Фэнни Флэгг - Я все еще мечтаю о тебе...
– Может, оно и так, но если кто–нибудь когда–ни… – Мэгги вдруг оборвала себя на полуслове и уставилась на Бренду: – В каком смысле – «убрать»?
– В прямом.
– Бренда, да что с тобой такое? Нельзя просто взять и убрать труп. Это не набор тарелок, не картина. У нас обязательства перед моралью и законом – выяснить, кто он, вернее, кем он был, не говоря уж о христианском долге известить семью и удостовериться, что его похоронят должным образом.
– Мы все сделаем, но не обязательно же делать это сейчас, правда? Надо и о бизнесе подумать. Нам нужно продать дом, а этот человек ждал похорон с 1946 года, так подождет еще немного, пока мы не закроем контракт и я не получу свой телевизор. Бедняга мертвее мертвого. Какая ему разница.
Мэгги понимала, что в словах Бренды есть зерно истины.
– Подумай, пока я не вернусь, – сказала Бренда, вставая.
– Ты куда?
– За сумкой. А то без сладкого тоже скоро копыта откину.
Бренда ушла, а Мэгги задумалась. Она ведь отложила свои речные планы, только чтобы продать «Гребешок» и спасти его от Бебс и бульдозеров. Искушение соврать велико, но она, как всегда, разрывалась и не знала, что делать. Надо же не забывать и о своей репутации. В конце концов, она ведь бывшая Мисс Алабама. Бренда вернулась через несколько минут, жуя шоколадный батончик «Херши», и спросила:
– Ну, что надумала?
Мэгги мрачно смотрела на нее.
– Когда ты говорила «убрать», что именно ты имела в виду?
– Очень просто. Мы уберем его из чемодана.
– Мы? Я до него не дотронусь. Я боюсь. Ты не знаешь, от чего он умер. Может, от бубонной чумы или еще чего–нибудь в этом роде.
– Ой, если боишься, у Робби целый ящик забит медицинскими перчатками, я тебе принесу парочку. Идет?
– Ну… если… просто гипотетически… Если бы мы его решили убрать, то делать бы это пришлось ночью.
– Почему?
– Потому что нельзя посреди бела дня разгуливать со скелетом по улицам.
– Давай весь чемодан унесем.
– Что? Нам вдвоем его не поднять, он тонну весит. А сообщников нам точно уж не нужно.
– Ты права, они всегда в конце тебя предают, – покивала Бренда. – Мы сами вытащим его из чемодана и унесем.
– Но звучит это так… Так незаконно! Вряд ли я смогу.
Бренда прищурилась:
– Трусишь?
Аргумент был убедительный.
– Ладно… Скажем так, если бы мы его решили убрать, куда бы мы его дели?
Бренда подумала секунду.
– А может, к тебе?
– Ко мне? Куда?
– Может, под кровать?
– Бренда, ты в своем уме? Я что, буду спать со скелетом под кроватью? К тому же ко мне постоянно люди приходят смотреть дом, и Люп каждую неделю моет полы.
– О, придумала. Можно сдать его на хранение. У нас с Робби есть секция в «Веставиа мини–склад». Робби туда и не наведывается никогда, в основном там мое барахло хранится.
– Уверена, что Робби туда не заглядывает?
– Да, уверена.
– Хорошо, допустим, продали мы дом, а дальше что? Как мы объясним, каким образом он… оно… он добрался отсюда до «Веставиа мини–склад»? Пешком дошел?
– Нет. Наймем кого–нибудь, чтобы доставили чемоданы на склад, потом сунем его на место, а когда продадим дом, скажем, мол, только что открыли чемоданы и обнаружили его.
– Ага, а как ты объяснишь, почему мы увезли чемоданы?
– Очень просто. Готовили дом для показа и убрали старый хлам. Это не вызовет вопросов.
– В общем, да. – Мэгги почти капитулировала. Ей и раньше доводилось отдавать чужие вещи на хранение. – Но прежде чем что–то решать, я должна позвонить.
Бренда протянула ей телефон, Мэгги набрала номер и закрыла глаза, готовясь к разговору.
– Здравствуйте, миссис Далтон, это Мэгги Фортенбери. Простите, что беспокою вас, но мы с моим партнером Брендой сейчас в доме, и оказалось, что у нас не все ключи. Я хотела узнать… есть ли у вас ключ от чердака?
– От чердака? – спросила миссис Далтон.
– Да, мэм, на четвертом этаже – туда ведет узкая лесенка.
На том конце провода долго молчали.
– А–а! Поняла, о чем вы. Нет, увы, ключа у меня нет. Нас туда никогда не пускали. Мама сказала, чтобы мы туда не смели ходить, а в те времена мамино слово было закон.
– Ага… А может, вы тогда знаете, у кого могут быть ключи?
– Нет.
– Понятно. Значит, вы не в курсе, что там наверху?
– Нет, к сожалению, не имею ни малейшего представления.
– Ну что ж. Тогда все, спасибо.
