Сергей Мавроди - Сын Люцифера. Книга 6. Развлечение
Русин почувствовал, что тонет. Гибнет! Весь его мир, с таким трудом им построенный, выстраданный, рушится на глазах. Его Эдем, его рай. Еще мгновенье, и все это вспыхнет и сгорит бесследно в пламени охватившего его безумия, и от всего этого ничего не останется, одна только груда дымящихся обломков, углей и пепла.
И ему стало страшно. Он ничего и никогда не боялся в жизни. Ничего и никого. Но тут ему стало страшно. Сейчас, через мгновенье, он все потеряет, все! всего лишится — а что взамен? С чем он останется? С этой блядью-Аллочкой, которую он первый раз в жизни видит? С этой продажной шлюхой, которая приехала сюда просто денег подзаработать, как и все они? И которой просто чисто случайно, каким-то невероятным образом удалось его чем-то зацепить.
Черт бы ее побрал!! У него прекрасная, отлаженная жизнь, все его в ней устраивает, и он не намерен ничего менять! Он счастлив! Он в раю! И он не позволит какой-то суке…
Да и какие тут могут быть перспективы? Какое будущее? Ну, сам подумай!.. Ну ладно, с ним-то, положим, все ясно, он просто рехнулся, крыша поехала, но она-то, она?!.. Она что, тоже так вот прямо на него запала и рехнулась? Влюбилась с первого взгляда?
Черта с два!! Она же профессионалка! Почуяла просто, что деньгами большими пахнет, вот и… Ясно же все, как белый день!
Все эти мысли промелькнули в голове у Русина за один короткий миг, как вспышка молнии.
Ну нет, милочка, — скрипнула зубами он, — так дело не пойдет! Слишком дорого мне все это досталось, чтобы так вот просто, ради какой-то там шалавы под откос все пускать. В игры со мной играть вздумала? Сейчас поиграем! Извини, конечно, но сама напросилась.
Совершенно неожиданно Русин почувствовал, что не может больше сдерживаться. Так хорошо ему не было уже очень давно. Да, наверное, вообще никогда! Ни с одной женщиной. Он попытался продлить хоть немного свое наслаждение и почти остановился, но это не помогло. Через секунду он, тяжело дыша, упал на спину громко застонавшей и судорожно дернувшейся несколько раз Аллочки.
Что за черт!? — мимолетно удивился еще не пришедший в себя до конца Русин. — Похоже, она и вправду кончила!
Эти вещи он давно уже различал у женщин четко. В данном случае никаких сомнений не было.
Тем лучше! — тут же зло усмехнулся он. — Что тебе, сучка, это дело еще и нравится к тому же. Сейчас я тебе доставлю удовольствие!
Он встал, накинул халат, подошел к двери и окликнул повара. Тот торопливо подскочил.
— Костю позови, — распорядился Русин. (Костя был начальником охраны.)
— Ванная там! — кивнул он, оглянувшись, Аллочке на малозаметную дверь в углу. Та молча встала и проследовала в указанном направлении. Через мгновенье Русин услышал шум открываемой воды.
Она биде-то хоть пользоваться умеет? — ухмыльнулся он про себя. — Пойти, разве, показать?..
— Да, Вадим Евгеньевич? — начальник охраны озабоченно подбегал к Русину.
— Вот что, Костя! — заплетающимся языком произнес Русин, стараясь казаться пьяным. На самом деле он был абсолютно трезв. — Давай, подтягивай сюда всех своих бойцов. Трахните сейчас у меня на глазах одну из этих девок. Ну, вот ту, например, что в ванную сейчас пошла. А то у меня просто так сегодня чего-то не стоит на них! — он пьяно захохотал.
— Э-э… То есть как это, Вадим Евгеньевич?.. — залепетал совершенно пораженный начальник охраны. Такого его шеф еще никогда от него не требовал.
— Проблемы? — холодно осведомился Русин. Глаза его угрожающе сузились.
— Нет-нет, Вадим Евгеньевич! — опомнился наконец Костя. — Я все понял. Сейчас!
— Давай! — коротко бросил ему Русин и вернулся в зал.
Он опять уселся на диван и поманил валявшуюся на пушистом ковре Томку. Та радостно вскочила и с веселым визгом плюхнулась рядом с Русиным, сразу же прильнув к нему всем телом и сунув руку ему под халат.
— Ну-у?.. — капризно протянула она, нащупав безжизненно опавший пенис Русина.
— Тише, тише! — успокоил ее тот. — Всему свое время. Все будет! Еще не вечер!
В это время из ванной вышла Аллочка.
— Слушай, Алла! — ласково улыбнулся ей Русин. — Сейчас с мальчиками моими потрахаешься прямо здесь, на ковре. Я, знаешь ли, люблю на такие вещи смотреть! А я тебе за это денежек в два раза больше заплачу. Так что не переживай!
— Ничего себе! — тут же вскричала с шутливым возмущением обиженная Томка. — А мне?! Я тоже в два раза больше хочу!
