Аллаверды Хаидов - Мой дом - пустыня
— Дженнет.
Мать обернулась, чтобы отругать дочь, но ее не оказалось в гостиной. Она ушла в комнату Юсупа-ага, чтобы быть при нем в случае чего. Шутка ли — у дедушки гипертонический криз и могло даже быть кровоизлияние!
— Не браните девочку. Она у вас очень смышленая. И отзывчивая к тому же. Можете обижаться, но малышка Дженнет кое-что поняла раньше вас.
— Значит, вы утверждаете, что отец не может жить в городе? — Бяшим все еще колебался, не решаясь сделать вывод.
— Да. Я утверждаю, что в городе дни его сочтены. Если хотите, чтобы ваш старик еще долго ходил по земле, отправьте его назад в колхоз. И не просто в колхоз — на чабанский кош. Там от его недуга не останется и следа.
Бяшим тяжело вздохнул и понурился. В это время отворилась дверь и тихонько вошла Дженнет.
— Где ты была? — спросила мать.
— Возле дедушки сидела.
— Как он?
— Спит. А я сидела около него с закрытыми глазами и видела пустыню, ясно, как в кино.
— Интересно! — Орун Орунович и впрямь был заинтересован. — Расскажи-ка, детка, какой ты увидела пустыню.
Просить себя Дженнет не заставила.
— Пустыня состоит из мельчайших кусочков камня величиной с кончик иголки, — с жаром начала она. — На каждом квадратном метре миллиарды таких твердых кусочков. Эти твердые кусочки называются песком. Песок, хотя он из камня, мягкий, как бархат. От малейшего ветерка поверхность пустыни начинает пылить. Меж холмов и барханов во все стороны бегут длинные узкие тропинки. Они ведут от колодца к колодцу. В пустыне пасутся отары овец и табуны лошадей. А чабаны играют для них на камышовых дудках... Я еще видела разные картины, но сразу не вспоминается.
— Ну, все это она слышала от дедушки! — Майса усмехнулась.
— А вот и нет! Дедушка рассказывал про пустыню, но мне привиделось много такого, чего он не говорил и никто не говорил.
— Вздор! Откуда же тогда взялись твои видения?— В голосе Майсы зазвучали раздраженные нотки.
— Ну как ты не понимаешь, мама! Мы ведь происходим из рода кочевников. Бабушка, в честь которой меня назвали Дженнет, тоже жила в песках. И хотя я там никогда не была, я знаю, как выглядят те места, где они кочевали. И вообще все знаю про их жизнь. Откуда знаю, не могу объяснить, но знаю! И сама я тоже буду кочевницей, — твердо закончила Дженнет.
Никто ей не возразил.
9
Возвращение Юсупа-ага на кош чабаны отметили как праздник. В марте начинается окот, у земледельцев тоже горячая пора — посевная, в колхозе каждый человек на счету, — может, поэтому все были рады приезду Юсупа-ага? И поэтому. Но лишь отчасти.
Профессия чабана не так проста, как может показаться горожанину. Она требует множества самых различных знаний, чутья, сноровки, опыта. Всего этого у Юсупа-ага хоть отбавляй. И всегда он щедро делился с молодыми, всем, что имел. Но в колхозе немало других знающих чабанов. Значит, не только из-за опытности Юсупа-ага обрадовались ему в песках.
Так в чем же главная причина общей радости?
А почему ликуют дети, когда приходят родители, чтобы забрать их из садика домой? Ведь в детском саду есть все, что надо для ребят: вкусная пища, множество игрушек, друзья-товарищи заботливые, ласковые воспитатели. И все же, завидев мать или отца, ребенок вне себя от счастья бросается в их объятия.
Чабаны знают, что овцы, пастбища, колодцы, чабанский посох, костер в степи существовали задолго до появления на свет Юсупа-ага, испокон века, можно сказать. И тем не менее им почему-то всегда казалось, что все это создано Юсупом-ага, его руками, трудами и заботами...
В первые годы существования колхоза общественный скот составлял всего одну отару, и старшим чабаном при ней был Юсуп-ага. Чабаном был его первый сын, Торе, подпаском — второй сын, Курбан. Оба они ушли на фронт в начале Великой Отечественной войны, и оба пали смертью храбрых. Наверное, поэтому колхозным чабанам и казалось, что все пошло от Юсупа-ага и что всем он вроде отца. С самых дальних колодцев явились они, чтобы приветствовать своего патриарха. Поздравив с возвращением, спешили назад на свои коши: овец нельзя бросать без присмотра. С Юсупом-ага остался один Салих. Он первый заметил вдали черную точку и указал на нее старику.
