Эд Макбейн - Сборник " "
Эд вытащил свой блокнот и деликатно откашлялся. Я принял это за сигнал к действиям и попросил:
– Не могли бы вы нам рассказать, что же здесь произошло? Ее нижняя губа задрожала, и я увидел, что у нее из глаз вот-вот покатятся слезы. Она закусила губу, нагнула голову, и когда снова подняла ее, ей удалось-таки их сдержать.
– Ну, я… я в действительности не знаю точно, как это произошло. Видите ли, я была в кухне, пекла пирог. Сегодня среда, а я обычно пеку пироги по средам. Мальчики… – Она запнулась и снова закусила губу. – Мальчики любят пироги, и я стараюсь печь хотя бы раз в неделю.
– Да, мэм.
– Я… я ставила пирог в духовку, когда услышала… какой-то шум на чердаке. Я знала, что мальчики там играют, и мне и в голову не пришло ничего такого.
– Как зовут мальчиков, миссис Оуэнс?
– Джеффри. Он мой старший. И… и…
– Да, мэм?
– Рональд, – выдохнула она и снова опустила голову. – Рональд – тот, который… Рональд…
– Был застрелен, верно?
Она не ответила. Она просто кивнула, и тут не сдерживаемые больше слезы потекли у нее из глаз. Потом она начала раскачиваться, крепко сцепив руки. Я встал, потому что был чертовски смущен, и принялся расхаживать по комнате. С пианино, стоящего справа, мне улыбались лица с четырех фотографий. Мужчина постарше, очевидно, был покойным мистером Оуэнсом. На второй был запечатлен молодой человек в армейской форме со значками скрещенных ружей на лацканах. С других фотографий улыбались два младших мальчика.
Миссис Оуэнс перестала плакать. Она высморкалась в маленький носовой платочек и подняла глаза.
– Который из них Джеффри? – спросил я.
– Светловолосый.
Я еще раз посмотрел на фото. Джеффри мне показался приятным мальчиком с милой улыбкой и со светлыми, как у матери, глазами.
– А он сейчас дома?
– Да. Он наверху, в своей комнате.
– Мне бы хотелось переговорить с ним.
– Хорошо.
– Но если вы не возражаете, я сначала взгляну на чердак. Похоже, она готова была отказаться, но потом кивнула:
– Конечно.
– Вам не стоит подниматься с нами, миссис Оуэнс, – сказал Эд. – Патрульный нас проводит.
– Спасибо, – отозвалась она.
Мы пошли вверх по лестнице за Коннерли, и он нам шепнул:
– Поняли, что я имел в виду? Господи, какое мерзкое дело!
– А что поделаешь! – философски заметил Эд. Чердак с оштукатуренными стенами и потолком был приспособлен под игровую. Игрушечная железная дорога занимала половину комнаты. В другой половине лежал, прикрытый простыней, юный Рональд Оуэнс. Я подошел, отогнул край простыни и посмотрел на мальчика. Он был очень похож на старшего, Джеффри, вот только волосы у него были темными. У него были такие же светлые глаза, хотя теперь они смотрели на меня ничего не видящим взглядом. Между глазами виднелось аккуратное отверстие, а все лицо превратилось в безобразную массу из смеси крови и пороха. Я снова закрыл его простыней.
– Где оружие? – спросил я у Коннерли.
– Здесь, сэр.
Он выудил из своего кармана аккуратно завернутый в носовой платок «люгер». Я развернул платок и принялся внимательно рассматривать немецкое оружие.
– Ты открывал его, Коннерли?
– Зачем же, сэр? Дежурному патрульному не положено…
– Да брось ты! – сказал я. – Если ты заглядывал в него, то только избавил меня от лишнего беспокойства. Коннерли засмущался:
– Да, сэр, я его открывал.
– Есть другие патроны?
– Нет, сэр.
– Даже в патроннике?
– Да.
– Значит, был всего один патрон. Это странно.
– А что в этом странного? – осведомился Эд.
– Просто у «люгера» патроны вставляются сразу в обойме, – объяснил я. – По восемь штук. Странно, что там был только один-единственный патрон.
Я пожал плечами, возвращая револьвер Коннерли.
– Давайте еще тут посмотрим.
Мы стали обыскивать чердак, сами не зная, что ищем. Думаю, я просто хотел отсрочить разговор с мальчиком, который застрелил собственного братишку.
– Связка книг, – сказал Эд.
– Да ну?
– Угу. Несколько альбомов для наклеивания вырезок. Из старых газет.
– Тут тоже есть кое-что, – вставил Коннерли.
– И что тут у тебя?
– Похоже на обойму с патронами, сэр.
– Да ну? Для «люгера»?
– Похоже, сэр.
Я подошел к тому месту, где стоял Коннерли, и взял с полки коробку. Патрульный не прикасался к ней. Коробка была покрыта тонким слоем пыли. В открытой коробке находилось две обоймы, и они тоже были покрыты тонким слоем пыли. Я вынул одну обойму и посчитал патроны. Восемь. Во второй обойме их было семь.
