Ефим Дикий - Комерс: Тем, кто не дожил
В провале и падал с верхней полки (ловко угодив на стоявшую на столе очередную бутылку зелья), ругался с Леной, залезал обратно – все это мне рассказали уже потом. Пока же я проснулся в шесть утра, с квадратной головой, почему-то в мокрой куртке, при этом очень болела спина.
Все спали, причем Комиссаров выглядел странно: что-то у него было с лицом. Я спустился вниз на предмет похмелиться, а заодно протрубил подъем.
Когда я увидел рожи обоих Сашек, то начал себя щипать: решил, что еще не проснулся. Такими битыми я не видел ни одного, ни другого.
Нет, все верно, хоть общипайся. Длинноносый Комиссаров мордой вообще напоминал бультерьера, а ряху Маркова украшали два здоровенных бланша плюс еще кровоточащая шишка на лбу.
– Это когда вы успели? – изумился я.
– Когда-когда, – ответила за всех Лена. – Пить надо меньше, вот все и проспал. Ты же вчера вырубился в восемь вечера. Еще мне напоследок гадостей наговорил, пьяная скотина!
– Ну, извини. Так чего с ребятами?
– Так это все Краб глупый, – начал печальное повествование Комиссаров. – Нам скучно стало вечером, пошли в вагон-ресторан. Крабушка там нашел каких-то молодых, подсел к ним за столик и начал жизни учить.
– И что, доучился?
– Да нет, посидели, выпили, вернулись к себе в вагон – и тут он мне заявляет, что пацаны у него плейер подломили!
– Не плейер, а CD Walkman от Sony! – встрял в беседу заспанный Краб. – Двести баксов стоит, между прочим.
– Ну, плейер, вокмен, мне без разницы, – мрачно продолжил Комиссаров. – Короче, этого дурака прибило на измену, он вернулся – и давай на молодых наезжать!
– А те прямо на месте и отоварили?..
– Нет, пошли в тамбур разбираться. Краб еще газуху сдуру достал, но пальнул так, что весь газ на него и пошел. Тут-то оно и началось.
– Там один здоровый такой был, здоровее меня, – пожаловался побитый толстяк.
– Ага, он еще тебя твоим же «магнумом» по лбу и отоварил! – ухмыльнулся Комиссаров. – А потом вернул и еще съязвил, гадина: «Вы, я вижу, люди серьезные, так что ствол отдаю со всей уважухой!»
Неплохое начало поездки, да?.. Продолжение было ничуть не лучше. Наложилось все сразу: и мерзкая погода, и общий настрой (тем летом все почему-то были жутко нервные), да и вообще нечего ездить в Тулу со своим самоваром. Ленка продемонстрировала все прелести своего характера – так что уже на третий день пришлось сваливать из пионерлагеря, где вся компания разместилась, и искать новое жилье. А с этим в сезон сложно: даже в плохую погоду свежеприехавших желающих полно.
За неделю девушка успела достать всех. В первую очередь, конечно, меня – но и не только. Доктор как-то раз вызверился настолько, что порывался бить ей морду; по концовке нас с ним еле растащили. У него вообще башню сносило явно больше обычного: в драки ввязывался примерно через день, преимущественно со старыми знакомыми. Причем для начала перепало его собственной даме, которая пару дней проходила с бланшами, а потом не выдержала и отправилась куда-то «в свободное плавание». После чего Безумный Макс съехал с катушек окончательно.
Впрочем, сезон и без него оказался веселее некуда. Как-то раз в ночи всю тусовку подняли на уши какие-то джанкойские братки:
– Эй, москвичи, кто тут главный? Мы этого вашего козла сейчас грохнем! Вон он, в багажнике лежит!
Человек с говорящей кличкой Транквилизатор был отмороженным на голову даже по понятиям коктебельской тусы. Вот и тут он выступил на редкость остроумно: доехав до Джанкоя, вместо электрички поймал первых попавшихся бомбил – правильных, на «фиате», при голде. И за объявленный полтинник грина велел везти себя в Коктебель, не имея на кармане ни копейки денег.
Бомбилы в Крыму – народ приблатненный, но тут попались люди конкретно блатные. К багажнику побитый Транк был пристегнут наручниками, а джанкойцы только что стволами не размахивали.
Проблему разрулили наши истринские «спортсмены»: базар у них был поставлен в высшей степени четко. Транк на выходе был бит еще и своими. В общем, великолепный отдых; через день я плюнул и соскочил в Москву, прихватив с собой и Ленку. Которая своим нытьем достала уже вконец.
Крах
В столице я пробыл чуть больше месяца. После бездарного отдыха настроение было ни к черту, надо было что-то менять.