— Нуретдин, наверное, едет, — предположил тот. Черная точка приближалась, росла, вскоре стало можно определить председателев газик. Нуретдин приехал в сопровождении завфермой мелкого рогатого скота и счетовода. Они сообщили, что правление колхоза назначило Юсупа-ага старшим чабаном прежней его отары.
— Яшули, пересчитай овец и прими. Составим акт,— сказал председатель Нуретдин.
— Составляй свой акт, братец. Я принимаю отару.
— Быстро ты как! Неужто уже сосчитали?
— Юсуп-ага не считал, он осмотрел отару, — сообщил Салих.
— Между осмотром и пересчетом большая разница, — сказал завфермой.
— Настоящий чабан с первого взгляда увидит, каких овец не хватает, — возразил ему Юсуп-ага. — В моей отаре не хватает десяти... нет, двенадцати штук.
Даже Салих был изумлен.
— Верно, двенадцати не хватает. Неужели вы знаете каких, яшули?
— Конечно, знаю. Нет старого барана номер пятьсот двенадцатый, по кличке Бесноватый. Вечно отбивался от отары и бегал один. И любил, как собака, обнюхивать новых людей. Где он?
— Его ужалила змея, — сказал Салих.
— Да, барана под номером пятьсот двенадцать ужалила змея, и он издох, — подтвердил счетовод. — Шкуру оприходовали.
— Нет овцы, похожей на зайчиху. Какой же у нее номер?.. Одна из тех, что приносила ягнят со смушкой сур.
— Овца номер пятьсот тридцать первый околела, поев ядовитой травы, — сообщил Салих.
Счетовод снова подтвердил его слова.
— Ну, а остальных десять, видно, взяли на мясо, — предположил Юсуп-ага — они были в возрасте.
— Верно. Десять штук из этой отары забрали в счет мясных поставок.
— Все остальные, кажется, в наличии. Так что пиши свой акт, председатель. Укажи, что я принял девятьсот сорок восемь овец, двух коз, одного козла.
После того, как с делом было покончено, сели пить чай. Юсуп-ага угощал начальство по всем правилам кумли. У председателя было отличное настроение, и он шутливо сказал старому чабану:
— Юсуп-ага, вы полгода прожили в городе, наверное, видели там немало интересных вещей, познакомились с умными людьми, слышали мудрые речи. Городская культура пока еще выше сельской. Может, есть у вас какие-то пожелания, наставления нам?
— Есть, как не быть.
— Какие же?
Достав из кармана кожаный бумажник, подаренный
Майсой, старик извлек из его глубин кусочек асфальта и протянул Нуретдину.
— Асфальт? Зачем вы мне его даете?
— Этой штукой следует покрыть все наши дороги. Ну, если не все, то хотя бы главные. Это мое первое наставление.
— Очень скоро мы его выполним, яшули, — с улыбкой сказал председатель. — С нового года начнем асфальтировать дороги. Говорите второе наставление.
— Второе, братец мой, будет такое: доставь воду прямо в дома. Пусть по одной трубе течет холодная, по другой горячая. Это очень удобно, избавляет от многих хлопот, бережет время.
— Согласен, яшули. Выполним и второе ваше наставление, только попозже. В следующей пятилетке.
— Третье наставление: вот в этом доме установи для нас телевизор. С его помощью можно увидеть, как живут люди всей земли, что они делают, что поют, на каких музыкальных инструментах играют... Много чего можно узнать... Я-то, невежда, думал, что телевизор — коробка, в которую кладут кино, оказывается, это совсем другая штука. Она может связать тебя с любой частью мира. Великая вещь.
— Обязательно приобретем хороший телевизор для Центрального пункта, — пообещал председатель. — Еще будут наставления?
— Будут, только не сейчас. Потом, когда я вспомню. Сейчас у меня вопрос к тебе есть, Нуретдин.
— Спрашивайте, яшули.
— У Берды двое сыновей, одного я уговорил стать подпаском.
— Вот и хорошо.
— Раньше я тоже так думал, а теперь сомневаюсь.
— Почему?
— Один человек в городе — дураком его не назовешь, наоборот, он так много всего знает — сказал мне, что уже есть машины, которые делают искусственное молоко и мясо.
— Возможно, и есть.
— Но если машинами делать мясо, бараны будут не нужны, а стало быть, и чабаны тоже. Значит, я уговорил своего внука выбрать профессию, которая отживает век?
— Да что вы, яшули! Вовсе нет! — И Нуретдин пустился в длинный разговор о различиях между искусственными и натуральными продуктами. И очень убедительно доказал, что надобность в натуральных продуктах, в настоящем молоке и мясе, никогда не отпадет. — Разве может деланная, фальшивая улыбка заменить искренний и жизнерадостный смех? — сказал он под конец, и Юсуп-ага совершенно уверился в его правоте.
