Сергей Мавроди - Сын Люцифера. Книга 2. Секта
Рудников с недоумением на нее воззрился:
— Это что, надо одевать? — вопросительно посмотрел он на парня.
— Как хотите, — пожал плечами тот. — Дело Ваше. Можете не одевать.
Рудников помялся немного, повертел в руках шапочку и потом, чувствуя себя невыразимо глупо, с кривой ухмылочкой неуклюже натянул ее себе на голову. Парень смотрел на все эти его манипуляции совершенно равнодушно. Похоже, он видел здесь все это уже много, много раз.
Как ни странно, шапочка сидела довольно удобно и практически не мешала.
Жаль, зеркала нет, — мимоходом подумал Рудников и стал подниматься по лестнице.
Площадка какая-то непонятная… Дверь…
Рудников толкнул дверь и оказался в какой-то прихожей-не прихожей,.. в предбаннике, в общем, каком-то. Дверь справа, дверь слева и большая дверь прямо. Справа от большой двери сидит на стуле еще один парень
— Вы первый раз? — вежливо поинтересовался он при виде Рудникова.
— Да, — чуть раздраженно ответил тот. (У меня это что, на лбу написано?!)
— Переоденьтесь вот в это, — парень сунул руку в стоящую рядом со стулом большую спортивную сумку, достал оттуда какой-то сверток и протянул его Рудникову. — Свою одежду оставите там, — он кивнул на правую дверь.
— Это обязательно? — сухо поинтересовался Рудников. — Или, как маску, по желанию?
— Обязательно, — бесстрастно ответил парень, внимательно глядя на Рудникова своими серыми, стальными глазами.
Под его взглядом Рудников почувствовал себя как-то неуютно. Неприятный какой-то взгляд, колючий… Он демонстративно пожал плечами и с независимым видом направился в указанную ему комнату.
— Свою одежду всю снимайте! И белье тоже, — уже в спину ему холодно бросил парень.
Рудников со злостью хлопнул дверью.
Блядь! Ну каждая сошка обязательно командира из себя корчит! Большого начальника.
«Не желать зла никому из членов секты!» — сразу же вспомнился ему полученный сегодня в парке наказ, и он невольно вздрогнул.
Да ладно! Я так!.. И пошутить уже нельзя… — с нарочитым смирением попросил он в мыслях прощения у какого-то мифического главного сектанта и у всех них сразу.
Господи! Еще в секту-то не вступил, а уже правила нарушаю. И с охранником чуть не сцепился. Неудачно у меня все как-то начинается. Не так как-то. И чего это я тут еще права какие-то качать вдруг вздумал? Со своим уставом в чужой монастырь не лезут. Делай, что тебе говорят, да помалкивай. Сказано: переодевайся! — ну и переодевайся. Чего переспрашивать-то?!
Рудников осмотрелся. Раздевалка какая-то. Лавки вдоль стен и крючки для одежды. На крючках брюки, рубашки, белье… Понятно. Мужская раздевалка,.. а левая комната, вероятно, женская. Ясненько. Он развернул сверток. Хм… Что это вообще такое-то? Ряса, что ли? Кимоно? Черный тонкий запахивающийся халат без пуговиц с какой-то дурацкой грубой веревкой вместо пояса. И эту штуку прямо на голое тело одевать?
Н-да… Средневековый, блядь, монах в рясе и в омоновской маске. А женщины, интересно, в чем? Тоже в этом? Так… Тапочки еще. Тоже черные. А! И в тапочках. Класс! Готовый кандидат на Серпы. Клиент к Ганнушкину.
Что это у них здесь все такое черное да мрачное? А, ну да! Черная же пси-энергия! Все серьезно. По-взрослому.
Рудников пытался заставить себя относиться ко всему происходящему иронически, с юморком, но получалось у него это как-то плохо. Охранники какие-то лютые, рясы, маски… Одежду-то хоть у меня здесь не попрут, часом? А то, блядь, придется потом в рясе этой на голое тело домой ехать. В маске и в тапочках. Рудников невольно хихикнул, представив, как он входит в таком виде в метро. Вот точно по Высоцкому будет: смешно да не до смеха!
Да нет! Здесь у них, чувствуется, все строго. Да и… Вон там какие шмотки висят! Не моим чета. Нужно тут кому мое барахло! Рудников быстро разделся, небрежно повесил на пустой крючок свою одежду и торопливо, путаясь в рукавах, надел на себя халат-рясу. Запахнувшись и перевязавшись веревкой, он почувствовал себя несколько уверенней. Не хотелось все-таки, чтобы кто-то вошел, пока он переодевается. Неудобно как-то…
Он пошарил по раздевалке глазами в поисках зеркала. Ничего! Нет тут ни черта никакого зеркала! Сектантам, видимо, все эти излишества без надобности. Они, судя по этой рясе с веревкой, люди суровые. Черт! Опаздываю! Бежать уже надо. Время почти девять. А то не пустят еще, чего доброго. Этот охранник проклятый…
Рудников быстро вышел из раздевалки и направился прямиком к центральной двери. Охранник проводил его взглядом, но ничего не сказал. Рудников потянул дверь на себя и вошел внутрь.
