Эрнест Пепин - Танго ненависти
Наконец женщина решила самостоятельно искать дорогу к спасению. Она оставила мужчину погибать наедине с бутылкой рома и отправилась, одинокая странница, за своей удачей. Ей повезло: нежданно-негаданно удача явилась из-за моря. Денежный дождь в виде всевозможных пособий пролился на вечную страдалицу. Вначале женщина не знала, как распорядиться этой манной небесной. Она накупила золотых украшений и прекрасных платьев. Но постепенно поняла, что средства следует расходовать с умом, и тогда можно построить семью без мужчины. Мужчина приходил, уходил, вновь возвращался, кружась вокруг женщины, как птица, лишенная гнезда. Порой бывшая сожительница выгоняла его навсегда. Изгнанный из рая, мужчина мог без помех влачить свою бесполезную жизнь, сотканную из маленьких бессмысленных радостей: бесконечной игры в домино, воскресных футбольных матчей, походов в лес на охоту или рыбной ловли в открытом море. Мужчина верил, что он всесилен, и чем больше он в это верил, тем выше поднималась вокруг него стена одиночества. Порой его собственные дети отворачивались от него и презрительно сплевывали на землю. Мужчина рычал от ярости: «Это я, твой папа!» — никто не обращал внимания на его боль. Он метался от женщины к женщине, как заведенный, но ни одна из них не могла утолить его жажды. Чем больше женщин он встречал, тем больше он желал их.
Женщины продолжали трудиться по-прежнему, но если раньше им выплачивали за работу жалкие гроши, то теперь их зарплата сравнялась с заработной платой мужчин. Женщины уселись за руль автомобиля, грузовика, трактора. Они протянули свои крылья к знаниям, направились в университеты и в конечном итоге стали жить как мужчины. Правда, в своих сердцах они сохранили густой сироп из злопамятности, а их мозги покрылись отвратительной пеной неприязни. И еще они разучились говорить на языке любви. Женщины изобрели свой собственный язык, который мужчины совершенно не понимали. В этом языке звучали странные, варварские слова: «верность», «равенство», «развод», «правосудие», «алименты», «ущерб», «интересы», «право на личную жизнь», «право на наслаждение» и «право быть главой семьи».
Внезапно мужчины поняли, что остались в одиночестве. Женщины лишили сильный пол вожжей, шпор и хлыста. Мужчины не представляли, как можно справиться с этими взбесившимися кобылками. Кое-кто пытался ухватить их за хвост, кое-кто — зажать ноздри, некоторые увальни сами впряглись в упряжку, многие отказались от подобной участи, но при этом все равно большая часть мужчин регулярно получала копытом по физиономии. А оставшиеся и вовсе усадили этих лошадок, бывших когда-то ездовыми животными, себе на спину и пустились с ними вскачь! Все это походило на карнавал сумасшедших. Череда женщин-мужчин, за ней хоровод мужчин-женщин и огромное количество мужчин на последнем издыхании, ищущих чудодейственный рецепт для обретения гармонии.
Конечно, кое-где еще звучали истории о женщинах с изломанной судьбой, но было ясно, что время величия мужчин кануло в прошлое.
Так, школьная учительница, мадам Сонсон, однажды вечером обнаружила, что ее лучшая подруга, крестная ее детишек, уже долгие годы любовница ее мужа. Мадам Сонсон стиснула зубы и перестала есть. В ее глазах застыло отчаяние: бедная женщина представляла, что все это время была объектом насмешек для подлой змеи, которой она гостеприимно предоставила стол и кров. А умерла она с открытым ртом, как будто хотела выкрикнуть последнее проклятие мужу, который нанес ей смертельное оскорбление.
Так, мадам Сюзанн, которая практически всю жизнь прожила душа в душу с неким месье Телусом, была потрясена, когда последний моментально исчез из дома, узнав, что его законная супруга, уехавшая лет сорок назад в далекие края, неожиданно вернулась умирать на родину. Мадам Сюзанн попала в местный госпиталь, а когда поняла, что никто не придет ее навестить даже из милости, покончила с собой. Два месяца спустя вслед за ней в царство мертвых ушла и вернувшаяся блудная жена. Телус обезумел от горя. Каждое утро он поднимался на холм Бело, к хижине Сюзанн, в которой они столько лет прожили в любви и согласии. Однажды ему показалось, что видит Сюзанн, чистящую рыбу у стола, как в старые добрые времена. Она звала его в дом. Он вошел и повесился.
Так, Селемина, прекрасная толстушка-индианка, радующая глаз роскошным телом, мать троих детей, отцом которых называл себя Эдуард, однажды узнала, что он изменяет ей с ее троюродной сестрой. Сердце женщины, уже измученное непрерывными шалостями сожителя, не выдержало, и она заточила старенькую саблю ревности. Эдуард, вернувшийся после очередного визита к любовнице, притворился невиновным и разгневанным, собрал вещи Селемины и выставил ее из дома. Окончательно обнаглев, он притащил свой толстый живот к Селемине, которую из жалости приютили сердобольные соседки, и потребовал от нее любовных утех. Не выдержав издевательств, женщина нанесла изысканный макияж на лицо наглеца, плеснув в него кипящим маслом.
