Невил Шют - На берегу
— Если ты хочешь на все это поглядеть, придется ей поторопиться, — заметил отец.
— О, господи, я все забываю. Но ты же понимаешь, про что я.
Тауэрс приехал во вторник; Мойра встретила его с тележкой, в которую заложена была серая кобылка. Он вышел из вагона, огляделся, вдохнул теплую душистую свежесть.
— А славные у вас тут места, — сказал он. — В какой стороне ваша ферма?
Мойра показала на север.
— Вон там, до нее около трех миль.
— На тех холмах?
— Не на самом верху. Только немного подняться.
Дуайт закинул свой чемодан в коляску, затолкал под сиденье.
— И это все, что вы привезли? — строго спросила Мойра.
— Вот именно. Полно всякой рвани.
— Тут много не уместится. Уж наверно у вас куда больше такого, что надо чинить.
— Ошибаетесь. Я привез все как есть. Честное слово.
— Надеюсь, вы меня не обманываете.
Они уселись и покатили к Бервику. И через минуту у Дуайта вырвалось:
— Вон там бук! И еще один!
Мойра посмотрела на него с любопытством.
— Здесь их много растет. В горах, наверху, вероятно, холоднее.
Дуайт как завороженный смотрел на деревья по обе стороны дороги.
— А вот дуб, да какой огромный. Кажется, я никогда такого высоченного не видал. А там клены! Послушайте, эта дорога — точь-в-точь как в каком-нибудь городке в Штатах!
— Правда? — переспросила Мойра. — В Штатах тоже так?
— В точности. Здесь у вас все деревья те же, что в северном полушарии. До сих пор где я ни бывал в Австралии, везде растут только эвкалипты да мимоза.
— Вам тяжело смотреть на буки и дубы?
— Нет, почему же. Опять увидеть наши северные деревья — радость.
— Вокруг нашей фермы их полно, — сказала Мойра.
Они проехали через деревню, пересекли заброшенное асфальтовое шоссе и двинулись по дороге к Харкауэю. Вскоре дорога пошла в гору; лошадь, напрягаясь, замедлила шаг, видно было, хомут давит ей шею.
— Тут нам надо идти пешком, — сказала Мойра.
Они вылезли из тележки и пошли в гору, лошадь вели под уздцы. После духоты верфей и жары в стальных корабельных корпусах Дуайт наслаждался самим здешним воздухом, свежим, прохладным дыханьем листвы. Он снял куртку, положил в тележку, расстегнул ворот рубашки. Чем выше они поднимались, тем шире распахивался простор, открылась равнина до самого Филиппова залива, за десять миль отсюда. Они продолжали путь еще полчаса — на ровных местах в тележке, на крутых подъемах пешком. И вскоре вступили в край округлых, как волны, холмов, там и сям виднелись уютные фермы, аккуратные выгоны, а между ними островки кустарника и множество деревьев.
— Какая вы счастливая, что живете не в городе, — сказал Дуайт.
Мойра вскинула на него глаза.
— Мы тоже любим наши края. Но, конечно, тут, в глуши, скука смертная.
Он остановился и стал среди дороги, оглядывая приветливый мирный край, вольный широкий простор.
— Кажется, никогда я не видел местности красивее, — сказал он.
— Разве здесь красиво? — спросила Мойра. — Так же красиво, как в Америке и в Англии?
— Ну конечно. Англию я знаю не так хорошо. Мне говорили, что там есть места сказочной прелести. В Соединенных Штатах сколько угодно милых уголков, но вот такого я нигде не встречал. Нет, здесь очень красиво, с какой страной ни сравни.
— Я рада, что вы так говорите. Понимаете, мне здесь нравится, но ведь я ничего другого и не видала. Почему-то воображаешь, будто в Америке или в Англии гораздо лучше. Будто для Австралии здесь недурно, но это еще ничего не значит.
Дуайт покачал головой.
— Вы неправы, детка. Здесь очень хорошо по любым меркам и на самый взыскательный вкус.
Подъем кончился. Мойра взялась за вожжи и повернула в ворота. Недлинная подъездная дорожка, обсаженная соснами, привела к одноэтажному деревянному дому — дом был большой, белый, за ним виднелись разные хозяйственные постройки, тоже белые. По всему фасаду и по одной стороне дома шла широкая, частью застекленная веранда. Коляска миновала дом и въехала во двор фермы.
— Прошу прощенья, что ввожу вас в дом с черного хода, — сказала девушка, — но серая нипочем не остановится раньше, раз уж она почуяла конюшню.
Работник по имени Лу, единственный оставшийся на ферме, подошел помочь ей с лошадью, навстречу прибывшим вышел отец Мойры. Она всех перезнакомила, лошадь и тележку передали на попечение Лу и пошли в дом представить гостя хозяйке. А позже все собрались на веранде, посидели при теплом свете вечернего солнца, выпили понемножку перед вечерней трапезой. С веранды открывалась мирная картина — луга и кустарники на мягко круглящихся холмах, а далеко внизу, за деревьями, равнинная ширь. И опять Дуайт заговорил о красоте здешних мест.
— Да, у нас тут славно, — заметила миссис Дэвидсон. — Но никакого сравнения с Англией. В Англии — вот где красиво.
— Вы родились в Англии? — спросил американец.
— Я? Нет. Я коренная австралийка. Мой дед приехал в Сидней давным-давно, но он не из каторжников. А потом он обзавелся землей в Риверайне. Кое-кто из наших родных и сейчас там живет. — Она помедлила, вспоминая. — Я только один раз побывала в Англии. Мы съездили и туда и на континент в 1948 году, после второй мировой войны. Тогда Англия нам показалась очень красивой. Но теперь, наверно, многое изменилось.
Потом Мойра с матерью пошли готовить чай, а Дуайт остался на веранде с ее отцом. Тот сказал:
— Позвольте предложить вам еще виски.
— Спасибо, с удовольствием выпью.
Было тепло и уютно сидеть в мягком предзакатном свете со стаканчиком виски. Немного погодя фермер сказал:
— Мойра нам говорила, вы на днях плавали на север.
Капитан кивнул.
— Да, но мы мало что узнали.
— Она так и сказала.
— Стоя у берега, в перископ очень мало можно увидеть, — пояснил Дуайт. — Другое дело, если б там были развалины от бомбежки или что-нибудь в этом роде. А так с виду все осталось по-прежнему. Только люди там больше не живут.
— Очень сильная радиоактивность?
Дуайт кивнул.
— Конечно, чем дальше на север, тем хуже. Когда мы были у Кэрнса, там человек еще мог бы прожить несколько дней. В порту Дарвин столько никто бы не протянул.
— А когда вы были возле Кэрнса?
— Почти две недели назад.
— Надо думать, сейчас там еще хуже.
— Вероятно. Как я понимаю, радиация усиливается неуклонно день ото дня. В конце концов, разумеется, уровень будет один и тот же на всей Земле.
— Говорят, как и прежде, что до нас дойдет в сентябре.
— Думаю, правильно говорят. Это распространяется равномерно по всему свету. Похоже, все города, расположенные на одной широте, она поражает в одно и то же время.
