Мартин Эмис - Лондонские поля
— У тебя кровь течет. Давай-ка сюда руку.
Она сняла с полки жестянку. По мере того, как она к нему приближалась, в ванной менялось освещение. Затем она прилепила кусок пластыря к оголенному мясу мелко подрагивающего большого пальца Кита. Вблизи эта плоть выглядела генитальной: часто пронзенная волосиками, часто утыканная ими. Если руки его выглядят как гениталии, то на что же похожи вблизи его гениталии? Физиологический эффект, произведенный этой мыслью, вновь напомнил ей о том, что он был тем самым, кто… Их руки разнялись и опустились. У обоих по-разному кружилась голова, когда на фоне холодной чаши унитаза они увидели его яркую кровь, излившуюся на темный след от ее фекалий. Это отвратительно, думала она. Ну да теперь слишком поздно.
— Идем отсюда, — сказала она.
Пятью секундами позже Кит стоял в коридоре, а Николь усердно нагружала его — гладильной доской, утюгом, пылесосом, кофемолкой. Проделывая это, она говорила с ним так, словно бы он был не вполне человеком — или же просто человека изображал. Не будешь ли так любезен. Огромная помощь. Если бы ты смог также. Буду весьма признательна… Она высилась над ним словно бы в тумане. Кубинские каблуки Кита принялись осторожно нащупывать ступеньку за ступенькой — он бочком спускался по лестнице, при этом взирая на нее снизу вверх, до крайности стесненный в движениях. Он выглядел, как уличный артист. Он выглядел, как человек-оркестр.
— Я, пожалуй, выдам тебе аванс, — сказала она, вынимая что-то из бокового стола. Подошла ближе. — Этот парень в «Черном Кресте». Гай?
— Да. Гай, — сказал Кит.
— Он что — он что, шишка какая-то, да, Кит?
— Ясное дело.
— Точно-точно? — Николь ожидала, что Кит ощетинится при любом благоприятном упоминании о Гае Клинче. Но тон его был уважительным, даже восторженным. Сейчас он, казалось, нуждался в любой поддержке, в любом обаянии, пусть даже ассоциативном, какое только было ему доступно.
— Ясное дело. Работает в Сити, не хухры-мухры. И у него есть титул. Я видел на его чековой. Достопочтенный, блин, — сказал Кит, оставаясь себе на уме.
Николь ступила вперед. Пальцы ее сворачивали вместе две пятидесятифунтовые банкноты. Кит весь изогнулся, готовясь их принять.
— Да стой ты, — сказала она. — А то все уронишь.
На нем была черная сетчатая рубашка с залатанным нагрудным карманом. Но в кармане этом лежали его дротики. Поэтому она плотно укатала деньги и сунула их ему в рот.
— Он богат? — спросила она.
Кит сдвинул свернутые в трубочку банкноты в сторону так, будто вполне привык держать во рту деньги.
— Ясен пень.
— Чудесно. Тогда у нас с тобой будет одно дельце. Денежное! Сделай так, чтобы он мне позвонил. Сможешь? И чтоб поскорее?
Он опять весь изогнулся и кивнул.
— Да, и еще одно…
Чем было это «еще одно»? Она внезапно ощутила шутовское желание задрать юбку до пояса, повертеться волчком, а затем поклониться — на манер ужасной маленькой девочки, выступающей перед ужасным маленьким папочкой. Высоко подняв голову, она сказала:
— Меня зовут Николь. Не Ники и не, — губы ее сомкнулись в унылой улыбке, — Ник.
— Хорошо.
— Повтори, что я сказала.
Он повторил.
Она вновь обратила свой взгляд на черную сетчатую рубашку. Коснувшись пальцем одной из широких передних клеток, глубокомысленно проговорила:
— Такого рода штуке следовало бы быть у меня на ногах. А не у тебя на груди. Ладно, Кит, до свиданья.
— Угу, привет.
Николь вернулась в гостиную и закурила. Она слышала, как он ссыпается с лестницы — Кит с деньгами во рту. С минуту она, наклонив голову, глубоко и часто затягивалась, потом подошла к высокому окну в коридоре. На другой стороне улицы она увидела его — он с картинной натужностью горбился над открытым багажником своего автомобиля. Автомобиль был что надо: настоящая машина убийцы. По-мальчишечьи дернувшись, Кит взглянул вверх, в вечернее небо, бледно-розоватый цвет которого, как обычно, представлялся чем-то противоположным здоровью, подобно лицу бледного пьяницы. Их взгляды медленно встретились через стекло. Кит хотел было сделать какой-нибудь приветственный жест, но внезапно его одолел приступ чихания. Отзвуки его чихов — невнятные и дрожащие — доходили до Николь со скоростью звука: он чихал, как дворняжка. Прижав руку ко рту, он, волоча ноги, обошел вокруг машины, взобрался в нее и медленно покатил вниз по тупиковой улице.
— Чихает, как дворняжка, — сказала Николь самой себе.
Было шесть часов. Она с жадностью зевнула и отправилась на кухню за шампанским. Лежа на диване, она делала в уме наброски кое-каких следующих ходов — или же проворачивала некий диск с прорезью, обнаруживая очертания, которые там уже были. Гай позвонит ей послезавтра. Она договорится с ним о свидании в парке. Выберет день попрохладнее, чтобы можно было надеть свою светлую шубку. Под ней она, по крайности, сможет укрыть кое-какие занимательные секреты. Ее плечи стали тихонько подрагивать от смеха. Когда она смеялась, подрагивало все ее тело. Все ее тело смеялось.
Авторы научно-популярных книг, стараясь помочь нам вообразить черную дыру, обыкновенно живописуют одиночный фотон света, пролетающий поодаль, или же (и этот пример более нагляден, будучи более фаллическим) астронавта в космическом корабле: человека в ракете. Приближаясь к черной дыре, странник столкнется с так называемым диском разрастания, кружащейся материей, истекающей из соседней звезды (и, возможно, содержащей в себе других людей, другие ракеты); а затем — с умозрительным радиусом Шварцшильда, обозначающим точку, в которой скорость убегания становится равной скорости света. Это будет горизонтом событий, где происходит свертка пространства-времени; турникетом, открывающим доступ к забвению, за которым лежит только одно будущее, только одно возможное будущее. Побег теперь невозможен: во время мгновенного спуска вся вечность оказывается снаружи. Попав во взрывающуюся геометрию, человек и его ракета входят в черную дыру.
Или же посмотрим на все это по-другому. Николь Сикс, испытывая значительные неудобства, приближается в своей летающей тарелке к горизонту событий. Она его еще не пересекла. Но он до ужаса близок. Ей потребуется вся мощь ее обратного хода, до самой последней капли, чтобы она смогла освободиться…
Нет, это не поможет. Это не поможет, потому что она уже находится по ту сторону. Всю свою жизнь она провела по ту сторону горизонта событий, попирая гравитацию в замедляющемся времени. Вот что она такое. Она — неприкрытая самобытность. Она — по ту сторону черной дыры.
