Екатерина Вильмонт - Гормон счастья и прочие глупости
— Всю жизнь мечтала! Но у нее же есть, кажется, мама и папа. К тому же вряд ли бабку будут с гипертонией очень долго держать в больнице… Знаешь, надо немедленно звонить Оскару!
— Зачем это?
— Надо как-то официально зафиксировать, что она подбросила ребенка совершенно чужому, по сути, человеку. Ты же не заявлял официально о правах отцовства, ты вообще ничего мог не знать. А она взяла и подкинула тебе ребенка. У нее наверняка есть какие-то цели, далеко идущие планы…
— И что я стану делать с такой бумажкой, если, конечно, кто-то мне ее выдаст?
— Ничего не будешь делать. Но если вдруг она затеет какую-то провокацию, ты подсунешь ей эту бумажку под нос. И еще неизвестно, кому будет хуже. Я не знаю израильских законов, но вполне возможно, что этот факт можно будет истолковать как издевательство над ребенком или еще как-то…
Он вдруг остановился посреди улицы:
— Буська, ты такая умная! Откуда?
— Ну, милый, знаешь сколько переговоров я переводила, где обсуждались всякие юридические тонкости? А сколько документов! У нас в фирме высококлассные юристы работают, но один знает английский, а второй немецкий в пределах средней школы. Вот мне и пришлось в этом тоже наблатыкаться, как говорит один Ларискин поклонник.
Зачем я сказала про поклонника, мне и самой было неясно. Но он не обратил на это никакого внимания.
— Да, Буська, ты, наверное, очень ценный работник.
— Думаю, да.
— Значит, советуешь позвонить Оскару?
— Да, и немедленно.
— Хорошо, сейчас позвоню. Но что с мальчонкой-то делать?
— Ничего, как-нибудь обиходим. Вон Татьяна и Демин как им увлеклись. Думаю, не пропадет он у нас. Во время спектакля побудет с кем-нибудь за кулисами.
— Ну во время спектакля ему, наверное, надо уже спать?
— Его мамаша должна была об этом подумать. Но если он несколько дней будет ложиться спать попозже, ничего катастрофического не случится.
— Но ведь после спектакля…
— А после спектакля с ним будет его папочка. Умел кататься…
— Буська, я совершенно не хотел кататься!
— Но все же катался, вот и вози саночки. А кстати, ты ей сказал, что уезжаешь из Тель-Авива?
— Нет, не успел. Все произошло молниеносно… Я только понял, что она жутко противная…
— Ладно, это все фигня. Звони Оскару, и пошли назад.
— Надо пойти куда-то с ним поесть. Ты не пойдешь?
— Нет. Я пообедала.
— Постой, а где ты шлялась вообще? Вернулась с пустыми руками… Ничего не купила. С Андрюхой, что ли?
— Не твое дело!
— Суду все ясно. Буська, ты, конечно, можешь делать все что угодно, но не здесь. Если вас застукает Лариска…
— А если он ее застукает?
— Если он ее застукает, то в худшем случае напьется, но он такой профессионал, что и на бровях выйдет и сыграет, а она может сорвать гастроли, устроить любую пакость. И потом, Буська, тебе нужен этот геморрой? У него такой тяжелый характер. И от баб отбою нет. Не советую!
— А может, я хочу от него ребенка родить? Знаешь, какой красивый мальчик будет? Не хуже твоего Венчика!
Я замерла: что он мне на это скажет? Если Лариска поделилась своим секретом со мной, то могла поделиться еще с половиной театральной Москвы.
— Ты с ума сошла! Второй ребенок без отца? Не вздумай, Буська!
— Да я пошутила. У нас и нет ничего, просто взаимная симпатия, не больше.
— Но вообще-то все уже говорят…
— Мало ли кто что говорит. И вообще, звони Оскару.
Когда мы вошли в холл, там сидел Андрей — в гостиницу мы вернулись порознь, решили, что так лучше — и играл в ладушки с Венчиком. Барышевой уже не было видно. Укатали сивку крутые горки.
— Какой красивый мальчишка, — улыбнулся Андрей. — И умный…
Венька уже переговорил с Оскаром и теперь опять в изнеможении рухнул в кресло.
Бенчик вдруг что-то зашептал Андрею на ухо.
— Пошли, нет проблем, — сказал тот и повел его за лифты, где помещался туалет. Вернулись они не так скоро, но Бенчик был умыт и причесан.