– В этой только семь, – сказал я.
– Ага, – подтвердил Коннерли. – Вот откуда был взят тот самый патрон, точно.
– Один из этих альбомов посвящен старшему брату, – сказал Эд, сидя на корточках.
– Какой еще альбом? – не понял я.
– С вырезками, Арт. Все о солдате. Он был настоящим героем.
– Неужели?
– Масса подробностей о его смерти. Милая коллекция.
– Что-нибудь еще, Эд?
– Еще несколько неподклеенных газетных вырезок. Ничего особенного… Однако!
– Ну, что еще?
– Черт, это довольно странно! – сказал Эд.
– Что? В чем дело-то?
Он поднялся и подошел ко мне, протягивая вырезку.
– Вот посмотри-ка, Арт!
Это была статья, вырезанная ножницами из одной бульварной газеты. Рассказ о мальчике и девочке, которые играли на заднем дворе с военным сувениром – кольтом 45-го калибра. Сорок пятый выстрелил, снеся девочке половину головы. Там была фотография мальчика в слезах и душераздирающая история о фатальном несчастном случае.
– Какое совпадение! А, Арт?
– Угу, – подтвердил я, – совпадение! – Я вернул коробку с обоймами на полку. – Полагаю, пора поговорить с мальчиком.
Мы спустились с чердака, а Коннерли прошептал что-то о том, что бывают в жизни совпадения. Он позвал миссис Оуэнс. Та пришла и проводила меня в комнату сына на втором этаже дома.
Она легонько постучалась в дверь и тихо позвала:
– Джеффри?
Я услышал рыдания за дверью, а потом мальчик сквозь слезы ответил:
– Да!
– Тут джентльмены хотят с тобой поговорить. Рыдания прекратились, и я услышал шлепанье босых ног по полу. Дверь открыл Джеффри, вытирая слезы с лица. Он был худее, чем на фотографии, с ярко-голубыми глазами и узкими губами. Взлохмаченные волосы падали на лоб, а под глазами и на щеках остались дорожки от слез.
– Вы полицейские, верно? – спросил он.
– Да, сынок.
– Мы просто хотим задать тебе несколько вопросов, – сказал Эд.
– Входите.
Мы вошли в комнату. В ней стояло две кровати, по одной с каждой стороны от большого окна. Шкаф только один, и я подумал, что мальчики делили его между собой. Игрушки были аккуратно сложены в картонную коробку в углу. Стены украшали школьные награды и несколько вымпелов колледжа, а с потолка свисала модель самолета.
Миссис Оуэнс хотела было войти в комнату, но Эд вежливо попросил:
– Не могли бы мы переговорить с ним наедине? Она прижала руку ко рту и невнятно сказала:
– О да. Да, конечно.
Джеффри подошел к своей кровати и уселся на нее, подобрав под себя одну ногу. Он уставился в окно, словно игнорируя нас.
– Не хочешь рассказать, как это случилось, сынок?
– Это был несчастный случай, – сказал он. – Я не хотел, честно.
– Мы знаем, – сказал Эд. – Мы просто хотим выяснить, как это произошло.
– Ну, мы были наверху, играли в железную дорогу, а потом нам надоело. Мы начали баловаться, и тогда я нашел «люгер» Перри. Перри – это мой другой брат, убитый на войне. Я нашел «люгер» Перри, и мы начали с ним баловаться.
– Ты в первый раз увидел оружие, сынок?
– Нет-нет! – Он повернулся к нам лицом. – Перри давно прислал его домой. Еще до того, как его убили.
– Понятно. Продолжай, сынок.
– Ну, потом мы нашли патроны в коробке. Я…
– Значит, ты не знал, где они?
– Нет. – Джеффри снова посмотрел на меня. – Нет, мы нашли их только сегодня.
– А ты знал, где был револьвер?
– Ну… да.
– А ты сказал, что ты его нашел. Разве ты оговорился, сынок?
– Ну, я знал, что он где-то на чердаке, потому что мама его туда положила. Но где точно, я не знал, пока не нашел его сегодня.
– Ага, понятно. Продолжай, пожалуйста. Эд бросил на меня удивленный взгляд, но потом сосредоточил свое внимание на мальчике.
– Мы нашли патроны, я взял один из обоймы, просто поиграть. Я засунул его в револьвер, но тут он выстрелил и… и… Ронни… Ронни…
Малыш отвернулся, а потом упал лицом в подушку.
– Я не хотел! Я не хотел этого, честно! Честно! Револьвер сам выстрелил. Я не знал, что он выстрелит. Если бы я только знал! Я любил своего брата. Я любил его. Теперь мы с мамой остались одни, только вдвоем. Я не хотел, чтобы это случилось! Не хотел! Не хотел!
