Патриция Мойес - Специальный парижский выпуск
– А потом Вероника поспешила на свидание. Дональд встретил ее и уговорил поехать в Порчестер на машине. Едва они ушли со станции, он, наверное, предложил выпить где-нибудь кофе и всыпал снотворное в ее чашку. В машине Вероника потеряла сознание. Дональд поспешно довез ее до уединенного места в Эссексе, неподалеку от своего дома, а затем задушил ее, а тело спрятал. Он мог смело рассчитывать, что ее еще долго не найдут. И лишь потому, что некоторые подозрения заставили нас поднять на ноги всю эссекскую полицию, ее… Но не буду вдаваться в подробности. После убийства Маккей отправился в местный бар, где преспокойно развлекался – метал стрелы. К обеду он вернулся домой. Накануне Дональд предупредил родителей, что собирается встать рано, и, поверив ему, они сказали полиции, что он именно так и сделал. Не лгали они и тогда, когда говорили, что Дональд провел с ними весь уик-энд. Они действительно верили в это.
– Следует ли из этого, инспектор, – судя по голосу, Майкл Хили оживился и повеселел, – что и Элен убил Дональд Маккей?
– Думаю, что это несомненно, мистер Хили, – Надеюсь, вы его скоро схватите?
– Конечно.
– Но зачем, инспектор, – впервые заговорил Горас Барри, – зачем этот Маккей убил мисс Элен и мисс Веронику?
– В этом вся суть дела, – сказал Генри. – Он умный парень, очень ловкий, он даже сам навел меня на мысль, что слухи об Элен, которые мне тут передавали, распространяли для отвода глаз, чтобы отвести подозрения от кого-то другого. Я только не сразу догадался, что Дональд и есть тот другой. Он влюбился в Элен, но она его отвергла, сказав, что любит другого. И он решил лучше убить ее, чем потерять. Были тут еще кое-какие обстоятельства, которые помогли мне догадаться… Человек, способный изобрести такую ситуацию, когда вымышленный роман, о котором все знают, прикрывает другой, по всей вероятности, исходил из собственного опыта. Так оно и оказалось. Дональд ухаживал за Вероникой, чтобы скрыть свою страсть к Элен. Ну а Вероника была догадливой девочкой. Ей удалось узнать некоторые факты насчет убийства Элен. Правда, кто убийца, она так и не узнала. И, несмотря на мои предупреждения, поделилась с Дональдом своими догадками, подписав этим свой смертный приговор.
– А что же она обнаружила? – ко всеобщему удивлению, это спросила Рэчел Филд. – И какое отношение это имело к моему чемодану?
– У меня нет возможности все вам объяснить. Подробности вы узнаете во время суда. Я же рассказал вам лишь то, что, по Моему мнению, вам следовало узнать… А теперь, я думаю, можно начинать показ.
Марджори Френч поежилась.
– Бедная девочка, – вздохнув, произнесла она. – Инспектор, мне кажется, нужно попросить мистера Найта отложить демонстрацию его коллекции.
– Дорогая мисс Френч, – Генри был тверд и спокоен, – мне и в голову не приходило, что надо откладывать показ. Это было бы совершенно несправедливо по отношению к мистеру Найту. И Вероника, будь она жива, конечно, огорчилась бы. Вы все помните, как ответственно она относилась к своим обязанностям. Да и, наконец, давайте скажем честно: в глубине души никто из нас не верил, что ее найдут живой…
Генри довольно скоро удалось, настоять на своем. Николас Найт, взволнованный и потрясенный, даже не сделал попытки вернуться за черный занавес, в ателье. Он остался в зале вместе с сотрудниками «Стиля». Его секретарша – уже знакомая нам блондинка – задернула черные шторы на окнах и включила мощные софиты. Эта идея – устраивать театральную подсветку – была впервые осуществлена Найтом несколько лет назад и с тех пор стала традиционной на его показах.
Зрители, потрясенные рассказом Генри, молча заняли свои места. Послышалась мягкая музыка. Блондинка поднялась на сцену. В руках у нее был список:
– Номр эдин, – возвестила она нараспев. – Парк Лейн. Девушка по имени Рене, хорошенькая и хрупкая, выпорхнула из-за занавеса, сделала пируэт и засеменила вдоль помоста, через каждые несколько шагов останавливаясь и грациозно поворачиваясь. На ней был темно-синий весенний костюм и изумрудно-зеленая гофрированная блузка. Зрители раскрыли блокноты, мелькнули карандаши. Снова началась работа, и трагедия Вероники Спенс отступила на задний план.
– Номр два. «Пэра сирени».
Из-за занавеса выскользнула китаянка, грациозно повернулась перед публикой в сиреневом бархатном костюме и огромной белой шляпе. Раздался легкий всплеск аплодисментов, – Номр три. «Жженый сэхар».
