Василий Аксенов - Московская сага. Поколение зимы
– Леонид Валентинович, правда ли, что атомические исследования могут привести к созданию всесокрушающего оружия?
* * *К ночи снег быстро стаял под внезапно приплывшей в район Москвы оттепелью. Дул сильный южный ветер, зонты вырывались из рук. Бо и Лё медленно шли, поддерживая друг друга, по пустынной дачной улице в Серебряном Бору.
– Что же ты ответил ему на вопрос об атомическом оружии? – спросил Градов.
– Я сказал, что на это уйдет не меньше столетия, – пожал плечами Пулково.
Градов усмехнулся:
– Большевики – странные люди. Иногда мне кажется, что при всем материализме их поступками движет какой-то мистицизм. Чего стоит, например, бальзамирование Ленина и выставление останков на поклонение. Что касается времени, то они его, сдается мне, запросто делят на четыре. Вот, возможно, что тебя спасло, Лё, атомическое оружие. Они хотят его иметь через четверть столетия...
Большая фигура в милицейской форме вдруг вылезла из-за забора, нетрезво качнулась и произнесла, подняв ладонь к козырьку:
– Так точно, товарищ профессор! Даешь оружие через четверть столетия!
– Слабопетуховский! – вскричал профессор Градов. – Что вы тут делали? Опять подслушивали? И почему это на вас милицейская форма?
Весьма довольный произведенным эффектом, Слабопетуховский весело доложил:
– Выписался из героической РККА и записался в героическую милицию, товарищ профессор. Агафья Власьевна не даст соврать, третий день у вас участковым уполномоченным на страже благополучия. Позвольте задать личный вопрос. Лишний троячок случайно у вас не завалялся в карманчике пальто?
* * *В конце месяца Никита, Вероника и Борис IV возвращались в Минск. Собственно говоря, возвращались-то только родители, в то время как надменный младенец, урожденный москвич, совершал свое первое путешествие.
Среди толкотни и суеты Белорусского вокзала на перроне возле спального, так называемого международного, вагона собиралось семейство Градовых. Мэри приехала из дома вместе с любимым внуком, чуть позднее прибыл Борис Никитич, потом сосредоточенно пришагал Кирилл.
Никита держал на руках Бориса I V. Увесистый крошка чуть посапывал ему в щеку, переполняя все существо комдива неслыханной нежностью. Агаша, бывший младший командир, а ныне участковый уполномоченный Слабопетуховский, а также неизвестный красноармеец, присланный из наркомата, завершали погрузку багажа.
– Почему так много комсостава на перроне? – спросил Кирилл старшего брата. На юном его лице было отчетливо написано, что он-то имеет право задать такой вопрос и рассчитывает получить ответ.
Никита это заявление немедленно прочел и ответил как свой своему:
– Большие маневры на польской границе.
– Вах, – сказала тут Мэри. – Дайте мне подержать самого лучшего ребенка в мире.
Борис IV тут же перекочевал к ней, стал сопеть теперь уже ей в щеку.
– А где же Вероника? – спросил Борис Никитич.
– Пошла купить журналов на дорогу, – сказал Никита и поднялся на ступеньку, чтобы сверху высмотреть в толпе жену. – Вон она! Как всегда, в своем репертуаре – забыла обо всем на свете!
Вероника с ворохом журналов медленно двигалась в толпе отъезжающих и провожающих, штатских, военных, крестьян, совслужащих. Погруженная в журналы, она ничего не замечала вокруг, даже подозрительно крутящихся поблизости пацанов-беспризорников.
Вдруг кто-то из толпы тихо обратился к ней:
– Вероника Александровна!
Она подняла глаза и узнала Вадима Вуйновича. Смуглый, широкий в плечах, тонкий в талии, больше похожий на кавказца, чем полугрузин Никита, он смотрел на нее, не скрывая восхищения, вернее, не в силах скрыть его. Казалось, в следующую секунду он просто бросится к ней в любовном головокружении. Вероника засмеялась:
– Вадим! Вы меня напугали! Шепчет, как шпион: «Вероника Александровна!»
Она давно уже понимала, какого рода чувства испытывает к ней этот человек, и всегда инстинктивно старалась снизить тон, обернуть драматические страсти-мордасти в легкую веселую двусмысленность.
– Простите, я не хотел обращаться к вам, но... но... – бормотал Вадим.
– Тоже едете в Минск? – спросила она. – Заходите в наше купе, мы в «международном». Познакомитесь с его высочеством Борисом Четвертым.
Никита с подножки вагона видел идущих рядом Вадима и Веронику. Он знал, что бывшему другу нечего тут делать, как только выслеживать его жену. Мрак опустился на него, а тут еще он вдруг увидел бодро шагающий по перрону небольшой отряд, вроде бы полувзвод моряков в их черной форме с блестящими пуговицами, с трепещущими лентами бескозырок; один, в первом ряду, – с боцманской дудкой на широкой груди. Никите вдруг показалось, что в следующий момент отряд возьмет его на прицел, то есть мгновенно и без церемоний отомстит за Кронштадт.
– Нет, я не приду к вам в купе, – тихо сказал Вадим Веронике. – Я просто хотел вам счастья пожелать.
Вероника еще веселее засмеялась и взяла его под руку.
– Такой странный! Счастья пожелать! – Она махнула мужу всей пачкой только что купленных журналов. – Никита, смотри, кого я заарканила!
Вадим освободил свою руку, отступил и исчез в толпе.
Отряд моряков остановился и сделал левый поворот возле «международного» вагона, в котором отбывал не только комдив Градов, но и главком Западного военного округа Тухачевский. Оказалось, что это просто-напросто музыканты. Почти мгновенно они заиграли «По долинам и по взгорьям».
В последний момент перед отходом поезда по перрону, словно скоростная моторка, пронеслась Нина. Она еще успела прыгнуть на шею брата, лобызнуть золовку, подкинуть высокомерного младенца-племянника.
Поезд медленно тронулся. Никита и Вероника стояли в дверях вагона, обнявшись. Смеялись и посылали воздушные поцелуи. Все шло как по маслу под бравурную интерпретацию красноармейско-белогвардейской песни минувшей войны. Провожающие, как им и полагается, махали руками, платками и шляпами. Мэри Вахтанговна, не в силах видеть удаление любимого детища, уткнулась мужу в мягкий шарф. Участковый уполномоченный Слабопетуховский то и дело доставал из-за голенища четвертинку водки. В его сознании, очевидно, произошел некоторый сдвиг времен.
– Шла дивизия вперед! – кричал он вслед поезду. – Даешь Варшаву!
– Прекратите, Слабопетуховский! – строго сказал ему Кирилл Градов. – Вы что, не понимаете, что вы несете?
Участковый протянул партийцу свою драгоценную четвертинку и очень удивился, когда его щедрая рука была решительно отодвинута.
Глава седьмая
На носу очки сияют!
В ноябре 1927 года Тоунсенд Рестон вновь покинул свою штаб-квартиру в Париже для того, чтобы совершить путешествие на «Красный Восток». Повод на этот раз в отличие от первого, два года назад, приезда был более отчетливым – освещение грандиозных празднеств, затеваемых в Москве в связи с десятилетием Октябрьской революции.
