не сходило подозрительное выражение, как бы говорившее: “Все это я уже слышал и знаю”. Впоследствии Слоун и остальные поймут, что так оно и было. Отис Хэвелок двадцать лет прослужил в ФБР и большую часть своей жизни имел дело с самыми отвратительными сторонами человеческой натуры.
Начальник безопасности на Си-би-эй, седеющий нью-йоркский полицейский в отставке, мигом явился на зов Хэвелока.
— Я хочу, чтобы на этом этаже была немедленно обеспечена полная безопасность, — сказал ему Хэвелок, — люди, выкравшие семью мистера Слоуна, могут предпринять попытку выкрасть и его самого. Поставьте двух ваших охранников у лифтов, а других — на всех лестницах. Они обязаны проверять — тщательно проверять — личность всех, кто приходит на этот этаж или с него уходит. Как только это будет сделано, начните основательную проверку всех, кто уже находится на этаже. Это ясно?
— Конечно, ясно, и все мы переживаем за мистера Слоуна. Но у меня ограниченное число людей, — возразил пожилой полицейский, — а ваши требования чрезмерны. У меня ведь есть и другие объекты, которые я обязан охранять.
— И плохо охраняете, — отрезал Хэвелок и вытащил из кармана удостоверение в пластиковой обложке. — Взгляните на это! Вот по этому удостоверению я прошел сюда. Показал его охраннику внизу, и он меня пропустил.
Полицейский уставился на фотографию мужчины в форме.
— Кто это?
— Спросите мистера Слоуна. — И Хэвелок протянул Слоуну удостоверение.
Слоун взглянул и, не выдержав, расхохотался.
— Это же полковник Каддафи.
— Я специально изготовил это удостоверение, — сказал сотрудник ФБР. — И иногда им пользуюсь, чтобы доказать компаниям вроде вашей, как плохо у них поставлена охрана. — И, обращаясь к потрясенному начальнику охраны, добавил:
— Так что давайте действовать, как я сказал. Охранять этот этаж и приказать людям тщательно проверять удостоверения, в том числе и фотографии.
Когда полицейский ушел, Хэвелок сказал Слоуну:
— В большинстве крупных корпораций охрана плохо работает, потому что эта служба не приносит прибыли, и, следовательно, выделяемые на нее средства сокращены до предела. Будь у вас охрана поставлена как следует, она обеспечивала бы вашу безопасность и безопасность вашей семьи не только здесь, но и дома.
— Жаль, не было вас здесь раньше, чтобы предложить это, — мрачно произнес Слоун.
Когда Хэвелок несколько минут назад звонил в нью-йоркскую полицию, он сообщил начальнику сыскного отдела, что произошло похищение и что нужна полицейская охрана для Кроуфорда Слоуна. И сейчас же с улицы донесся нарастающий вой нескольких сирен. Вой прекратился, и через несколько мгновений двое полицейских — лейтенант и сержант, оба в форме — вошли в кабинет.
— Я хочу. — сказал Хэвелок лейтенанту после того, как тот представился, — чтобы две радиофицированные машины стояли у здания: пусть все знают, что тут полиция, а также поставьте полицейского у каждого входа и одного — в холле. Скажите своим людям, чтобы они останавливали и расспрашивали каждого подозрительного субъекта.
— Будет сделано, — сказал лейтенант и, обращаясь к Кроуфорду, почтительно добавил:
— Мы будем хорошо заботиться о вас, сэр. Когда я бываю дома, мы с женой всегда смотрим вас в “Новостях”. Нам нравится, как вы работаете.
— Спасибо. — Слоун кивнул.
Полицейские стояли, озираясь, и, казалось, не собирались уходить, но у Хэвелока было на этот счет другое мнение:
— Проверьте-ка и все вокруг, пошлите кого-нибудь на крышу. Пусть осмотрят здание сверху. Убедитесь, что все выходы перекрыты.
Лейтенант и сержант, заверив, что все будет сделано, отправились выполнять приказание.