И тут-то созрел для трастовых дел. Несколько крупных сумм было отправлено Лазарю под огромные проценты. Первые транши он быстро вернул (вместе с процентами, само собой) и настойчиво просил увеличить объемы.
К этому моменту я решил сделать последнюю попытку нормализовать отношения с Леной. Она просилась в Прибалтику («Интеллигентный отдых, не Коктебель твой сраный!») и предложение вывезти ее недельки на две в Палангу приняла вполне милостиво. Оговорив, что возьмет с собой подругу. Я согласился, напоследок занеся Лазарю две крупные суммы – полтинник грина и еще тридцатку, собранную в разных местах.
Поездка оказалась совсем провальной: две взбалмошные особы ели теперь мой мозг на пару. Выручала только погода: утренние пробежки по залитому солнцем песчаному пляжу бодрили и создавали ощущение эдакого молодого бога.
Но общества двух стерв не выдержал даже юный бог. Через неделю я позорно ретировался в Москву, оплатив девкам люкс в гостинице еще на четыре дня. Напоследок разругались вдрызг – да так, что в дальнейшем общались исключительно по телефону.
Однако личные проблемы оказались ерундой в сравнении с деловыми. По возвращении я выяснил, что у Лазаря начались серьезные задержки с платежами. Так что в приемной его толпились не просто посетители, а недовольные кредиторы.
– Значит, так! – объявил всем через пару дней Шестаков. – На нас наехали господа чечены. В офис пару дней желающие могут не приходить, хотя меры я принял.
Меры Лазарь принял действительно серьезные, обставившись аж шестью ментовскими машинами с ОМОНом. Чеченцы были впечатлены – хотя воевать они, возможно, и не хотели. А хотели всего лишь вернуть свои полтора миллиона долларов.
Вернуть деньги хотели все – включая, например, Андрона Кончаловского, которого принимали без очереди, но и денег не возвращали. Сам я пасся в офисе постоянно, но с тем же результатом.
Вся эта ерунда продолжалась недели две. Было всякое – так, из какой-то среднеазиатской республики Лазарю привезли для обмена как бы не центнер «старых» денег. Банковскими «кирпичами» в какой-то момент была устлана вся приемная, мы с охранниками лениво играли ими в футбол.
Кульминацией стал октябрьский путч. Я как раз возвращался с Крабом из его родного Борисоглебска и на подъезде к столице, включив радио, услышал выступление Гайдара.
Напряженность в Москве чувствовалась уже недели полторы. Как-то раз меня подвозили с Гашека лазаревские охранники, и мы угодили в самую круговерть очередной «красно-коричневой» демонстрации. Тысячи людей шли по проезжей части, машины выезжали на тротуар, редкие менты бессильно жались к стенам домов. Глядя через лобовое стекло на лица демонстрантов, я думал только об одном: лишь бы вырваться из этого месива, на куски ведь разорвут. «Взглянул в глаза чудовищам», что называется.
В общем, услышав речи Гайдара, мы с Крабом поехали к его матушке, на Каховку. Где я весь путч и отсиживался, выждав на всякий случай еще трое суток после расстрела Белого дома.
А еще через пару дней Лазарь пропал.
То есть вот взял – и пропал, оставив никоновцам разъебываться с кредиторами. На следующий день со стоянки пропали «лендроверы». Да и охрана офисная куда-то рассосалась.
– Ира, Миша, – мрачно заявил Краб. – Не хочу никого расстраивать – но, по ходу, вы попали.
– Похоже, – подавленно ответил Михаил (он все последние дни ходил мертвенно-бледный). – Не мог же он просто пропасть. Еще «лендроверы» эти…
– Да джипы – это ладно, – неумолимо продолжал Саша. – Тут же какая байда получается: все стрелки на вас теперь замыкаются. А у вас теперь даже крыши нет.
– Крыши нет, – согласилась Ирина. – А без нее нас просто порвут, причем очень быстро. Ребята, вы-то можете как-то помочь?..
– Да к Греку обращаться надо, – хором выдохнули мы с Крабом.
– Это кто такой? – в ступоре переспросила Никонова. – А впрочем, какая разница… Давайте: вся надежда теперь на вас.
Братва возвращается
С зоны Грек соскочил досрочно, еще весной. Сработала и первая судимость, и семейное положение (мать формально числилась на пенсии). Но уж точно не примерное поведение.
– Я там с блатными чалился, само собой, – объяснял он мне. – Нормально все, в авторитете ходил. Все чисто. Правда, один раз узбек как-то на меня кинулся. Пришлось валить, заточкой в печень. Ну, это для зоны обычное дело.
По возвращении Дима набрал новую бригаду (с люберецкими отношения испортились еще до ходки). Костяк ее составляла молодежь из подмосковного Кокошкино. Ну и несколько людей постарше.