— Вень, его бы надо покормить, — сказал Андрей. — Его напичкали шоколадом, но это не годится.
У Веньки сделались испуганные и несчастные глаза, но тут из ресторана выглянула Тамара. Она, очевидно, была уже в курсе дела и предложила накормить «мальчишечку».
— Пойдем, маленький мой, такой красавчик, просто загляденье, а стихи читает, умереть не встать. Веня, хотите, оставьте его мне на эти дни. Зачем его таскать?
У Веньки в глазах отразилось смятение и растерянность.
— Да нет, Тамарочка, — вмешалась я, — спасибо, пусть ребенок привыкнет к отцу. У такой матери, может, и лучше его забрать.
— Ой, не говорите, Бронечка… Хотя я думаю, она сегодня же появится. Это она Венечку испытывает.
— Хорошо бы, — вздохнул Венька.
Но Соня не появилась, и мы уехали, забрав с собою Венчика. Когда он увидел Ларису, то буквально открыл рот.
— Какая ты красивая! — заявил он.
— Да уж, по сравнению с его мамашей… — пробормотал Венька. — Смотри, ему у нас нравится.
Разговор происходил в автобусе, когда мы ехали в сторону Мертвого моря.
— Еще бы ему не нравилось. Все с ним возятся, балуют, все восхищаются…
— Только зов крови как-то незаметен.
— Какой тебе зов крови? Он же чувствует, что ты его боишься.
— Глупости, ничего я не боюсь. Я даже уже привык немножко. Он ночью крепко спал, не мешал мне.., и вообще, клевый парень…
— Ты уже говорил, весь в тебя.
— Знаешь, Буська, я даже думаю… Может, она мне его отдаст?
— Фиг тебе!
— Но почему? Она же его бросила…
— Она понимала, что ты непременно привяжешься к такому очаровательному малышу, а потом будешь мучиться…
Он вытаращил глаза:
— Ты полагаешь, это она задумала такую изощренную месть?
— Не исключено.
— Просто Макиавелли какой-то…
— При чем тут Макиавелли? Просто месть хитрой и злой бабы.
— Но за что месть? За что ей мне мстить, если я даже не подозревал о существовании этого ребенка?
— А за все. За то, что пренебрегал ею, за то, что снизошел и обрюхатил походя, за то, что с облегчением вздохнул, расставшись с ней. Ну и главное, что не любил, а она наверняка любила…
— Черт… Поводов действительно немало… Буська, а что, все бабы такие мстительные?
— Нет, Венечка, не все. Я вот немстительная.
— Ты вообще чудо. Но ведь если ты так хорошо про это все понимаешь, значит, и сама испытывала что-то подобное?
— Нет. Но я ведь до сих пор никого еще по-настоящему не любила.
Он взглянул на меня с недоверием:
— И теперь не нашла ничего умнее…
— Я ничего не говорила.
День за окном автобуса был жаркий, но облачный, серый. Автобус остановился по просьбе наших курильщиков. Я тоже решила выйти размяться. И когда подошла к дверям, Андрей подал мне руку и улыбнулся. И меня вдруг охватило ощущение счастья. Видимо, этот пресловутый гормон счастья содержался не только в солнечных лучах, помидорах и арбузах, но и в его улыбке. Он задержал мою руку в своей на долю секунды дольше чем следовало, но мне это сказало о многом. Ну не может он быть импотентом! Или может? Конечно, можно это проверить, так сказать, эмпирическим путем, но я боялась. Боялась причинить ему боль, отпугнуть, я вообще боялась физически соприкасаться с ним, потому что меня било током. Интересно, так бывает, если мужчина импотент? С кем бы поговорить на эту тему, посоветоваться? В Москве моя коллега Светка чрезвычайно подкована в этих вопросах, с ней можно будет чисто теоретически обсудить эту тему, посоветоваться. Но до тех пор… Я тут сойду с ума. А может, Лариска наврала именно для того, чтобы я держалась от него подальше? Хотя зачем ей? Она же вот действительно изменяет ему на каждом шагу, даже не стесняясь. Должна же быть какая-то причина? И самая очевидная причина — причинное место. Я засмеялась про себя. Недурной, кажется, каламбур получился. Но тут мне стало так стыдно, так грустно и так больно за Андрея… Господи, за что мне все это? Я жила себе тихо, мирно, собиралась замуж… И вдруг это все навалилось — гастроли, любовь к импотенту и.., гормон счастья.
