Чезаре Дзаваттини - Слова через край
Чего он желал?
Однажды вечером, возвращаясь домой, он увидел в небе Бамбы падающую звезду. Он верил в тайное могущество падающих звезд и потому сразу же закричал: «Я хочу…» — но от волнения слова у него застряли в горле, мысли спутались, и он произнес: «Я хочу тра-ля-ля-ля» Кто знает, что он пытался загадать…
Был ли он весел?
Иногда он смеялся; в Новый год он устраивал нечто вроде приема, на который приглашал своих многочисленных служащих. На этих вечерах он любил занимать присутствующих придуманной им игрой: он прятал в гостиной кольцо. Найдешь — кольцо твое. Гости начинали искать, а синьор Мобик их понукал. Он смеялся как ребенок, глядя на мельтешащих гостей; когда казалось, что кто-то напал на след, все остальные кидались туда же, некоторые пинали или кусали своих сослуживцев, если те случайно оказывались у них на дороге; в конце концов, полумертвые от усталости, задыхающиеся, они аплодировали тому, кому посчастливилось отыскать кольцо.
Ради такого веселья Мобик не стеснялся в расходах, на его приемах было так много еды и питья, что хватило бы на весь город. «Вот видите, он совсем не скуп», — говорили те, кто хотели защитить его от куда более тяжких обвинений.
Был ли он тщеславен?
То обстоятельство, что все горожане при встрече с ним снимали шляпы и низко кланялись, родило в нем желанно — ну-ка, отгадайте какое? — воздвигнуть себе памятник. «Я этого заслуживаю», — говорил он сам себе. Когда он высказал свое желание губернатору, тот попытался ему объяснить, что обычно памятники ставят тем, кто уже умер, но Кармело, секретарь Мобика, напомнил о некоторых случаях, когда памятники воздвигались живым. Губернатор не стал больше возражать и приказал соорудить памятник. Уже ноги синьора Мобика вышли из блока мрамора, когда сам Мобик попросил прекратить работу. И знаете; почему? Из страха перед сборщиком налогов. До тех пор синьору Мобик у удавалось избегать с ним встречи. «Памятник напомнит ему обо мне», — опасался Мобик. И потому отказался, не могу передать — с каким огорчением, от памятника. Чтобы не переводить зря мрамор, изготовили памятник другому гражданину Бамбы, на этот раз — умершему, но ради любви к истине следует сообщить, что у этого памятника — ноги Мобика.
Пожалуй, вы теперь знаете достаточно о синьоре Мобике, и вам не терпится поскорее добраться до того момента, когда начнутся чудеса. Все в свое время. А пока что посмотрим, что делает в приемной наш Рап.
В приемной синьора Мобика всегда было полно ожидавших его людей. Из-за одной двери время от времени выглядывал секретарь и говорил то тому, то другому: «Прошу вас еще минуточку подождать», — и все улыбались и отвечали: «Ну конечно, ради бога»; могло показаться, что это ожидание доставляет им огромное удовольствие. Какой-то очень худой мужчина лет пятидесяти вдруг поднялся со стула и, подойдя к Рапу, сказал: «Не позабудь меня», а затем возвратился на место и снова сел. У этого человека из-за того, что синьор Мобик никак не желал его принять, чуточку помутился рассудок. Он был убежден, что люди, к которым он подходит с этими словами, никогда в жизни его не забудут: «Они могут кричать, рвать на себе волосы, рыдать, но воспоминание обо мне сохранится навечно». Он пытался остаться в памяти возможно большего числа людей, чтобы хоть как-то оправиться от пережитого унижения, вознаградить себя за то, что ему так и не удалось предстать пред светлыми очами Мобика.
В другом углу уже очень давно дожидался приема человек, на лице у которого было написано смиренное терпение; он говорил, что у него есть один проект, который должен понравиться Мобику. Речь шла о стоячем автомобиле. Согласно этому проекту, легковые машины следовало делать не горизонтальные, а вертикальные — такие, чтобы стоять в них во весь рост, может быть держась за какую-нибудь петлю или ручку, как в трамвае. Цель проекта — избежать того, чтобы вид людей, удобно развалившихся на сиденье автомобиля, вызывал у тех, кто идет пешком и на них смотрит, зависть или еще более низменные чувства.
Вдруг дверь кабинета Мобика распахнулась, и оттуда, весело насвистывая, вышел молодой человек, некий Анкизе. У Анкизе был дядя-лунатик, который уже много лет по ночам с закрытыми глазами и вытянутыми вперед руками в одной ночной рубашке бегал по спинкам кроватей и по карнизам домов — каждую ночь в один и тот же час. Анкизе добился у Мобика ссуды для того, чтобы поставить во дворе скамейки и кресла и показывать все это как акробатический аттракцион.
