Екатерина Вильмонт - Полоса везения, или Все мужики козлы
– Значит, по-твоему, это розыгрыш?
– Не исключено. Честно говоря. Косточка, мне уже надоело гадать, кто это.
– А теперь, сестренка, еще один вопрос… Ты, конечно, можешь послать меня к чертовой бабушке… Замечательный Макс, о котором мне рассказала Белка, это Мартьянов?
– Да, – кивнула я, стараясь скрыть бросившуюся в лицо краску.
– И что у вас за отношения?
– Любовь!
– Любовь? Не надо, сестренка! Он не тот человек…
– Почему? Что ты о нем знаешь? Что он нравится женщинам? Разве это плохо? Ты вот тоже нравишься женщинам, ну и что?
– Сравнила куцего и зайца! – засмеялся брат. – Я им просто нравлюсь, а от него они мрут как мухи.
Сумасшедшее обаяние! Тебе это нужно?
– Мне это просто необходимо! Мне, кажется, никто и никогда не нравился так… Костенька, миленький, расскажи мне о нем!
– Ну вот, приехали! Что я могу о нем рассказать? Я его не видел лет восемь, не меньше. Мы вместе плавали на байдарках, в компании он был вполне хорош, надежный, с золотыми руками, веселый, песни под гитару пел.
– И что в этом плохого?
– Да ничего… Просто он не для тебя. И к тому же прочно женат.
– Почем ты знаешь, что прочно?
– Да вот не далее как месяца три назад мы с одним приятелем вспоминали наши походы, вспомнили и Макса, и приятель сказал, что он женат все на той же женщине. Очень просто.
– Но это же как раз хорошо о нем говорит! И потом, Косточка, я совсем не хочу замуж. Я просто хочу любви… Понимаешь?
– Понимать-то я понимаю, но почему именно Макс? Хотя это как раз неудивительно, по нему все бабы с ума сходят. Но я не хочу, чтобы моя любимая единственная сестренка была как все… Слушай, Маруська, лучше я тебе из Европы жениха привезу, какого-нибудь богатого фирмача или крупного ученого, а? Как ты на это смотришь?
– Да ну тебя, Костя, я с тобой серьезно, а ты все шутишь…
– Ох, сестренка, не умею я серьезно про все это разговаривать, тем более с женщиной, да еще на трезвую голову.
– Да, права была Анна Андреевна… – вздохнула я.
– Какая Анна Андреевна? – не понял Костя.
– Ахматова. Она говорила, что мужчины – это низшая раса.
– Да? Интересно! Насколько я тебя знаю, ты просто хочешь сказать, что я такой же козел, как все мужчины, но поскольку я только что приехал и вообще на носу праздник, ты привлекла на помощь Ахматову, верно?
– Верно, верно, – засмеялась я.
– А Макс твой не козел?
– Нет, он исключение, подтверждающее правило.
– Ах вот как? Хорошо бы. Но, конечно, сестренка, это твое сугубо личное дело, в кого тебе влюбляться. Но давай договоримся: если в течение года, нет, даже полугода, ты ни разу не объявишь его козлом, даже в глубине души, я выполню любое твое желание, а если объявишь, то с тебя…
– Тогда я тоже выполню любое твое желание, если, разумеется, оно будет мне по карману.
– Идет! Ты девушка честная и не обманешь меня, я знаю.
– Можешь быть уверен!
Новый год мы встретили очень приятно и уютно.
Костя был в ударе. Веселил нас рассказами об Америке, которая ему не понравилась. Вспоминал наши с ним детские проделки, уморительно комментировал происходящее на телеэкране. – Вкусный ужин, шампанское, прелестная елка, на которой я зажгла настоящие свечки…
Не выношу эти электрические гирлянды. С боем кремлевских курантов я мысленно чокнулась с Максом и загадала: пусть в новом году у меня будет работа и Макс, а больше мне ничего не нужно.
На три часа у нас было заказано такси для Лизы и Белки. Костя поехал их проводить, а я быстро прибралась и постелила Косте в гостиной. Ах хорошо, красиво, елка, живые цветы… И пахнет так, как должно пахнуть в Новый год – хвоей, мандаринами, свечками. Я открыла форточку и села в кресло. Давно уже мне не было так хорошо в Новый год. Мир и покой в душе, любовь…
Хотя покой и любовь не сочетаются между собой, но сейчас я ощущала это именно так… Потом встала и отнесла к себе в комнату подаренные Максом тюльпаны.
Но кто же все-таки прислал хризантемы? Так этот человек и не объявился, хотя я надеялась, что в Новый год он все-таки даст о себе знать. Это немножко тревожило, но не слишком. Когда Костя вернулся, мы с ним открыли еще бутылку шампанского и до утра обсуждали его будущую жизнь. И легли лишь в восьмом часу, благо первого января можно спать сколько влезет.
Третьего января Костя уехал в Питер, пообещав заняться Белкиными школьными делами. Он хотел сначала, чтобы она поехала с ним, но Белка наотрез отказалась. Видно, боялась встречи с матерью. Костя не стал настаивать.
А я взялась за работу. Макс регулярно звонил и приходил раза два-три в неделю. Иногда оставался до утра, иногда уходил часа в два ночи. Я не задавала никаких вопросов, была вполне счастлива и чувствовала, что он тоже счастлив. Он не переставал твердить, что любит меня, и я начинала этому верить. Словом; год начался чудесно, изумительно.
Пятнадцатого числа я позвонила Вырвизубу. Он оказался на месте.
– Борис Евгеньевич, это Шубина! У меня все готово!.
– Мария Никитична, дорогая! Вы так точны! Я восхищен. Что ж, завтра я тоже сдержу обещание. Жду вас ровно в два. Вам удобно? Может быть, за вами заехать, это ведь нелегкий груз?
– Благодарю вас, Борис Евгеньевич, но я на колесах!
– И мы поговорим о наших дальнейших планах.
– Я заинтригована!
На другой день ровно в два я звонила у знакомой двери. Открыл мне сам Вырвизуб.
– Мария Никитична, вы всегда так удивительно точны. Это поистине неоценимое достоинство в нашей стране. И весьма редкое. Прошу, прошу!
Он бегло проглядел некоторые страницы толстенной рукописи и расплылся в улыбке.
– Великолепно! Как жаль, что это всего лишь поваренная книга! Итак, прежде всего покончим с расчетами. Вот!
Он протянул мне конверт.
– Потрудитесь пересчитать!
Я пересчитала, все было в порядке. Спрятав свои сокровища в новую сумку, выжидательно взглянула на Вырвизуба. Он, кажется, неплохой человек, но уж больно неинтересный. В его же глазах светился телячий восторг.
– Осмелюсь, пока наши отношения находятся, так сказать, на нейтральном поле…
– Что? – не поняла я.
– Я хочу сказать… Наш первый договор выполнен с обеих сторон, а о новом мы еще даже не говорили, следовательно, в данный конкретный момент мы не связаны никакими деловыми взаимоотношениями…
Господи, к чему эти длинные и весьма витиеватые предисловия?
– Борис Евгеньевич, я совершенно не понимаю вас…
– Да, да, простите, я запутался, мне, знаете ли, трудно…
Я постаралась ободрить его улыбкой.
– Вы невероятно похорошели, Мария Никитична. Меня и в нашу первую встречу поразила ваша красота… А теперь… У меня просто нет слов…