Так, Матильда была верной женой Ти-Робера долгих семнадцать лет. Она ходила по улицам города с гордой улыбкой, постоянно что-то напевая. Но беда уже поджидала ее. Ти-Робер увлекся бесстыдницей, жившей неподалеку. Он возвращался домой около семи часов вечера, затем в десять часов уходил и появлялся вновь лишь к четырем часам утра. Вначале Матильда протестовала, но вместо ответа муженек награждал ее оплеухой, а потом поступало небольшое перемирие. Тихая, кроткая, Матильда смирилась и страдала в одиночестве от томления женского естества. Семь лет Ти-Робер так здорово обрабатывал свою мандолину для наслаждений, что она родила ему двух прелестных детишек. Большие крестины, давай-давай! Первое причастие, вот он я! Отметим Новый год вместе! Матильда худела, мучилась, впадала в депрессию. Однажды та другая проходила мимо дверей ее дома вместе со своим выводком — порождением бурной страсти — и произнесла: «Это дом вашего папочки, скажите папе „здравствуй“!» Матильда озверела и наконец решилась поставить зарвавшегося муженька на место. Ти-Робер делал вид, что ничего не понимает, и клялся жене в любви. Напрасно. Она подала на развод, он остался без крыши над головой, и, конечно же, его обязали выплачивать огромные алименты! Со временем он стал похож на привидение с грустными глазами.
Друзья мои, если я задумаю рассказать вам все известные мне печальные истории, на это не хватит и нескольких ночей. И вообще, я здесь не для того, чтобы вскрывать все пороки и напоминать о совершенных глупостях! Подобные мерзости творятся и сейчас. Это всего лишь отрыжка былых времен, когда мужчина был господином жара и дрожи, правителем слез и командором веры. Его царство казалось безграничным, и солнце его желаний освещало самые укромные уголки земного шара. Ему было достаточно моргнуть, чтобы вызвать потоп, топнуть ногой, чтобы разразилось землетрясение. И если он дарил свою милость какому-нибудь животу, то он ждал тысячи слов благодарности. И по всему свету разносилось эхо женских стенаний. Мужчины силой затыкали рты страдалицам, и наступала ужасающая тишина. Закон называл подобное деяние изнасилованием, но находились мужчины, нагло отвечавшие судьям, что девчушка семи лет сама спровоцировала их! Эти кобели задирали женские юбки с незапамятных времен!
Вот что было в самом начале… Но потихоньку все же изменялось. Из робких куриц женщины превратились в павлинов, гордящихся своим роскошным оперением. Единожды убедившись в своей силе, они отправились на завоевание жизни с аппетитом гостей, опоздавших на банкет. Они научились свободно уходить и возвращаться без боязни, не заполняя никаких пропусков и формуляров. Они решили, что могут заводить любовников и даже любовниц. Они отказались воспитывать детей. Они забросили кухни. Они забыли о глажке белья, о вышивке крестиком, о грязной посуде, о миссионерской деятельности, о вскармливании грудью, о молитвах, о стирке, о примерном поведении в стенах родного дома, о самом доме, о стыдливости и целомудрии, и еще о сотнях вещей, на которых покоился старый мир, заполненный служанками сердца и желаний. Именно тогда родилось первое поколение освобожденных женщин (в реальности мнимая свобода), к которому принадлежала Ника. Освобожденное от гнета традиций, не стремящееся ни к каким добродетельным идеалам, не умеющее жертвовать, презрительно смеющееся над-тем-что-о-них-скажут, это поколение с пылом выскочки-провинциала бросилось вкушать ранее недоступные радости. Кроме того, эти женщины твердо решили не давать спуску врагу.
Юбка с разрезом, сигарета в зубах, темные очки, руки удобно покоятся на руле; противозачаточные таблетки в косметичке, запасные трусики — на всякий случай, сексуальный полупрозрачный топ; крашеные, перекрашенные, завитые, постриженные, уложенные, налаченные волосы; изящные стринги, а под ними ухоженный и выбритый лобок; накладные ногти и ресницы, нарисованные брови, громкий голос и соленые словечки, уверенная походка — свободная женщина сеяла, ни секунды не сомневаясь (потому что достаточно часто она просто играла!) страшную панику, доселе невиданную на островах. Она совершила гигантский прыжок в будущее, предав забвению древние традиции. Она заложила основы новой цивилизации, в которой понятия «мужчина» и «женщина» стали равнозначными. Она выкинула за борт память предков, и все во имя свободы. Но порой такая свобода вырождается в анархию.