В приемной сидел также мужчина с ребенком. Этот человек когда-то служил курьером в фирме «Карлит», почти такой же большой, как фирма «Мобик». Его уволили, и с тех пор дома, давая выход своему возмущению, он днем и ночью поносил синьора Карлита, а за обедом даже бил об пол тарелки, разумеется не всегда, но довольно часто.
«Я его раздавлю, как… как…» — кричал он, так никогда и не находя подобающего сравнения. Сынишка попросил у него на рождество необычный подарок: «В первый день рождества ты пнешь в зад синьора Карлита, я хочу на это посмотреть». «Обещаю», — ответил бывший курьер, только что грохнув об пол тарелку. На рождество они стали вдвоем поджидать синьора Карлита на улице. Конечно, шел снег. Когда показался синьор Карлит, они пошли позади него; снегопад был такой густой, что синьор Карлит, несмотря на все свое могущество, иногда казался им всего лишь темным пятном. «Ну давай!» — понукал его сын. «Сейчас, одну минутку». Отец все медлил. В конце концов мальчик, видя, что отец никак не может решиться, стал хныкать. Тогда отец изо всех сил дал впереди идущему пинка. Но ему и на этот раз не повезло — он пнул в зад не синьора Карлита, а кого-то другого.
Неужели действительно было так трудно попасть на прием к синьору Мобику?
Без визитной карточки — невозможно. У всех, кроме Рапа, в руках были визитные карточки. Однако его уже внесли в список, так как он сказал секретарю: «Мне нужно поговорить с синьором Мобиком об одной вещи, которая начинается на букву „н“».
Синьор Мобик понял и согласился его выслушать.
Значит, синьор Мобик был умен?
Вы меня утомили этими вашими вопросами. Некоторые сомневались в талантах синьора Мобика, поскольку было известно, что он очень не любит лекций, докладов, выступлений. Причину этого следовало искать в одном инциденте, приключившемся с ним в зале «Общества докладов и лекций», почетным членом или даже президентом которого он состоял. Оратор, по правде говоря чуточку многословный, заметив, что господин Мобик часто отвлекается и не слушает, прервав свой доклад, в упор спросил его: «Что я сейчас сказал? Повторите!» — Мобик смешался и молча потупился.
* * *Итак, Рап был принят.
— Говорите, — сказал ему Мобик, не поднимая головы от листка бумаги — он только делал вид, что писал.
— Если вы мне дадите сумму, необходимую на покупку цилиндра, я открою вам, где тут, совсем неподалеку от Бамбы, есть нефть. (Нефть, как вы, наверно, заметили, начинается именно на букву «н».)
Мобик, не поднимая головы, ответил, что разговоры насчет значения нефти сильно преувеличены, что цилиндры нынче довольно дороги и у него самого, например, нет цилиндра. Рап уже испугался, что его мечта о цилиндре так и не осуществится. Они еще немного поговорили, и, когда Рап наконец решился и назвал место, Мобик вскочил, поцеловал Рапа и позвал Кармело. Он дал ему приказ скупить в течение часа все земли на северной окраине города и выдать в награду Рапу денег на приобретение цилиндра.
Так Рап возвратился под вечер домой с цилиндром на голове. Он увидел поселок издали: поскольку день был праздничный, на струях фонтанов плясали целлулоидные шарики, лучи заходящего солнца сверкали и переливались на жести лачуг. Картина была очень красивая, и, без сомнения, кто-то из тех мальчишек, что бегали по улочкам поселка, до самой старости будет вспоминать солнечные блики, радость и спокойствие того предвечернего часа.
Но Рап не растрогался. Столкнувшись с Тото, он поздоровался с ним, но у него не хватило мужества посмотреть другу в глаза, и он сразу же скользнул в свой барак; к сожалению, он совсем позабыл про цилиндр и ударился головой о дверную притолоку, цилиндр слетел и покатился по земле. Тото даже не заметил цилиндра, потому что был занят тем, что смахивал пыль со своих гипсовых статуй, которые были почти все одинаковы и изображали девушку с чуть поднятой ножкой и голубкой в руке.
Тото очень любил эти статуи для украшения садов, особенно одну из них, на которой не было ни малейшей трещинки, ни малейшей царапинки, она вышла абсолютно гладкой и блестящей.
Я не скажу, что он был в нее влюблен, но, несомненно, в голову ему довольно часто приходила такая мысль: «Вот если бы на свете жила такая женщина, как эта, я был бы по-настоящему счастлив». Тото все еще созерцал статую, когда его окликнули.