Большой проходной зал без мебели, с ковром на полу и с каким-то непонятным возвышением в центре. Помост, что ли, какой?.. На этом помосте огромные напольные часы с неестественно-длинным и массивным маятником. Заканчивается маятник внизу полумесяцем.
(Что это, блядь, за секира? — невольно подумал Рудников. — Вжик! вжик!..)
Вокруг помоста стоят широким кольцом люди, мужчины и женщины, одетые точно так же, как и сам Рудников. Ну, точнее, почти так же. В рясы. Масок на многих нет. И к тому же все босиком. Рудников поискал глазами и сразу увидел стоящий справа от двери аккуратный ряд тапочек. Он тоже разулся и поставил свои тапочки среди прочих, оставшись босиком, как и все.
Как же я их потом найду-то? — засомневался было он, но тут же решил пока не забивать себе этим голову. — А! Там видно будет! Разберемся. Как все, так и я.
Поскольку внимания на него никто не обращал и никаких указаний давать явно не собирался, то он решил для себя, что самое разумное будет — это стараться не выделяться. Просто вести себя, как все. И потому сразу же вошел в кольцо, смешавшись с остальными. В маске он чувствовал себя довольно уверено и почти не смущался. Сектанты стояли молча, неподвижно и явно чего-то ждали. Вероятно, девяти часов. Когда все и должно было начаться. Рудников вспомнил, что ему говорили сегодня в парке.
«Собрание начинается ровно в девять. Не опаздывайте». «Ровно девять» должно было, по прикидкам Рудникова, наступить с минуты на минуту. Буквально вот-вот.
А!... Так вот же часы стоят! Он посмотрел на гигантский циферблат. Девять! А что это за фигурки непонятные вместо цифр?..
Дальняя дверь распахнулась. В зал вошли трое. В таких же точно рясах, как и все, только красных и с капюшонами. Или клобуками, как там это правильно у монахов называется? Один сектант шел впереди, остальные двое держались чуть сзади. Передний был явно главным. Тем более, что и веревка на его рясе была тоже красная, в то время как у двух других — желтые. В общем, главный жрец и помощники. Служки, по-монастырски. (Аналогии с монахами, монастырями упорно приходили Рудникову в голову. Вероятно, из-за ряс.)
Один служка держал в левой руке какой-то мешок, а в правой — не то подставку, типа треноги, не то высокую табуретку. Нечто среднее, короче, не разберешь отсюда. Второй же осторожно нес перед собой на вытянутых руках какой-то непонятный, ярко блестевший таз, чем-то, судя по всему, почти до краев заполненный. Какой-то жидкостью. Рудников с изумлением услышал доносившееся из мешка громкое мяуканье. Кошка? Это что, элемент обряда?
Вся троица между тем быстро приблизилась к центру зала и поднялась на помост. Помощники установили треногу, поставили на нее таз и достали из еще одного мешка, которого Рудников поначалу не заметил, большую желтую ложку, поднос и пластиковый пакет. Содержимое пакета мгновенно высыпали на поднос — Рудников издалека так и не разглядел, что это такое? шарики, не шарики?... непонятное, в общем, что-то — главный сектант взял в руку ложку и громко, нараспев, произнес по-латыни какую-то длинную фразу. По крайней мере, Рудникову так показалось, что по-латыни. Как человек более-менее образованный, он приблизительно представлял себе, как она звучит. Все эти характерные окончания на «ис», «ус»…
Один из стоящих в кольце сектантов тут же приблизился к жрецу и встал на колени. Жрец зачерпнул ложкой из таза и поднес ее к губам стоящего перед ним на коленях человека. Тот выпил содержимое. Жрец взял с подноса шарик и вложил его сектанту в рот. Человек разжевал шарик и проглотил (это было явно видно по движениям челюстей и горловых мышц и кадыка), встал с колен и вернулся обратно на свое место. Его сосед, вернее, соседка, совсем еще юная девушка без маски, сразу же двинулась к центру зала, и все опять в точности повторилось. Потом еще один сектант,.. еще один,.. и так по кругу.
Когда очередь дошла до Рудникова, он не колеблясь проделал то же самое, что и все. Подошел, встал на колени, выпил с ложки какую-то тягучую сладкую жидкость и проглотил положенный ему в рот шарик. К его величайшему изумлению, это оказалось мясо. Котлетка, клецка, зраза или как там это правильно называется. Рубленое мясо, короче. Слепленное в шарик. Что это за мясо, Рудников так и не определил. Вкус был совершенно необычным.
Вообще обстановка на него начинала как-то давить. Кольцо стоящих неподвижно босых сектантов в черных рясах и масках; ярко-красные жрецы в капюшонах посередине, выкрикивающие нараспев латинские фразы; маятник этот зловещий с полумесяцем на конце — такое впечатление, что это вообще не полумесяц, а лезвие секиры, остро отточенное, — и все это под громкое, непрекращающееся ни на секунду прерывистое мяуканье кошки.
