Гейл Форман - Всего один день
Все еще прикрываясь подушкой, я открываю глаза. Я как раз интересовалась, надолго ли можно оставить телефон незаряженным, прежде чем случится что-нибудь подобное. И так уже эта таинственная доставка через ЮПиЭс. Я уже даже ждала почтового голубя. Но звонить моей соседке?
Пока я продолжаю прятаться под подушкой, Кали принаряжается, красится и брызгается ванильным парфюмом, аромат которого теперь повсюду. И только когда она уходит, я снимаю подушку с головы и свешиваю ноги с кровати. Я отталкиваю раскрытый учебник по химии, в середине которого лежит маркер без колпачка — словно все ждет, что им воспользуются прежде, чем он засохнет от невнимания. В ящике с носками я отрываю телефон, зарядка прячется в шкафу за кучей грязной одежды. Когда телефон оживает, голосовая почта информирует меня, что у меня скопилось двадцать два новых сообщения. Я просматриваю список пропущенных звонков. Восемнадцать от родителей. Два от бабушки. Один от Мелани, один от секретаря колледжа.
«Эллисон, привет, это твоя мама. Я просто хотела узнать, как дела. Перезвони».
«Эллисон, привет, это мама. Я получила новый каталог Боден, там есть симпатичные юбки. И теплые вельветовые штаны. Закажу и привезу тебе на встречу с родителями. Позвони мне!»
Потом еще от папы: «Мама спрашивает, в каком ресторане заказать столик, когда мы приедем — в итальянском, французском или, может, в японском? Я ей сказал, что ты любому будешь рада. Я не думаю, что за эти двадцать пять лет еда в вашей столовке стала сильно лучше».
И снова мама: «Эллисон, у тебя телефон сломался? Только не говори, что ты и его потеряла. Не могла бы ты со мной связаться? Я пытаюсь распланировать выходные, когда мы к тебе приедем. Думала, может, сходить с тобой на занятия…»
«Элли, привет, это бабушка. Я зарегистрировалась на «Фейсбуке». Но не совсем разобралась, как там все работает, так что добавь меня в друзья. Или, может, позвони. Но я хочу понять, как молодежь этим пользуется».
«Эллисон, это папа. Позвони маме. Да, еще мы пытаемся зарезервировать столик в «Преццо»…»
«Эллисон, ты заболела? Я просто не могу придумать никакого другого объяснения, почему ты не выходишь на связь…»
И дальше все катится по наклонной плоскости, мама ведет себя так, будто последний раз мы с ней разговаривали три месяца, а не три дня назад. В итоге последние сообщения я удаляю просто так, слушаю лишь сбивчивый рассказ Мелани об ее колледже, сексапильных нью-йоркских парнях и о том, какая у них классная пицца.
Я смотрю на часы на телефоне. Шесть. Если я позвоню домой, мамы может не быть, и включится автоответчик. Я толком не знаю, как она сейчас проводит время. Когда мне было семь, она ушла с работы, хотя и не в декрет. Она собиралась возобновить карьеру, когда я уеду в колледж, но дело еще с места не сдвинулось.
Мама поднимает трубку после второго гудка.
— Эллисон, где ты пропадала? — говорит она официозно и с некоторым беспокойством.
— Я сбежала и вступила в секту. — Возникает небольшая пауза, словно она взвешивает, может ли это быть правдой. — Мам, я в колледже. Занята. Пытаюсь как-то приспособиться к нагрузке.
— Если тебе сейчас тяжело, подожди, что будет в университете. А в ординатуре?! Я твоего отца почти не видела.
— Значит, ты должна была к этому привыкнуть.
Мама смолкает. Она еще не привыкла к моей резкости. По словам папы, после возвращения из Европы я заболела «запоздалым подростковитом». Я раньше никогда так себя не вела, но теперь я, очевидно, неправильно все воспринимаю, у меня стала плохая стрижка и проявилась такая неприятная черта, как безответственность, о чем свидетельствует тот факт, что я потеряла не только чемодан со всем его содержимым, но и подаренные часы, хотя мы с Мелани сказали, что они лежали в чемодане, а его у меня украли в поезде. Теоретически это должно снимать с меня вину. Но не снимает. Возможно, потому, что я все же виновата.
Мама меняет тему.
— Ты посылку получила? Одно дело, что ты меня игнорируешь, но бабушку надо бы поблагодарить.
Я скидываю с доставленной ЮПиЭсом коробки мятую несвежую одежду. Там в голубой пленке с пузырьками лежит будильник с Бетти Буп и коробка черно-белого печенья из «Шрайнерз», нашей местной пекарни. К коробке приклеена липкая бумажка с надписью «Это от бабушки».
— Я подумала, что эти часы идеально дополнят твою коллекцию.
— Ага. — Мои будильники стоят в шкафу, еще не распакованные, как и все остальные вещи, что я привезла из дома.
— А еще я заказала тебе кучу новой одежды. Отправить ее тоже посылкой или привезти с собой?
— Да привези, наверное.
— Кстати, надо утвердить планы на «родительские выходные». Мы пытаемся зарезервировать столик в «Преццо» на вечер субботы. В воскресенье поздний завтрак, а потом, перед отлетом, у отца какой-то сбор бывших однокурсников, я решила, что мы с тобой можем потратиться на спа. Ах да, в субботу с утра, перед обедом, я пью кофе с матерью Кали, Линн. Мы с ней переписывались по имейлу.
— Зачем ты писала матери моей соседки?
— А почему бы и нет? — резко отвечает она, словно у меня нет никакого повода задавать этот вопрос, словно ей обязательно надо контролировать мою жизнь во всех аспектах до единого.
— И ты не могла перестать звонить Кали на сотовый? Это не совсем нормально.
— Не совсем нормально прожить целую неделю буквально без права переписки с собственной дочерью.
— Три дня, мам.
— Значит, ты тоже считала, — она смолкает, засчитывая себе очки. — Если бы ты позволила мне установить домашний телефон, такой проблемы бы не возникло.
— Никто сейчас домашними не пользуется. У всех мобильники. И у каждого свой номер. Так что не надо искать меня по ее номеру, пожалуйста.
— Эллисон, тогда отвечай на мои звонки.
— Хорошо. Я просто зарядку потеряла, — вру я.
Услышав в трубке ее печальный вздох, я понимаю, что я выдумала неудачное оправдание.
— К тебе что, все твои вещи на веревке теперь привязать?
— Да я просто дала ее соседке, у нее затерялось.
— Кали?
На самом деле мы с ней даже мылом разным пользуемся.
— Ага.
— Я жду не дождусь, когда познакомлюсь с ней и ее родителями. Они производят приятное впечатление. Пригласили нас в «Ла Джоллу».
Я чуть было не спросила, действительно ли ей хочется водить дружбу с людьми, которые назвали свою дочь Кали в честь штата Калифорния.
У мамы тут пунктик, она ненавидит сокращенные имена. Когда я была маленькая, она, как фашистка, следила за тем, чтобы никто не называл меня «Элли» или «Эл». Это требование игнорировала только бабушка, а все остальные, даже учителя в школе, слушались. Я так и не поняла, если это маму так уж беспокоит, почему она не выбрала мне другое имя, которое просто нельзя сократить. Хотя «Эллисон» у нас в роду было много. Но все же я молчу насчет Кали, потому что если я начну склочничать, то разрушится мой образ «Счастливой Студентки». А мама особенно помешана на том, чтобы я была именно такой, поскольку ее родители не могли оплатить тот колледж, о котором она мечтала, и ей приходилось совмещать работу с учебой, а потом еще и содержать папу, пока он доучивался на медицинском.