— Боюсь, вам придется часто меня видеть, мистер Слоун, — сказал Хэвелок, когда они остались вдвоем. — Мне ведено не спускать с вас глаз. Я вам уже говорил, что, по нашему мнению, вы тоже можете стать объектом похищения.
— Я иногда думал, что такое может со мной случиться, — сказал Слоун. И добавил, побуждаемый всевозрастающим чувством вины: — Но мне никогда и в голову не приходило, что моей семье может что-то грозить.
— Это потому, что вы рассуждали логически. А умные преступники непредсказуемы.
— Вы думаете, что мы имеем дело именно с такими? — явно нервничая, спросил Слоун.
Выражение лица агента ФБР не изменилось: он редко терял время на утешения.
— Мы еще не знаем. Но я считаю — никогда не надо недооценивать противника. Если потом выясняется, что я переоценил его, тем лучше для меня. — И, помолчав, Хэвелок продолжал:
— Скоро явятся наши люди — и сюда, и в ваш дом — с электронной аппаратурой. Мы хотим прослушивать все звонки, которые будут к вам поступать, так что, пока вы в этом здании, отвечайте всякий раз, как будет звонить ваш городской телефон… И если позвонят похитители, постарайтесь говорить с ними как можно дольше, хотя, конечно, теперь можно быстро выяснить, откуда звонят, и преступники об этом тоже знают.
— А вам известно, что номера моих домашних телефонов не числятся в справочнике?
— Да, но я полагаю, похитители их знают. Есть ведь люди, которым они известны. — Хэвелок вытащил из кармана блокнот. — А теперь, мистер Слоун, мне надо, чтобы вы ответили на некоторые вопросы.
— Валяйте.
— Вы не помните, вы сами или члены вашей семьи не получали никаких угроз? Покопайтесь в своей памяти, пожалуйста.
— Мне ни о чем таком неизвестно.
— А не было ли в ваших репортажах каких-то высказываний, которые могли вызвать особую неприязнь у кого-либо или у какой-либо группы?
Слоун вскинул вверх руки:
— Такое бывает по крайней мере раз в день.
Агент ФБР кивнул:
— Так я и полагал, поэтому двое моих коллег просмотрят записи ваших передач за последние два года, идя назад, — может быть, у них появятся какие-то идеи. А как насчет почты с угрозами? Вы наверняка получаете такую.
— Я таких писем никогда не вижу. Людей, работающих на телестанции, оберегают от этого. Таково решение руководства. — И Слоун продолжал, а у Хэвелока от удивления поползли брови вверх. — На любую нашу передачу мы получаем феноменальное количество почты. Потребовалось бы слишком много времени, чтобы просто прочесть все эти письма. А потом нам, вероятно, захотелось бы ответить, на что ушло бы еще больше времени. Кроме того, руководство считает, что мы лучше сохраним свое чувство перспективы и беспристрастности, если не будем знать об индивидуальных реакциях на ту или иную новость. — Слоун передернул плечами. — Кто-то может с этим не согласиться, но так уж оно заведено.
— Так что же происходит с почтой?
— Ею занимается Отдел обслуживания телезрителей. На все письма дают ответ, а все, заслуживающие внимания, направляют шефу Отдела новостей.
— Я полагаю, вся поступающая почта сохраняется.
— Думаю, что да.
Хэвелок сделал пометку в своем блокноте.
— Мы выделим людей, чтобы они и это просмотрели.
Наступила пауза; в этот момент раздался стук в дверь, и вошел Чак Инсен.
— Разрешите вас прервать…
Полицейский и Кроуфорд кивнули, и Чак Инсен продолжал:
— Кроуф, ты знаешь, все мы готовы сделать все, что в наших силах, — для тебя, для Джессики, для Никки…
— Да, знаю, — кивнул Слоун.
— Мы считаем, что сегодня вечером ты не должен выступать в “Новостях”. Во-первых, там будет много про тебя. А во-вторых, даже если ты будешь вести остальную часть передачи, создастся впечатление, будто все идет как всегда — бизнес есть бизнес, и нашей станции безразлично, что с тобой произошло, а это, конечно, не так.