— Тоже хочешь? — игриво подмигнул ей Русин. — С охранниками моими?.. На ковре?..
— Хм!.. — пренебрежительно фыркнула девушка и презрительно дернула плечиком. — Подумаешь! Да без проблем! Хоть с целой ротой! Деньги только — плати!
— Ладно, ладно! — лениво отмахнулся от нее Русин. — Уймись! Будут тебе деньги. Будешь хорошо работать — и тебе накину. Давай, старайся!
Тома замолчала и, прижавшись сбоку, принялась медленными, волнообразными движениями тереться об него всем телом, одновременно лаская рукой пенис.
Русин не обращая больше на нее никакого внимания взглянул наконец на Аллочку.
Та стояла неподвижно и смотрела на него с таким беспомощным и беззащитным выражением лица, что у него защемило сердце. Он не выдержал и отвел глаза.
Вошли охранники…
***
Аллочка не улетела в понедельник. Русин не смог с ней расстаться. («Ты можешь остаться еще на несколько дней?» — спросил он ее в воскресенье вечером. — «Как ты скажешь, так и будет», — ответила она просто.) Он лежал на кровати ночью, смотрел на ее тихое, спящее лицо, слушал ее ровное дыхание и чувствовал, как к горлу подкатывается ком, и слезы закипают на глазах. А душу переполняет нежность. Заливает, как вешняя вода луга весной в половодье.
Охранников он теперь ненавидел. Те это чувствовали и прятались от него, стараясь не попадаться лишний раз на глаза. Вообще в доме царила мертвая тишина. Все ощущали, что происходит нечто необычное.
Прошла неделя. Впервые за все эти годы Русин на выходные никого не выписал.
— Скажи, не надо пока, — смущенно сообщил он повару, бегая глазами. Ему отчего-то было стыдно.
Повар лишь коротко глянул на него, помялся, но ничего не сказал.
— Это временно, — хрипло добавил Русин и сразу же вышел.
Но эта сцена подействовала на него отрезвляюще. Он вдруг совершенно ясно осознал, что все, конец! Никакое это не «временно». Это окончательно. Прежняя жизнь кончается. Начинается что-то новое. Хорошее ли, плохое — это пока неясно, это покажет только будущее, но — новое! Он тонет. Тонет, тонет, тонет… Погружается в какую-то сладкую, манящую бездну… И погружается с радостью, и спасаться ему из нее вовсе не хочется.
Он любит Аллочку! Любит — и все тут. Несмотря ни на что. И душа его, воля, разум, здравый смысл — все растворяется, как железо в кислоте, в этой всепоглощающей любви. В любви и нежности.
Все рушится! Весь его мир. Весь его с таким трудом созданный рай. Ева уже протянула, смеясь, руку к яблоку, а он стоит рядом и ничего не может сделать. Не может ей помешать. Яд любви уже проник в его вены и лишил воли. Яд любви и нежности. Нежности и любви… Нежность и любовь… Любовь и нежность…
«Нежность», «нежность»!.. — криво усмехнулся Русин и тряхнул головой. — Рифмуется, как известно, в русском языке со словом «промежность». И это, похоже, неспроста… Ладно!! Посмотрим!
***
— Ну что? — нарочито-небрежным тоном первым делом спросил Русин у выбежавшего ему навстречу повара, заходя в дом. — Улетела?
— Да, все в порядке, Вадим Евгеньевич, улетела! — спеша, затараторил тот.
— Спросила что-нибудь? — дрогнувшим голосом глухо поинтересовался Русин, опуская глаза. — Почему, мол, да как?
— Нет, ничего не спросила, Вадим Евгеньевич, — испуганно пробормотал повар. — Только побледнела очень, — после паузы тихо добавил он.
— Я тебя не спрашиваю, блядь, побледнела она или нет!! — в бешенстве заорал Русин и швырнул снасти на пол. — Я тебя спрашиваю просто, что она сказала!! — он грохнул изо всех сил дверью своего кабинета и повернул ключ на два оборота.
Постоял немного, переводя дыхание и успокаиваясь, и лишь потом медленно подошел к столу. На столе, на самом видном месте, лежало ее колечко. Дешевенькое, тоненькое, с каким-то маленьким невзрачным камешком. Больше ничего. Ни записки, ничего.
***
Русин принялся пить. Не так, как раньше, а по-настоящему. Он пил, напивался, засыпал прямо за столом, просыпался и снова пил. День,.. другой,.. третий…
Надо выдержать, надо выдержать! — твердил он про себя. — Хотя бы две недели. А потом уже посмотрим. Если ничего не изменится, не спадет это наваждение — ну, можно и жениться в конце концов. Все же в моих руках! Как я захочу, так и будет. Где она живет известно, чего там!.. Прикажу — завтра же опять привезут.
Но надо же мне было хотя бы срок испытательный себе назначить, хотя бы две недели! Нельзя же так вот, сразу, с бухты-барахты, за три дня все решать! «Любовь с первого взгляда», блин! В моем-то возрасте! Две недели — не такой уж большой срок, если уж на то пошло…