Демонстрация шла своим чередом. Костюмы и пальто уступили место весенним платьям. Все модели имели успех, и атмосфера постепенно, потеплела. Аплодисменты раздавались все чаще. По мнению специалистов, Николас Найт наконец-то добился своего: его модели могут стать заметным явлением в предстоящем сезоне.
– Номр двэдцать всьмой. «Обэрванец».
Снова возникла Рене, в розовом шифоновом платье, подол искусно подрезан зубцами. Наряд, напоминающий о лохмотьях Золушки. Аплодисменты долго не смолкали. Найт доказал, что он почти не уступает парижанам. Генри, впрочем, заметил, как в полутьме Тереза наклонилась к Марджори и что-то ей прошептала. Та угрюмо кивнула.
Напряжение постепенно спадало, зрители с удовольствием следили за показом. Генри совершенно правильно предугадал, что многие из сидевших в салоне сейчас, когда бремя подозрения было снято со всех, почувствовали огромное облегчение.
Пошли вечерние платья.
– Номр семьдесят эдин, «Незэбудка».
Мерцание голубой и серебряной парчи возникло на помосте под восторженные хлопки присутствующих.
Программа приближалась к концу. Перед появлением последней модели – подвенечного платья, которым по традиции заканчивали показ, огни были притушены.
– Номер семьдесят пять. «Сладкая тайна». Из-за черного атласного занавеса, освещенная единственным юпитером, выплыла фигура, окутанная легчайшим белоснежным облаком. На голове – венок из цветов померанца, длинная вуаль прикрывает лицо. Последовал бурный взрыв оваций.
Казалось, девушка плывет по дорожке в волнах призрачного света. Потом она остановилась и неожиданно озорным жестом отбросила с лица вуаль.
Это была Вероника.
Мгновение в зале стояла мертвая тишина, которую нарушали лишь звуки мендельсоновского «Свадебного марша». В полутьме Вероника проскользнула к дальнему концу помоста. Лицо ее было спокойно и сосредоточенно.
Вдруг раздался пронзительный крик:
– Не подходи ко мне!.. Уйди!.. Уберите ее! Она мертвая… Мертвая. Слышите вы!
Генри вскочил и откинул шторы. Комнату залил яркий дневной свет. Кричал Николас Найт. Он сидел, закрыв лицо руками, будто хотел спрятаться от Вероники, которая неумолимо приближалась к нему. Когда она грациозно спустилась с помоста и направилась к сотрудникам «Стиля», охваченный суеверным ужасом Николас отпрянул назад. Но Вероника обратилась не к нему, а к сидевшей рядом с ним Терезе Мастере. Она вытащила из букета цветов небольшой пузырек с бесцветной жидкостью и протянула Терезе.
– Я вернулась, чтобы передать вам это, мисс Мастере, – сказала она. – Ведь мисс Пэнкхерст именно это просила вас привезти ей из Парижа. Мисс Филд вам все объяснит. Мне она уже рассказала это, когда я помогала ей укладывать вещи в отеле.
Того, что произошло вслед за этим, никто, кроме Генри, не ожидал. Найт вскочил и в приступе истерической ярости кинулся к Рэчел.
– Так ты обманула меня, сука! – взвизгнул он. – Делала вид, что ты ее убила… А сама работала на них!.. Ты предала Меня… Ты… – задохнувшись от бешенства, он повернулся к Генри. – Вот – убийца! Это она убила Элен Пэнкхерст! Я могу это доказать! Могу…
Рэчел Филд встала. Она была совершенно спокойна и смотрела на Николаса с бесконечным презрением, но в то же время почему-то с нежностью. Она сказала:
– Дурачок ты, Ники, дурачок!! Как же ты сразу не понял – они нас просто ловят.
Прежде чем Николас успел ответить, раскрылись двери, ведущие в коридор, и салон заполнили темно-синие мундиры.
Генри громко произнес:
– Рэчел Филд и Николас Филд, он же Николас Найт, я арестую вас за преднамеренное убийство Элен Пэнкхерст. Предупреждаю: все, что вы скажете, будет…
Конца фразы никто не расслышал. Рэчел бросилась к Генри, как разъяренная тигрица.
– Это все я! – кричала она. – Оставьте Ники, в покое! Он к этому не причастен! Это я… Я одна!
Две женщины в полицейской форме с Трудом ее Оттащили. Николас, когда его вели по лестнице к ожидавшей внизу полицейской Машине, истерически рыдал.
– Ой, дядя Генри, как все это страшно! – Вероника, до сих пор вполне спокойная, была потрясена. Она бросилась к Генри на шею и залилась слезами.
Генри ласково похлопал ее по спине.
– Ну, успокойся, моя девочка. Все уже кончено. Ты молодчина, я горжусь тобой.
И только тут, наконец, из-за занавеса робко выглянул измученный и бледный Дональд Маккей. Генри осторожно снял руки племянницы со своей шеи и подвел Веронику к Дональду.