– Я же объясняю – когда я была ребенком, мамино слово было закон, не то что теперь. А тогда, если мама говорила: «Ешь овощи», ты ела овощи.
Мэгги повесила трубку, чувствуя себя немного лучше. Последний оставшийся в живых обитатель дома не знал, что на чердаке в чемодане спрятан труп. Это хорошая новость. Плохая же новость в том, что если уж им придется перевозить скелет, то сделать это нужно сегодня ночью. Она так горела желанием продать «Гребешок», что поспешила позвонить и вызвать инспектора на завтрашнее утро, а раз уж Бренда взломала дверь, он непременно зайдет туда с проверкой. Так что сейчас ей придется принять решение и молиться, чтобы оно оказалось верным.
На дело
Вечером испуганная Мэгги дважды посигналила у дверей Бренды. Подруга вышла, облаченная до самых ушей в черное, в руках она держала одеяло. Забравшись в машину, она сунула Мэгги пару хирургических перчаток:
– На, надевай. – И скорчила рожу: – Где ты раздобыла это розовое пальтишко?
– Новое.
Бренда удивилась: обычно Мэгги одевалась более элегантно, но ничего не сказала. Подъезжая к «Гребешку», Мэгги выключила фары и в темноте припарковала машину. С помощью фонарика Бренды они отыскали путь наверх. На чердаке разложили на полу одеяло, и Бренда попыталась вытянуть вешалку со скелетом, но та застряла.
– Не получается. Придется тебе помогать.
Мэгги закрыла глаза, пошуровала внутри чемодана–шкафа и раздвинула одежду вокруг, чтобы стало просторнее. Бренда дернула вешалку, что–то упало, сткунув о дно чемодана.
– Что это? – спросила Мэгги.
– Не знаю.
Бренда аккуратно уложила скелет на одеяло. Скелет жутковато бряцал костями. Мэгги была на грани обморока. Бренда завернула скелет в одеяло, подняла и закинула на плечо. На улицу Мэгги выскочила первая, открыла заднюю дверцу машины, и Бренда положила ношу на сиденье.
По дороге в «Веставиа» Бренда то и дело оглядывалась и светила фонарем назад – убедиться, что все в порядке. Внезапно луч света лихорадочно зашарил по заднему сиденью.
– Боже! – шепотом завопила Бренда.
– Что? – взвизгнула Мэгги, чуть не пустив машину под откос.
– Тебе это не понравится. У него нет ноги!
– Что?!
– Ноги нет. Мы где–то потеряли ногу!
– Ногу?
– Да. У этой штуки всего одна нога.
– А на полу ты посмотрела?
– Да, везде уже смотрела. Поворачивай. Надо вернуться.
Мэгги заложила крутой вираж, и тут же сзади взвыла сирена, в темноте замерцали синие огни. Бренда перестала дышать.
– Добрый вечер, – сказал полицейский.
– Добрый вечер, – ответила Мэгги с широкой улыбкой. – Что–нибудь не так?
– Мэм, вы в курсе, что только что совершили недозволенный разворот?
– Правда? Ой, простите. Я просто вспомнила, что кое–что забыла, решила вернуться, ну и отвлеклась от дороги.
– Будьте добры ваши права и документы.
– Конечно.
– Вы что–нибудь сегодня пили, мэм?
– Нет, сэр, я никогда не пью за рулем.
Пока полицейский изучал ее права, Мэгги непринужденно сказала:
– И если вам станет любопытно, почему у меня на заднем сиденье лежит скелет в шотландском килте, то у меня есть тому объяснение.
В эту секунду Бренде захотелось выпрыгнуть из машины и дать деру, но она примерзла к сиденью и не могла шевельнуться.
Полицейский поглядел на нее и сказал:
– Что, простите?
– Я говорю, что вам наверняка интересно, почему у меня на заднем сиденье лежит скелет в шотландском килте. Так вот, у меня есть тому объяснение.
– Правда?
– Да. Шотландское общество на прошлой неделе устраивало большое празднование Хэллоуина, а мы с подругой в комитете по оформлению. Сейчас везем скелет назад.
Полицейский направил фонарь на заднее сиденье и увидел череп, торчащий из одеяла.
– Этот парень что, настоящий?
Мэгги засмеялась:
– Ну… Выглядит, конечно, совсем как настоящий, правда? Но нет, он пластмассовый. Один из членов сообщества мануальный терапевт, он каждый год разрешает нам взять свое наглядное пособие для декорации, а тут моя подруга. Бренда, как раз заметила, что мы где–то ногу потеряли, ну я и поторопилась за ней вернуться. Разволновалась из–за скелета, простите уж меня.
– Ладно, на этот раз ограничимся предупреждением, но впредь будьте чуть осторожнее, дамы, договорились?
– Непременно, огромное вам спасибо, офицер. Я с большим уважением отношусь к вашей службе. У вас тяжелая работа, верно?
– Верно, мэм. Нелегкая.
– Еще раз спасибо. И спокойной ночи.
